Особо опасен - Джон Ле Карре

«Я полагаю, вы мне позвоните». Брю сказал это так, словно его, так же как и Иссу, надо спасать.

Но от чего? От эмоциональной опустошенности? И если он тонет, то достаточно ли будет просто протянуть ему руку?

Они пришли к ее дому. Повернув голову, она увидела, что Исса притаился в тени разросшейся липы. Его седельная сумка потерялась в складках просторного черного пальто.

— Что случилось?

— Ваш КГБ, — пробормотал он.

— Где?

— Они ехали за нашим такси. Сначала в большой машине, потом в маленькой. Мужчина и женщина.

— Просто две случайные машины.

— У них было радио.

— В Германии во всех машинах есть радио. А в некоторых и телефоны. Исса, не надо. И говори потише, а то мы всех перебудим.

Оглядевшись и не заметив на улице ничего необычного, она отперла входную дверь и мотнула головой, предлагая ему войти, но он отошел в сторонку и настоял на том, чтобы она вошла первой, а он за ней, и то не сразу.

Уходила она сегодня второпях. Двуспальная кровать разобрана, подушка смята, сверху валяется пижама. В платяном шкафу два отделения — слева висели ее вещи, справа Карстена. Его вещички она сложила три месяца назад, но у него так и не хватило духу за ними приехать. А может, он полагал, что, не забирая вещи, он тем самым утверждает свое право вернуться. Да пошел он. Фирмовый пиджак из оленьей кожи, дизайнерские джинсы, три рубашки, кожаные мокасины. Она бросила все это на кровать.

— Это вещи твоего мужа, Аннабель? — поинтересовался Исса, стоя в дверном проеме.

— Нет.

— Тогда чьи же они?

— Человека, с которым я встречалась.

— Он умер, Аннабель?

В эту минуту она пожалела о том, что предложила ему обращаться к ней по имени, хотя она так поступала со всеми клиентами.

— Мы расстались.

— А почему вы расстались, Аннабель?

— Потому что мы не подходили друг другу.

— А почему не подходили? Разве вы не любили друг друга? Возможно, ты была с ним чересчур сурова, Аннабель. Это возможно. Ты бываешь излишне сурова, я замечал.

В первую секунду она растерялась: то ли рассмеяться, то ли влепить ему пощечину. Но, взглянув на него пристальнее, она увидела в его глазах простодушное недоумение со страхом пополам и сразу вспомнила, что в мире, откуда он вырвался, не существовало такого понятия, как частная жизнь. И тут же она поймала себя на другой мысли, которая ее одновременно смутила и озадачила: она была первой женщиной, с которой он оказался наедине после нескольких лет тюремного заключения, и сейчас они стояли в ее спальне, а утро только занималось.

— Исса, ты не спустишь это вниз?

Отступив назад, чтобы освободить ему подход, она подумала про себя, не стоило ли ей переложить мобильник в карман куртки, хотя… если возникнут осложнения, кому звонить? Вещевой мешок Карстена собирал пыль на шкафу. Исса спустил его вниз и положил на кровать рядом с одеждой, которую она сразу в него затолкала. Затем она достала из открытого настежь шкафа свернутый в рулон спальный мешок.

— Он тоже адвокат, Аннабель? Этот человек, с которым ты встречалась?

— Не важно, кто он. Дело прошлое, и в любом случае тебя это не касается.

Теперь уже ей захотелось срочно увеличить дистанцию между ними. На кухне, как бы она ни отстранялась, его рост подавлял ее. Она поставила на стол бумажный пакет и стала один за другим вытаскивать продукты, требовавшие его одобрения. Зернистый хлеб? Да, Аннабель. Зеленый чай? Сыр? Йогурт из прикольного магазинчика органических продуктов в десяти минутах езды на велосипеде, в котором она упрямо закупала еду, бросая вызов супермаркету под боком? Да, Аннабель.

— Я не могу предложить тебе мясо, потому что его не ем.

Но на самом деле она хотела этим сказать следующее: ничего такого не происходит, я тебе помогаю, вот и все. Я твой адвокат, и этим все сказано. Я это делаю не для мужчины, а потому, что у меня есть принципы.

Они вышли с вещами к перекрестку. Когда подъехало такси, она дала шоферу указание высадить их в таком-то месте над гаванью. Оттуда они снова пошли пешком.

В ее новую квартиру надо было подняться по деревянной лестнице, восемь ненадежных пролетов. Студия находилась на чердаке дома, переделанного из старого портового склада, — если верить владельцу, единственного строения, которое пощадила английская авиация, разбомбившая Гамбург до основания. Комната 14x6 напоминала корпус корабля с железными стропилами и большим арочным окном с видом на гавань, а при ней были ванная под одним скатом и кухонька под другим. Аннабель пришла посмотреть студию в первый день показа, когда половина гамбургской золотой молодежи схлестнулась за лакомый кусок, но хозяин сразу выделил ее в толпе претендентов, и, в отличие от нынешнего домовладельца, будучи геем, он не пытался уложить ее в постель.

В тот же вечер квартира чудесным образом принадлежала ей, обещая новую жизнь, свободную от Карстена и полную приятных забот, так что последние полтора месяца она пестовала ее, как малое дитя: под ее присмотром меняли электропроводку, штукатурили и красили стены, меняли прогнившие половицы; а по вечерам, после очередного тошнотворного суда или очередного проигранного сражения с городскими властями, она приезжала сюда на велосипеде, чтобы просто постоять перед арочным окном, положив локти на подоконник и глядя на подъемные краны, и грузовые суда, и прогулочные кораблики, вступающие друг с другом в какие-то сложные, запутанные отношения, точь-в-точь как люди, в закатных лучах солнца, и на пикирующих воинственных чаек, и на ребятишек, воюющих на детской площадке.

И, отдавая себе отчет в том, что это всего лишь прилив розового оптимизма, она радовалась предстоящему переходу в новое женское качество: бойфренда ей заменит работа, а ее семьей станет «Северный приют» — Лиза, Мария, Андре, Макс, Хорст и их босс, бесстрашная Урсула, — мужчины и женщины, которые, подобно ей, посвятили себя великой битве за тех, кого превратности судьбы отправили на помойку Истории.

А можно и так: она возвращалась домой, опустошенная, как эта квартира, с мыслью, что после тяжелого рабочего дня впереди ночь, которую она проведет наедине с собой. Но даже пустота — это все же лучше, чем Карстен.

Они медленно поднимались по лестнице. Аннабель останавливалась на каждом пролете, чтобы отдохнуть от пакета с провизией, а заодно убедиться, что Исса поспевает за ней с сумкой в одной руке и свернутым спальным мешком в другой. Она готова была забрать у него часть груза, но всякий раз он сердито отмахивался, хотя после двух маршей выглядел состарившимся подростком, а после трех его судорожный хрип разносился эхом на лестнице.

Не слишком ли они шумят, испугалась она, но тут же вспомнила, что сегодня суббота, а значит, в доме никого нет. Кроме ее этажа, все остальные были сданы под шикарные офисы высокой моды, мебели на заказ и компании, производящей еду для гурманов; с этими мирами, сказала она себе, я навсегда распрощалась.

Исса, остановившись посередине последнего марша, смотрел куда-то мимо нее с лицом, скованным страхом и непониманием. Его поразила дверь из добротного кованого железа, прошитого мощными болтами. Огромный висячий замок пришелся бы впору Бастилии. Аннабель спустилась на несколько ступенек, чтобы успокоить парня, и инстинктивно взяла его за руку. Он тут же отпрянул.

— Исса, никто не собирается запирать тебя на замок, — сказала она. — Мы пытаемся тебя спасти.

— От вашего КГБ?

— От всех. Ты, главное, во всем слушайся меня.

Он тихо покачал головой и понуро, шаг за шагом, как будто его щиколотки были скованы кандалами, преодолел вслед за ней последние ступеньки. На лестничной площадке он остановился — голова по-прежнему опущена, ноги вместе, — дожидаясь, пока она отопрет дверь. Но инстинкт подсказал ей, что это было бы ошибкой.

— Исса?

Молчит. Она поднесла прямо к его носу правую ладонь, на которой лежали ключи, предлагая их так, как когда-то в детстве предлагала морковку своему пони:

— Вот. Открой сам. Я не твоя тюремщица. Возьми ключи и открой дверь. Прошу тебя.

Ей казалось, что прошла вечность, пока он молча стоял, таращась на ржавый ключ у нее на ладони. То ли не хватило духу взять ключ, то ли боялся прикоснуться к женской плоти, но он резко отвернулся — сначала голова, а затем и все тело. Но Аннабель так просто не сдавалась.

— Ты хочешь, чтобы я открыла? — спросила она. — Мне надо знать, Исса. Ты хочешь мне сказать, что я могу открыть дверь? Исса, пожалуйста, не молчи. Ты мой клиент. Я жду твоих распоряжений. Исса, мы можем долго здесь простоять, пока не замерзнем или не свалимся от усталости. Ты меня слышишь? Где твой браслет, Исса?

Он держал его в руке.

— Надень его. Здесь тебе ничто не угрожает.

Он снова надел браслет на запястье.