Чужая игра - Андрей Таманцев

— Назад скоро? — спросила жена. — Чего раньше не звонил?

— Неоткуда было. Я скоро вернусь, еще два дня, от силы три. Ну все, заканчиваю, не скучай там без меня! Поцелуй Настену. Спокойной ночи, любимая...

Пастух отключил мобильник. Если бы у них было в запасе хоть немного времени, то он ни за что не стал бы заканчивать разговор так быстро — ему очень нравилось слушать такой вот голос своей жены: теплый со сна, томный, такой дорогой и родной...

Но надо было возвращаться в реальность. Пастух убрал трубку в карман и вернулся к машине.

— Никого нет на месте, — сказал он, увидев вопрошающий взгляд Дока. — Надо ехать дальше. Олег, ты как, за рулем не заснешь? А то давай подменим тебя.

— Ничего, до Рязани дотяну, — заверил Муха. — Сколько сейчас времени?

— Зачем тебе? — спросил Артист. Он посмотрел на свои навороченные модные часы. — Ну двадцать минут первого...

— Хотел бы я посмотреть, что сейчас на семидесятом километре творится... — сказал Муха. Он улыбнулся своей всегдашней ребячливой улыбкой, — «чехов» этих, наверное, уже повязали...

Действительно, на семидесятом километре трассы Р-158 в это время события подходили к концу. Подъехавший заранее на место чеченской стрелки взвод ОМОНа отвязал от столба двух боевиков Аслана, а затем надежно обложил место встречи, и, когда к километровому указателю подкатила машина с Казбеком и его людьми, дальнейшая операция прошла без единого выстрела. Немедленно с обеих сторон шоссе к месту выдвинулись два БТР, а командир омоновцев крикнул в мегафон:

— Внимание! Вы окружены, сопротивление бессмысленно! Всем выйти из машины и сложить оружие! Даю минуту на размышление!..

Казбек, посмотрев на плотный и внушающий уважение омоновский заслон, понял, что предпринимать уже что-либо поздно. Единственное, что он успел сделать перед тем, как сдаться, — позвонил Султану и, проклиная Аслана последними словами за то, что тот затянул его в ловушку, попросил по возможности скорее вытащить его из КПЗ...

6

Большой, обшитый светлым дубовым шпоном кабинет начальника научно-технического управления Министерства обороны России генерал-лейтенанта Леонида Ивановича Савченко выходил своими широкими окнами на Москву-реку и раскинувшийся за нею парк отдыха. По стенам кабинета высились большие застекленные шкафы, на полках которых стояли многочисленные книги и макеты; а в глубине кабинета за широким, покрытым зеленым сукном дубовым столом сидел сам хозяин кабинета. Рядом с ним на современной тумбочке стояли четыре телефонных аппарата и один внутренний. Из открытого настежь окна легкий и свежий весенний ветерок забрасывал в кабинет городские шумы Фрунзенской набережной.

Леонид Иванович сидел в своем широком несовременном кресле, доставшемся ему от предшественника, и пил чай с лимоном, принесенный помощником. Его мундир висел неподалеку на вешалке.

Допить чай ему не дали: зазвонила «вертушка» — телефон, окрашенный по традиции в красный цвет, на наборном диске которого вместо цифр красовался двуглавый орел. Савченко поставил стакан с чаем на стол и, утирая губы, спешно поднял трубку. Звонил замминистра, генерал армии Степанов. Он был непосредственным начальником Савченко и отвечал в российской армии за ее техническое обеспечение и военную науку.

— Здравствуйте, генерал! — сказал Степанов. По его тону Савченко сразу понял, что сейчас получит нагоняй. — Поздравляю, у вас ЧП в Поволжье. С «Гаммы» чеченцы увели контейнер со штаммом.

— Когда это случилось? — внутренне холодея, спросил Савченко: сообщенное начальником стопроцентно подходило под категорию «чрезвычайное происшествие».

— Пока неизвестно. Знаю только, что вчера утром об этом поступило сообщение в дежурную часть тамошнего областного УВД и начальник «Гаммы» генерал-майор Иконников предпринял попытку вернуть контейнер. Но террористам удалось взять его в заложники и вместе с контейнером уйти из-под наблюдения местной милиции и чекистов. Не мне вам объяснять, Леонид Иванович, чем это ЧП всем нам грозит. Немедленно разберитесь с этим. Если надо, рубите все концы всеми доступными средствами, ни в коем случае не должно всплыть все остальное. Вы все поняли?

— Да, товарищ генерал армии...

— И еще... Нельзя, чтобы на полигоне орудовали местные следователи. Не пускайте их туда! Сошлитесь на особую секретность или наврите им что-нибудь... Я сейчас пришлю вам пару надежных офицеров из военной прокуратуры. Объясните им подробности и пошлите их на место — пусть выясняют, как контейнер мог исчезнуть из «Гаммы». Надо дать им неограниченные полномочия.

— Хорошо, сделаем. А что-нибудь про генерала Иконникова известно? Где он, что с ним?

— О нем нет никаких сведений. Вы его хорошо знаете?

— Ну... общались несколько раз. Вроде толковый мужик. А что?

— Да то! Сдается мне, что без него обойтись не могло. Ну это уж следователи выяснят. Найдите, пока его нет, подходящую замену. Ладно, действуйте! И никакой лишней информации посторонним! Не хватало нам только, чтобы газетчики или телевизионщики об этом разнюхали.

— Слушаюсь!..

Степанов бросил трубку, и следом положил свою на рычаг Леонид Иванович, растерянно потер пальцами лысину и задумался. И было о чем: то, что произошло на «Гамме», прямиком било по целому ряду влиятельных генералов из Министерства обороны... А он, Савченко, с исчезновением Иконникова становился крайним, и, похоже, на него в скором времени должны были посыпаться о-о-чень большие шишки.

В свое время именно генерал-лейтенанту Савченко было поручено выполнять секретную директиву руководства Минобороны о сохранении неприкосновенного запаса бактериологического оружия на полигоне «Гамма». Дело было очень непростым: после путча и развала Советского Союза новое руководство России желало продемонстрировать всему миру свое стремление к демократизации, желание влиться в мировое сообщество и усилия по демилитаризации страны. Поэтому в администрации российского президента возникло — среди прочих — несколько указов, связанных с сокращением существующей армии и уничтожением хранящихся на территории России запасов тех вооружений, которые во всем мире были давно запрещены. Военные были очень недовольны «младореформаторами», пришедшими к власти вместе с Ельциным. Высший генералитет делал все, чтобы положить под сукно предлагаемые ими проекты реформирования их ведомства, объясняя это тем, что реформы эти идут от дилетантов, которые не понимают армейских проблем, не разбираются в вопросах стратегической безопасности государства.

До Ельцина на встречах высшего уровня обычно обсуждались вопросы так называемого ядерного сдерживания; иногда наши политики даже шли на уступки американцам, но уступки эти были лишь внешними: высшее руководство страны всегда было в курсе того, что кроме ядерного щита и меча у России есть и другие виды оружия массового поражения — химическое и бактериологическое. Конечно, разработка этих видов в последнее время не велась в таком масштабе, как при Хрущеве, но само оружие существовало, несмотря ни на какие международные запреты, и всегда учитывалось при разработке военными стратегами своих оборонительных и наступательных доктрин.

Когда в российскую прессу просочились сведения о том, что мы владеем химическим оружием и даже продолжаем его разработки, возник большой международный скандал. На носу были выборы президента (стоял 1995 год), из-за войны в Чечне обстановка на финансовом рынке, который держался на плаву исключительно за счет международных кредитов, была очень нестабильной. И вот теперь эти кредиты из-за скандала с химическим оружием могли быть надолго заморожены... А между тем только задолженность по пенсиям и зарплатам составляла в некоторых районах страны от нескольких месяцев до полугода; отсутствие западных кредитов, на которые рассчитывало российское правительство, чтобы расплатиться с долгами бюджетникам, подтолкнуло страну к подъему социального недовольства и в конечном счете к всеобщему народному возмущению и краху всех ельцинских реформ.

Тогда-то и было принято решение из двух зол выбрать меньшее: уступить давлению МВФ и демонстративно, с приглашением наблюдателей НАТО, уничтожить имеющиеся запасы химического (а заодно, от греха подальше, и бактериологического) оружия. Тем более что американцы специально под это дело давали России безвозмездный кредит на двести миллионов долларов, а также предоставляли технологии, которые позволяли без особого экологического ущерба решить эту проблему.

Сказано — сделано: под Саранском в считанные месяцы по американской технологии был построен завод по уничтожению боеприпасов, начиненных химическими веществами. Одновременно с этим на базе полигона «Гамма» должна была негласно строиться фабрика-дезактиватор для бактериологического оружия. Но, как всегда это у нас водится, дело было задумано с размахом, а результат получился копеечный: в Саранске с большой помпой и рекламной шумихой в прессе уничтожили первую партию химического оружия в несколько тонн — и на этом дело встало. Якобы местные жители начали протестовать против работы завода по уничтожению боеприпасов и местной администрации удалось решением суда завод закрыть. Впрочем, об этом уже никто не кричал на весь мир; все было спущено на тормозах и, само собой, забыто. Тем более что кредиты в Россию уже пошли и можно было не волноваться за их приостановку.