Метаморфозы - Публий Овидий Назон

плоским он стал, и хребет у него изгибаться

Начал. И молвит ему Ликабант: «В какое же чудо

Ты превращаешься?» Рот между тем у сказавшего шире

675 Стал, и уж ноздри висят, и кожа в чешуйках чернеет.

Либид же, оборотить упорные весла желая,

Видит, что руки его короткими стали, что вовсе

Даже не руки они, что верней их назвать плавниками.

Кто-то руками хотел за обвитые взяться веревки, —

680 Не было более рук у него; и упал, как обрубок,

В воду моряк: у него появился и хвост серповидный,

Словно рога, что луна, вполовину наполнившись, кажет.

Прыгают в разных местах, обильною влагой струятся,

И возникают из волн, и вновь погружаются в волны,

685 Словно ведут хоровод, бросаются, резво играя.

Воду вбирают и вновь из ноздрей выпускают широких.

Из двадцати моряков, которые были на судне,

Я оставался один. Устрашенного, в дрожи холодной,

Бог насилу меня успокоил, промолвив: «От сердца

690 Страх отреши и на Дию153 плыви». И, причалив, затеплил

Я алтари, и с тех пор соучаствую в таинствах Вакха».

«Долго внимал я твоим, — Пенфей отвечает, — лукавым

Россказням, чтобы мое в промедлении бешенство стихло!

Слуги, скорей хватайте ж его, и казненное мукой

695 Страшною тело его в Стигийскую ночь переправьте».

Тотчас схвачен Акет-тирренец и брошен в темницу,

И, между тем как они орудья мучительной казни

Подготовляли — огонь и железо, — вдруг двери раскрылись

Сами собой, и с рук у него упадают внезапно

700 Сами собой, — говорят, — никем не раскованы, цепи.

Не уступает Пенфей. Не велит уж другим, — поспешает

Сам посетить Киферон, для священных избранный действий,

Где песнопенья звучат и звонкие клики вакханок.

Конь в нетерпении ржет, лишь только подаст меднозвучный

705 Знак боевая труба, и сам в сражение рвется, —

Так Пенфею и крик, и вакхических гул завываний

Дух возбудил, — сильней запылал он неистовым гневом.

Посередине горы там есть окруженный сосновым

Лесом голый пустырь, отовсюду приметное поле.

710 Там-то, пока он смотрел посторонним на таинства взором,

Первой увидев его и первой исполнясь безумья,

Первая, кинувши тирс, своего поразила Пенфея —

Мать. «Ио́! Родные, сюда, — воскликнула, — сестры!

Этот огромный кабан, бродящий по нашему полю,

715 Должен быть мной поражен!» И толпа, как один, устремилась

Дикая. Все собрались, преследовать бросились вместе.

Он же трепещет, он слов уже не бросает столь дерзких

И проклинает себя, в прегрешенье уже признается.

Раненный, все же сказал: «О сестра моей матери, помощь

720 Мне, Автоноя, подай! Да смягчит тебя тень Актеона!»

Та, кто такой Актеон, и не помнит; молящего руку

Вырвала; Ино154, схватив, растерзала и руку другую.

Рук у несчастного нет, что к матери мог протянуть бы.

Все же он, ей показав обрубок израненный тела, —

725 «Мать, посмотри!» — говорит. Но, увидев, завыла Агава

И затрясла головой, волоса разметала по ветру.

Оторвала и в перстах его голову сжала кровавых,

И восклицает: «Ио́! То наша, подруги, победа!»

Листья едва ли скорей, осеннею тронуты стужей,

730 Слабо держась на ветвях, обрываются с дерева ветром,

Нежели тело его растерзали ужасные руки.

После примеров таких соучаствуют в таинствах новых,

Жгут благовонья и чтят Исмениды священные жертвы.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

Все ж Миниэева155 дочь, Алкитоя, считает, что оргий

Бога не след принимать и, дерзкая, все еще Вакха

Не признает за дитя Юпитера, неблагочестью

В сестрах сообщниц найдя. Жрец праздновать дал приказанье

5 И госпожам повелел и служанкам, работы покинув,

Грудь свою шкурой покрыв, развязать головные повязки,

И обрядиться в венки, и листвою обвитые тирсы

Взять, предрекая, что гнев божества оскорбленного будет

Страшен. Покорны ему и матери и молодицы;

10 Вот отложили тканье, корзинки, начатую пряжу,

Ладан несут и зовут Лиэя, Бромия, Вакха,

Отпрыск огня, что дважды рожден и двумя матерями,

И добавляют: Нисей, Тионей нестриженый, имя

Также дают и Леней, веселящих сеятель гроздьев,

15 Также Иакх, и Эван, и отец Элелей, и Никтелий,

Много имен и еще, которые некогда греки

Дали, о Либер, тебе! Ибо юность твоя неистленна,

Отрок ты веки веков! Ты всех прекраснее зришься

В небе высоком! Когда предстаешь, не украшен рогами,156 —

20 Девичий лик у тебя. Ты Восток победил до пределов

Тех, где, телом смугла, омывается Индия Гангом.

Чтимый, Пенфея разишь, с двуострой секирой Ликурга157 —

Двух святотатцев; и ты — ввергаешь в пучину тирренцев;

Рысей, впряженных четой, сжимаешь ты гордые выи

25 Силой узорных вожжей; вакханки вослед и сатиры,

С ними и пьяный старик,158 подперший дрожащее тело

Палкой. Не крепко сидит на осле с провисшей спиною.

В край ты какой ни придешь, везде клик юношей вместе

С голосом женщин звучит, ладоней удары о бубны,

30 Выпукло-гнутая медь и с отверстьями многими дудки.

«Мирен и кроток явись!» — исмеянки молят, справляя

Таинства, как повелел им жрец. Миниэиды только

Дома, Минервы трудом нарушают не вовремя праздник,

Шерсть прядут или пальцем большим веретенце вращают,

35 Или корпят за тканьем и рабынь понуждают к работе.

Пальцем проворным одна выводя свою нитку, сказала:

«Пусть побросают свой труд и к таинствам ложным стремятся,

Мы же, задержаны здесь Палладою, лучшей богиней,

Дело полезное рук облегчим, развлекаясь беседой.

50 Поочередно, чтоб нам не казалось длительным время,

Будем незанятый слух каким-нибудь тешить рассказом».

Все одобряют и ей предлагают рассказывать первой.

Та, с чего бы начать, — затем, что многое знала, —

Думает. То ль о тебе, Деркетия159, дочь Вавилона,

55 Им рассказать, как тебя, чешуей заменив тебе кожу,

В вид превратили другой палестинские — будто бы — воды.

Или, пожалуй, о том, как дочь ее, став окрыленной,

Поздние годы свои провела в белокаменных башнях?

Иль как Наяда160 волшбой и трав необорною силой

50 Юношей преобразив, обратив их в рыб бессловесных,

Преобразилась сама? Иль о дереве, чьи были белы

Ягоды, стали же черны, лишь только кровь их коснулась?

Выбрав этот рассказ — немногим известную басню —

Повесть она начала, а шерсть сучить продолжала:

55 «Жили Пирам и Фисба; он всех был юношей краше,

Предпочтена и она всем девам была на Востоке.

Смежны их были дома, где город, согласно преданью,

Семирамида стеной окружила кирпичной когда-то.

Так знакомство меж них и сближенье пошли от соседства.

60 С годами крепла любовь; и настала б законная свадьба,

Если б не мать и отец; одного запретить не умели, —

Чтобы в