Мир саги - Михаил Стеблин-Каменский

Снорри Стурлусон в "Круге Земном" рассказывает еще о том, как Олав Трюггвасон убеждал Рауда Могучего, богатого бонда с острова Годей, в превосходстве христианства над язычеством. Король напал со своим флотом на Рауда ночью, перебил многих его людей, а его самого захватил в плен и предложил креститься, обещая отпустить на свободу и оставить ему его имущество. "Но Рауд яростно отвергнул предложение, сказал, что никогда не поверит в Христа и очень богохульствовал". Тогда король рассердился, велел привязать Рауда спиной к бревну, вставить трубку ему в рот и вогнать ему в горло живую змею. Рауд так и не понял превосходства христианства и умер, прогрызенный змеей. "Король Олав захватил там, - рассказывает Снорри дальше, - много золота и серебра и другого имущества, оружия и разных драгоценностей, а всех людей, которые были с Раудом, он велел крестить, а тех, которые не хотели креститься, убить или пытать".

В так называемой "Легендарной саге об Олаве Святом", написанной для прославления этого провозвестника христианства и сохранившейся в рукописи середины XIII в., немало рассказывается о битвах, в которых он убил много людей и много награбил, а также о том, как он заставлял принимать христианство, угрожая смертью. Об этом же, но более подробно рассказывает "Сага об Олаве Святом" из "Круга Земного", и в частности о том, что "если кто-либо не хотел оставить язычество, он [Олав Святой] некоторых высылал из страны, у других велел отрубить руки и ноги или выколоть глаза, иных повесить или зарубить, так что никто не оставался ненаказанным из тех, кто не хотел служить богу".

В Исландии не было королевской власти, не было института, который нуждался бы в поддержке христианской церкви и мог бы использовать ее для подчинения себе населения. Поэтому в Исландии христианство вводилось не под угрозой пыток и смерти. Однако и в Исландии миссионеры не останавливались перед убийством, как видно из "Саги о крещении". Торвальд Кодранссон, один из первых христиан в Исландии, убил троих за нид (хулительные стихи), сочиненный о нем и немецком епископе Фридреке. Правда, в ниде этом говорилось (и это было действительно крайне обидным по тем временам), что епископ якобы родил девятерых детей от Торвальда. Немецкий священник Тангбранд, который потом был миссионером в Исландии, однажды убил человека в поединке: негодяй хотел отнять у него красивую ирландскую рабыню. Затем Тангбранд ходил в викингский поход против язычников и взял большую добычу. Король Олав Трюггвасон послал его в Исландию проповедовать христианство. Там Тангбранд и его последователи убили за нид сначала скальда Ветрлиди, потом Торвальда Хворого, а в битве с людьми, у которых Тангбранд и его последователи насильно купили пищу, было убито еще девять человек. В "Саге о Ньяле" рассказывается еще, что Тангбранд убил в поединке некоего Торкеля: негодяй посмел выступать против веры, которую проповедовал Тангбранд.

Как очевидно из "Саги о крещении", исландцы принимали христианство вовсе не потому, что находили в нем высшую мораль, но потому, что миссионерам удавалось убедить их в могуществе христианского бога. Кодран Эйливссон принял крещение потому, что жертвенный камень, в котором жил, как Кодран считал, его дух-покровитель, лопнул, когда епископ Фридрек произнес над этим камнем молитву. Торкель Крафля и многие другие дали себя крестить после того, как огонь, освященный тем же епископом, обжег свирепых берсерков, не боявшихся огня. Гест Оддлейфссон и его друзья дали себя крестить после того, как огонь, освященный Тангбрандом, сжег ноги другому свирепому берсерку, не боявшемуся огня. И так далее. Не случайно Торгейр Годи в своей знаменитой речи на альтинге мотивировал необходимость принятия христианства в Исландии только политическими мотивами и ни слова не сказал о моральном превосходстве христианства.

Моральной сущностью христианства были для людей того времени, конечно, вовсе не гуманность и миролюбие (они стали атрибутами христианства только в сентиментальных и антиисторических фантазиях ученых нового времени!), а щедрое награждение всех праведников, т.е. всех поклоняющихся христианскому богу, и жестокое наказание всех грешников, т.е. всех, не поклоняющихся ему, и в первую очередь всех язычников. Награда за поклонение христианскому богу казалась реальной, в частности, в силу веры в чудеса, которая усиленно насаждалась церковью. А реальность наказания за непоклонение ему обеспечивалась деятельностью тех провозвестников христианства, которые подвергали язычников казни и пыткам, а также верой в ужасы ада, тоже усиленно насаждавшейся церковью. Как рассказывается в Элуцидарии, схоластическом трактате, пользовавшемся огромной популярностью в средние века и переведенном на исландский язык, по-видимому, еще в конце XII в., большая часть человечества попадет в ад, в том числе и многие дети старше трех лет, а также все, не принявшие крещения, и наибольшим удовольствием для спасенных от ада будет наблюдать, как корчатся осужденные на вечные муки в аду.

В этой морали награды и наказания свыше, очевидно, нет ничего гуманного и миролюбивого. И она была, конечно, большим регрессом по сравнению с моралью самопомощи. Мораль награды и наказания свыше широко представлена в "сагах о епископах", нередко и в "сагах о королях". В "сагах об исландцах" она почти совсем не представлена. Это, конечно, объясняется тем, что, хотя христианство и было принято в Исландии еще на рубеже X и XI вв., христианский бог в силу отсутствия в Исландии государственных институтов не мог пользоваться там таким авторитетом, каким он пользовался, например, в Норвегии, где его культ насаждался самим королем. Ведь изменение того, во что люди верили, не означало изменения того, как люди верили: вера в бога была для людей того времени не столько верой в его существование (по-видимому, в представлении людей того времени языческие боги существовали наряду с христианским богом), сколько верой в его силу.

Все же христианская вера в чудеса представлена кое-где и в "сагах об исландцах". Может показаться, что переход от осуждавшейся христианством веры в колдовство - а она очень широко представлена в "сагах об исландцах" - к христианской вере в чудеса тоже был изменением только того, во что верили, а не того, как верили. Однако это не так. [О колдовстве в "сагах об исландцах" см.: Bayerschmidt C.F. The element of supernatural in the sagas of Icelanders. - In: Scandinavian Studies. Menasha, 1965, p. 39-53; Jarausch K. Der Zauber in den Islдndersagas. - Zeitschrift fьr Volkskunde, 1930, I. 3. S. 237-268.]

В рассказах о колдовстве, обильно представленных в "сагах об исландцах", часто не происходит ничего такого, что не могло бы произойти в действительности. Так, например, в "Саге о Кормаке" рассказывается, что Кормак поразил копьем кита, и тот потонул, но людям показалось, что у кита были глаза как у старухи Торвейг, а о ней было известно, что она колдунья и, следовательно, могла обратиться в кита, и действительно тогда же Торвейг тяжело заболела и умерла. В "Саге о людях из Озерной Долины" рассказывается, что один пастух видел, как Гроа, слывшая колдуньей, вышла из своего дома, обошла вокруг него против солнца, посмотрела на соседнюю гору, махнула узелком, в котором было ее золото, сказала: "Пусть произойдет то, что подготовлено", вошла в дом и закрыла за собой дверь. Обвал, который вскоре после этого засыпал дом вместе со всеми, кто в нем был, в том числе и колдуньей, рассматривается в саге как вызванный ее действиями. Вполне реальные факты - непогода, болезнь, смерть, кораблекрушение, падеж скота, обвал, любовная неудача и тому подобное - в "сагах об исландцах" нередко рассматриваются как результат колдовства. В древнеисландском языке есть даже специальные слова, обозначающие непогоду и болезнь, вызванные колдовством (gerningaveрr и gerningasуtt). Но сплошь и рядом ничего фантастичного в результате действий колдунов и колдуний в "сагах об исландцах", в сущности, не происходит. Таким образом, вера в колдовство не мешала объективно правильному восприятию самих фактов действительности и проявлялась только в фантастичных объяснениях причинных связей между этими фактами. Но ведь возможно, что и многое из того, что в наше время кажется правильным объяснением причинных связей, покажется будущим поколениям таким же фантастичным.

Между тем вера в чудеса, которую насаждала церковь, сплошь и рядом подразумевала фантастичное представление о самих фактах действительности: в христианских чудесах слепой вдруг прозревает, калека мгновенно исцеляется от своего увечья, рана исчезает бесследно, кости вдруг превращаются в хрящи, труп распространяет дивный аромат, и даже оживает умерший, т.е. происходит то, что не могло произойти в действительности.

Но не менее существенное отличие колдовства от христианских чудес заключается в том, что колдовство подразумевало знания, искусство, технику, подчас довольно сложную. Надо было произнести определенные слова, спеть что-то каким-то особенным способом, уметь пользоваться рунами, уметь сделать определенные движения руками или специальным предметом - магическим посохом, платком и т.п., совершить определенное жертвоприношение, построить специальное сооружение, соблюсти определенные, иногда очень трудные условия. Не случайно ученые люди в народной традиции часто слывут колдунами, как, например, Сэмунд Мудрый в исландской народной традиции. Для своего времени колдовство было аналогом современного научного эксперимента. Колдовская техника кажется современному человеку фантастичной. Но ведь и в технике научного эксперимента нередок элемент фантазии. В этом смысле и научный эксперимент (да простят автору ученые-экспериментаторы!) часто своего рода колдовство. Между тем, как следует из рассказов о христианских чудесах в сагах, для того чтобы вызвать чудо, не надо было никакого искусства, никаких знаний, никакой техники. Надо было только поклониться богу или какому-нибудь его представителю на земле - святому и т.п. Христианское чудо было только наградой за рабское поклонение или наказанием за отказ от такого поклонения.