Цеховик. Книга 4. Подпольная империя - Дмитрий Ромов

Сколько их здесь? Если они без дубин и их не больше четырёх… ну ладно, пяти, думаю, я их обезврежу. В эту же секунду я слышу топот ног и гомон. Блин! Все они что ли тут?

— Они где-то здесь, они не могут уйти далеко! Слишком мало времени прошло!

Голоса и шаги приближаются к нам. Жуть! Я киваю моему спутнику и двигаюсь, прижимаясь спиной к спине. Он следует за мной. Мы пытаемся отойти от голосов на более приемлемое расстояние. Но они, как на зло, идут ровнёхонько за нами.

Мы идём по периметру здания.

— Ищите! — гневается предводительница. — Они здесь! Переверните всё! Быстро! Время уходит!

— Да, магистресса, конечно. Они здесь, поблизости. Если бы они ушли, мы обязательно бы их увидели.

Блин! Голоса раздаются с двух сторон от нас! Они идут навстречу друг другу и сейчас обязательно нас увидят! Десять, девять, восемь… Спина моментально становится влажной. Японский городовой… Так, вот входная дверь. Конечно же, закрытая… Я нажимаю на ручку и… О!!! Дверь беззвучно открывается. Мы проскальзываем вовнутрь. Уфф….

Крадёмся в сторону коридора, подальше от двери, потому что в любой момент эти люди тоже смогут её открыть. Мы заскакиваем в первый же кабинет. Здесь стоит два письменных стола и на каждом из них стоит по телефону.

Я закрываю дверь и… волосы встают дыбом, потому что за дверью обнаруживается штыковая лопата и теперь она падает на пол, и через полсекунды создаст шум и грохот. Я резко подаюсь вперёд и подхватываю лопату.

Фу-у-у…. На лице выступают бисеринки пота…

— Держи, — шепчу я и протягиваю инструмент своему спутнику, а сам тихонько поднимаю телефонную трубку и, подгоняя циферблат, набираю номер Куренкова. Ну же, хватит отдыхать, займись делом!

Но Куренков не получает мой летящий через толщу расстояния вызов.

— Проверьте каждый закуток! — резко кричит кто-то и небольшое административное здание заполняется топотом и шумом.

Я выпускаю телефонную трубку из руки, и она летит вниз…

— Наставь на меня лопату, — шепчу я студенту, — Давай, припри меня к стене. Ясно?

Он молча кивает и в этот момент распахивается дверь и в комнату врываются преследователи. Они резко замолкают и разыгрывается немая сцена.

— Он развязал верёвку, — объясняет будущий юрист, — но в темноте этого было не видно. Попросил пить и брат Куспис наклонился, чтобы проявить милосердие. А этот… он напал и ударил. И тут же выскочил за дверь. Я нашёл лопату и побежал за ним. Я видел, как он вошёл в здание и тут его нашёл. Хорошо, что вы появились. Я уж не знал, что с ним делать.

Молодец студент, мозги работают…

Включается свет и я вижу перед собой несколько человек в тёмно-коричневых монашеских балахонах. Главная у них баба, как раз, эта самая магистресса, наверное. Выглядит она действительно не очень. Чёрные волосы, глаза навыкате с большими чёрными кругами вокруг. Большие жабьи губы искривляет брезгливая улыбочка. Странная, несвежая, измученная запорами и странными мыслями психопатка. Так бы я охарактеризовал эту «харизматичную» повелительницу секты.

— Молодец, непосвящённый. Это большой плюс в твоё личное дело. А Куспису урок, как проявлять милосердие. В следующий раз будет умнее. Если жив останется.

Личное дело? Серьёзно? У сатанистов есть личные дела? Прости меня, Господи, что я здесь делаю…

Меня вытаскивают на середину кабинета и тоже рассматривают. Магистресса, судя по блеску в глазах, остаётся довольной увиденным. Она подаёт сигнал и мне на шею накидывают петлю из толстой верёвки. На руки тоже.

— А! — вскрикиваю я. — Вы что творите, уроды! Меня видела здесь куча людей. Завтра они сюда вернутся и такого вам понаделают!

— Пусть понаделают, — скрипучим голосом смеётся магистресса. — Даже интересно понаблюдать. Они что, все могилы перекопают?

Все глумливо смеются.

— Так, тащите его к жертвенному камню! — прерывает веселье атаманша. — Время уходит, и Блуждающий жнец ждёт.

— А он что, пришёл уже?

— Ему не нужно приходить, Чёрный дракон и так здесь. Всегда!

Она исторгает из себя короткий жуткий вопль, и меня выволакивают из административного здания. Тянут за верёвки, как буйного, но обещающего большую прибыль раба.

Мы идём минут десять в полной тишине. Сосредоточенно и довольно быстро. Проходим мимо вырытых ям, могил где ещё никто не похоронен. Какое-то время двигаемся по полю и заходим в маленькую рощицу с редкими деревьями.

За ней внезапно оказывается глубокий овраг и мы спускаемся прямо в него. Здесь меня ждёт неожиданность. На небольшой площадке с утоптанной землёй я, наконец, вижу Киргиза. Только он никакой не жнец и вообще не член секты. Он лежит на грязном, видимо выкопанном из могилы гробу.

Гроб этот водружён на строительные козлы. Киргиз лежит на животе, спустив руки и ноги по сторонам этого гроба. К его рукам и ногам привязаны грубые верёвки, такие же, что сейчас на мне. Верёвки эти туго натянуты и другими концами привязаны к колышкам, вбитым в землю. То есть, можно сказать, что Киргиз растянут, как палатка.

Рядом в земле вырыта продолговатая яма, символизирующая, должно быть, могилу. В ней пылает огонь.

Меня ставят напротив Киргиза так, что костёр оказывается между нами. Верёвки, привязанные к рукам, мои мучители прикрепляют к верхушкам молодых согнутых берёзок. Деревца разгибаются и весьма ощутимо натягивают мои руки.

Верёвку с головы снимают, но зато привязывают две таких же к ногам и тянут ноги в стороны.

— Эй! — ору я. — Ку-клукс-клан! Вы чего творите!

Но на меня никто не обращает внимания. Просто и сосредоточенно, они делают свою работу. В этом спокойствии и уверенности я вижу крайне неприятный знак.

Я становлюсь похожим на рисунок Леонардо да Винчи, как человек с расставленными руками и ногами, вписанный в круг. И мне делается жутко. Покончив с привязыванием, сектанты встают полукругом вокруг костра так, чтобы видеть меня и Киргиза. Ну вот. Капец. Не ожидал я, что буду вместе с ним принимать мученическую смерть.

— Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его! — кричу я не ради того, чтобы позлить этих дебилов, но в искренней надежде на спасение. — И да бежат от лица Его ненавидящии Его. Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога!

Твари начинают шипеть. Действует моя молитва! Хоть бы все они сгорели на месте! Вспыхнули бы