Твои нежные руки - Розмари Роджерс

— Вы мало напоминаете героя, каким желаете казаться. Но вам, должно быть, это известно, — с трудом выговорила она, хотя язык вдруг стал на удивление неповоротливым и отказался повиноваться.

На этот раз он не пытался ее удержать, и девушка гордо отвернулась. Быть покинутой кавалером — серьезное нарушение этикета, которое, несомненно, вызовет немало сплетен, но уж лучше это, чем хотя бы еще секунда в обществе этого человека… О, слава Богу, перед ней откуда-то возник недоуменно улыбающийся сэр Алекс и с ангельским взглядом протянул руку. Как все-таки он красив! А эти серые, прозрачные, будто дождевые капли, глаза… Она протянула ему руку, заметила, как он уставился куда-то мимо нее, и поняла, что Деверелл исчез.

— Сэр Алекс, благородный рыцарь, как обычно, явился спасти даму, — улыбнулась она, и его взор устремился на нее, по-прежнему учтивый и по-прежнему отчужденный. Девушка подавила вздох и с деланной беспечностью объявила:

— Похоже, меня разлучили с партнером, и пришлось потихоньку подвигаться к краю зала…

Не будете так добры проводить меня к бабушке?

— Разумеется, мисс Кортленд.

Он предложил ей руку, довольно равнодушно, но следуя строжайшим правилам этикета. Сэр Алекс всегда вел себя как подобает джентльмену: насколько было известно Амелии, его имени ни разу не коснулась и тень скандала. Вот и теперь он, улыбаясь, подвел девушку к леди Уинфорд. Амелия, заметив, что та слегка нахмурилась, поспешно объяснила, чтобы предупредить неизбежные вопросы, так и вертевшиеся на кончике языка вдовствующей графини.

— Сэр Алекс, не будет ли слишком назойливым с моей стороны попросить принести мне бокал пунша?

Здесь чересчур тепло.

— О, мисс Кортленд, как можете вы и вдруг быть назойливой! Миледи, вы, наверное, тоже хотите пить?

Бабушка, очевидно, тоже мечтавшая о прохладе, изящно обмахнулась кружевным веером. Пудра запеклась от жары и пошла мелкими трещинками вокруг глаз.

— Я с радостью выпила бы чего-нибудь прохладительного, сэр Алекс.

Сэр Алекс, почтительно склонив голову, отошел. Амелия с жадной тоской уставилась в его спину, обтянутую голубым бархатом. Если бы только он вздумал поухаживать за ней…

— Где мой невыносимый внук?

С неохотой оторвавшись от созерцания сэра Алекса, Амелия спокойно ответила:

— Понятия не имею. Он бросил меня посреди зала.

Веер на какое-то неуловимое мгновение замер в воздухе, прежде чем судорожно затрепетать.

— В самом деле? Как это на него похоже!

— Похоже? Лично мне это кажется крайне неприятной чертой. Простите, бабушка, но я думаю, что лучше всего держаться от него подальше. Он ваш внук, и неловко упоминать об этом, но я предпочла бы уезжать из дома на время его визитов.

— Уезжать? — ахнула леди Уинфорд, широко распахнув глаза. — И куда ты отправишься, дитя мое?

— В парк или хотя бы удалюсь в сад, поскольку мы. похоже, не выносим друг друга. Еще раз простите: я знаю, как вы мечтали о том, чтобы мы подружились.

— Верно, дитя мое, — кивнула леди Уинфорд, окинув воспитанницу проницательным взглядом, и слегка улыбнулась. — Но к сожалению, не всегда удается без труда получить от жизни все, что хочешь. А, вот и сэр Алекс с нашим пуншем! Приятный молодой человек, хотя подбородок несколько безвольный, не находишь?

Времени на то, чтобы подыскать ответ, которого, по ее мнению, заслуживала эта несправедливая реплика, не осталось, поскольку сэр Алекс уже протягивал миледи чашу с пуншем. Но Амелия невольно уставилась на подбородок достойного джентльмена и, к своей величайшей досаде, обнаружила, что бабушка в чем-то права. Действительно, немного женственный, слишком округлый подбородок. К ее величайшей досаде, перед глазами всплыло лицо лорда Деверелла, в котором, как ни старайся, не обнаружишь ни малейшей слабости. Если можно так выразиться, человек он несгибаемый, особенно если судить по подбородку!

Амелия тихо поблагодарила сэра Алекса, с улыбкой, в которую, как она надеялась, вложила все свое восхищение и обожание этим безупречным джентльменом.

— Надеюсь, вы хорошо проводите время? — робко осведомилась она.

— Превосходно, — заверил он, вынув из карманчика жилета эмалевую табакерку и ловко поддев крышечку ногтем большого пальца. Острый запах табака был знаком, но этот сорт, очевидно, выращивался не в Виргинии. — Какое блестящее собрание сегодня. Вы нюхаете табак?

Он протянул ей изящную коробочку с золотой каемкой, но девушка покачала головой:

— Это не в моих привычках.

— И не в моих, — весело подхватила бабушка, — хотя странно, что Ами равнодушна к табаку, ведь что ни говори, а она родом из Виргинии, где его выращивают, не так ли, дорогая?

— Верно, хотя в детстве меня такие вещи не слишком интересовали. Вот ловушки на крабов — дело другое.

— Как интригующе, — пробормотал сэр Алекс, лениво приподняв рыжеватую бровь — очевидно, в знак протеста. — Смесь приготовлена по моему собственному рецепту. Из партии последнего привоза. Ни у кого нет такой, и я не выдам состав ни одной живой душе, хотя Принни[6] клянется, что обязательно разгадает тайну.

— Имбирь! — воскликнула леди Уинфорд с довольным кивком. — Я различаю аромат имбиря. Что скажете, сэр Алекс?

На какую-то долю мгновения он уставился на нее чуть прищуренными глазами, очевидно, донельзя взбешенный, но тут же, слегка пожав плечами, взял понюшку и захлопнул табакерку.

— Вы так проницательны, миледи! Правда, это всего лишь один из ингредиентов; есть, разумеется, и остальные.

— Я так и знала! Скажите, сэр Алекс, как поживает ваш отец? Я давно его не видела.

— Скорее всего неплохо. Он больше не приезжает в Лондон. Предпочитает сельскую жизнь. После смерти матери обитает в нашем кентском поместье, его любимом.

— Вполне понимаю его чувства. А ваш братец? Здоров?

Поскольку речь шла о незнакомых и неинтересных людях, Амелия позволила себе отвлечься и сделала глоток пунша, не удивившись слегка горьковатому вкусу.

Со времени объявления эмбарго привозимые в Лондон фрукты часто оказывались либо перезревшими, либо зеленоватыми.

— Так, говорите, ваша табачная смесь — из последней партии? — допрашивала леди Уинфорд. — А я думала, на торговлю с Америкой наложен запрет.

— Так оно и есть, но это еще не означает, что табак невозможно достать. Кое-кто тайком провозит тюк-другой, а у меня хорошие связи в порту.

Серые глаза смотрели настороженно, хотя улыбкане сходила с губ.

— Ах, Ами, дорогая, — со смехом заметила бабушка, — надеюсь, ты не так наивна, чтобы считать отречение от слабостей вроде пристрастия к табаку истинным патриотизмом?