Цвет абрикоса - Би Сяошэн

- Матушку похоронят, и я останусь одна на всем белом свете. Разве не отрадно было бы отдать себя под крыло молодого господина? Но пусть он вначале подумает и решит, действительно ли его склонности ко мне хватит надолго. А если он возжелает меня, я тотчас предстану пред его ликом и поклонюсь ему как супругу. Сейчас же не могу последовать его желанию, ибо чту обряд.

Вместо ответа студент привлек девушку к себе. Наклонился к ней и нашел ее губы, сочные и красные, точно вишни. Жолань не сопротивлялась. Потом он нашел ее язык и коснулся его. Студент был охвачен желанием, он долго не оставлял ее губ, потом сильным рывком стянул юбку с бедер и прижал к себе.

- Ваша раба - девственница, как говорится, "желтый цветок". Отложим до другого раза. Минуют сто дней траура, и тогда соединим сердца. Зачем торопиться? Теперь я осталась одна, и господин решит, брать ли меня под свое крыло.

Вот уж поистине:

Когда хочешь,чтобы сто лето тебе жила добрая слава,откликнись хоть разна призыв о мольбе -протяни сто монетиз золотого сплава.

Но увы! Студент знал одно!

- Хотя и есть резон в твоих словах, зачем же чувствам ставить препоны, - ответил он и, еще теснее прижав ее к себе, наклонился над ней. Она позволила ему забраться под нижнюю юбку и нащупать цветок[33]. Он погладил створки раковины. Потом быстро вытащил янское орудие и показал Жолань. Попросил взять в руку. Но Жолань была девственницей. Она застыдилась и покраснела до ушей. Но, понуждаемая студентом, она взяла удилище в руку и погладила. Потрясенная происшедшим, в сердцах сказала ему:

- Господин Фын! Ваше орудие слишком жесткое и острое! Да разве смогу я принять его в себя? - И с этими словами она отвела его в сторону и оттолкнула студента. Студент не стал принуждать ее.

- Вашему глупому провожатому и вправду пора возвращаться.

- Простите, оттолкнула вас. Но если намерены жить со мной, как говорится, до ста лет, ваша раба согласна. Об одном прошу: минует срок траура, и тогда я разделю с вами изголовье.

Студент был ублаготворен ответом. Он улыбнулся ей и ушел. С того раза он тайком ходил к Жолань. Жолань нравились его объятия. Но всякий раз он целиком владел собой.

Вернувшись к госпоже Лань, студент представил ей полный отчет о делах, и та признала, что племянник прекрасно справился с поручением. Она была рада, что у него обнаружилась истинно деловая хватка.

Болезнь госпожи Лань не проходила, но, похоже, до конца было далеко. Дни шли за днями. И вот настала пора Середины лета. В эту пору в обычае воскурять благовония, плести из цветного шелка узлы - символ единения - и печь треугольные пирожки из клейкого риса, завертывая их в листья бамбука. Дабы почтить благородную душу поэта древности Цюй Юаня, нашедшего смерть в водах реки [34], устраивают соревнования лодок-драконов. Мужчины и женщины отправляются на прогулку, и грохот барабанов на запруженных народом улицах является лучшим гимном во славу процветания, великого мира и спокойствия в Поднебесной. Именно так в тот год проходил праздник Дуаньу. Красавицы румянятся и сурмят брови, а молодые повесы устраивают вечеринки, где соревнуются в сочинении стихов, приглашая на них первых встречных. Но в доме госпожи Лань курили ладан ради отвращения недуга от больной. Сестры развлекались тем, что плели шнуры из цветастого шелка, но болезнь матушки внушала им опасения, и потому их прекрасные брови, напоминающие листья ивы, были насуплены, чудесные глаза, кои можно бы сравнить разве что с осенними волнами, были полны слез, и сердца преисполнены тревогой и печалью.

Студент пришел на жилую часть дома повидать сестер и госпожу Лань. Пригубил виноградного вина, отведал пирожков из клейкого риса и основательно пропотел, сидя на циновке и проклиная летнюю жару. Потом он простился с сестрами и, выйдя из усадьбы, отправился побродить по мостам Лояна. За ним следовал слуга, держа над ним зонт для защиты от солнца. Набережная была полна народу, и над толпой плыл терпкий смрад потных тел. Куда ни кинь взгляд - везде громко галдевшая толпа. Река была забита лодками - расписными ладьями и крохотными челноками. На голубой глади бирюзовой воды белели паруса и флагштоки. Поистине вид походил на картину, созданную кистью незаурядного художника. Юэшэн и слуга взошли на мост. Постояли на мосту и полюбовались водными просторами. Гуляющих было много. Звуки свирелей и поющих голосов доносились с лодок. Но вот уже небеса потемнели. Студент был в городе один, без друзей, веселье других рождало в его душе лишь горькую досаду. И, как бы вторя его настроению, его слуха коснулась печальная мелодия флейты, неизвестно откуда принесенная ветром.

В ту пору в Лояне обреталась компания молодых повес, и среди них Цю Чунь, второе имя Вэйшу, заводила и главарь ее, готовый за богатства продать даже родину, человек храброй руки и немалого ума. Он имел обыкновение сорить деньгами, точно то был песок. От собственной гордости он пыжился, словно гора. И под видом оказания экстренной поддержки он обычно вовлекал своих приятелей в беду. В Лояне он прослыл за человека дерзкой храбрости. Лоянцы кормили и поили его, как и тысячу других, ему подобных, а красавицы были готовы обещать каждому из них вечную любовь. Этот Цю Чунь некогда имел в Лояне торговое дело и знал Сюэ Мяонян, даже более того, безмерно обожал ее. Некогда он свел знакомство с Юэшэном. Ныне он собрался съездить на поклонение в храм Золотой орхидеи, для чего нанял лодку, на которую пригласил первейшую певичку, местную знаменитость Фэн Хаохао. Та притащила подружек - так вчетвером и пришли они в лодку. Когда собралась вся компания, лодочник отчалил.

Цю Чунь стоял на палубе и наблюдал за толпой, гуляющей по обеим сторонам реки, за снующими туда-сюда лодками и уже собрался было спуститься вниз, как вдруг его внимание привлек молодой человек, стоящий на мосту. Был он в шелковой головной повязке, одет в темный халат, на ногах туфли из шелка цвета пурпура. Цю Чунь подумал, что этот человек наверняка не лоянец. Ему понравилась красота его лица и он собирался уже было окликнуть его. Но тут рядом с Цю Чунем оказался его приятель Ван Шичунь. И тот, обращаясь к Ван Шичуню, сказал:

- Брат Ван Шичунь! Поглядите на того молодого человека на мосту. Как хорош собой! Лицо, словно нефрит. В нашем городе нет такого красавца.

- Ая! Уж не Юэшэн ли из Вэйяна, с которым в свое время мы побратались.

Разговаривающие пригляделись и заключили, что это, несомненно, Юэшэн из Вэйяна. Они тут же приказали лодочнику направить лодку к берегу, и скоро та пристала к Ивовой дамбе. Молодые люди сошли на берег и пошли в направлении моста. А тем временем студент приказал Фынлу, держащему над ним зонт, повернуть, намереваясь вернуться домой. Оба медленно спустились с моста. Те двое заспешили. Размахивая руками, кричали: