Черные тузы - Андрей Троицкий

– Ты тут, вижу, совсем неплохо устроился, – сказал отец.

– Нормально для пенсионера. Как говорят церковники, грех жаловаться. И специальность самая божеская – плотник. Надо бы и имя другое взять, скажем, Иосиф. Здешний батюшка запросто перекрестит. Кстати, у него черный пояс по каратэ. Молодой парень, шустрый. Открыл тут свою столярную мастерскую, эту самую, часовню отремонтировал. Вот батюшка говорит, что жизнь человеческая это бесценный дар.

– А вы с батюшкой не согласны? – спросил Росляков.

– Согласен, я с ним полностью согласен, на все сто и даже больше, – потряс бородой Савельев. – Только от себя хочу добавить, что цена этому дару – копейка.

Савельев засмеялся каким-то простуженным лающим смехом. Росляков почувствовал себя обманутым. Отец сидел молча, закинув ногу на ногу, словно давая понять, что в философском диспуте он участвовать не собирается, отвлеченные абстрактные материи его, человека серьезного, приземленного, мало интересуют. Савельев продолжал сновать от стола к конторскому шкафу, извлекая из его темного чрева все новые мелочи к чаю: ложки, колотой сахар в литровой банке, пачку печенья. Наконец, электрический чайник подал голос, забурлил, заворчал на верстаке, Савельев выдернул вилку из розетки.

Росляков хотел задать новый бестолковый и даже глупый вопрос, узнать действительно ли Савельев атеист, но сообразил, что лучше сейчас промолчать. Он бросил на дно большой чашки пакетик с заваркой, налил кипятка и, взяв с тарелки большой, плоский, как керамическая плитка, пряник, положил его перед собой. Надпись, выбитая на прянике кривенькими прописными буквами, гласила: «Земля – Луна». Слова «Земля» и «Луна» разделял некий огрызок карандаша, напоминающий ракету, или ракета, напоминающая огрызок карандаша. Росляков долго разглядывал этот загадочный предмет и даже гладил пальцем блестящую поверхность пряника, наконец, осторожно откусил его острый ребристый краешек и сразу же решил, что угощение ему не по зубам.

Поднявшись с места, хозяин мастерской вытащил из горлышка бумажную затычку и, бережно придерживая тяжелую бутыль двумя руками, словно малое любимое дитя, разлил вино по стаканам. Вино оказалось довольно крепким, но слишком сладким и к тому же пахло пробкой. Отец, выпив, причмокнул губами, видимо, ему вино понравилось. Савельев, забыв о горячем чайнике, прикурил сигарету и, скомкав в кулаке пустую пачку, бросил её в темный угол мастерской, на кучу деревянной стружки.

– Что, неприятности у тебя? – Савельев глянул на Рослякова, пряча в седых, пожелтевших от табака усах, неряшливой бороде кривую усмешку.

– Смотря, что считать неприятностями, – ушел от прямого ответа Росляков.

Он, толком не понимая, зачем чужого человека посвящать в сугубо личные проблемы, вопросительно посмотрел на отца. Тот отвернулся в сторону, устраняясь от разговора, смотрел в темный угол мастерской, словно разглядывал сваленный там мусор. «Если уж отец притащил меня сюда, значит, этот бородатый Савельев каким-то образом может помочь», – решил Росляков и тоже прикурил сигарету, раздумывая, что именно о его неприятностях отец уже рассказал своему приятелю и о чем ещё не помянул. О самоубийце Овечкине, само собой, рассказал. О смерти Рыбакова тоже. Тогда что можно добавить? Ничего.

– Один мужик застрелился на моей квартире. Другого мужика, едва мне знакомого, запытали до смерти в его загородном доме, точнее, гараже. Вот мои неприятности.

– Об этих я уже знаю, – сказал Савельев.

– Другие ещё не случились, жду.

– Как видно, в этом деле замешан некто Марьясов, бизнесмен из этого подмосковного города, – отец назвал город и повернулся к Савельеву. – Вот откуда у всех этих происшествий ноги растут. У Марьясова несколько собственных предприятий, три цеха по разливу водки, магазины, ещё кое-какая недвижимость. С бандитами он не связан, крышу ему обеспечивает охрана. Сам по себе он достаточно богатый и влиятельный человек, чтобы держать весь город. В тот день, вернее вечер, когда Петька, – он кивнул на Рослякова, – возвращался с совещания предпринимателей на автобусе, который принадлежал Марьясову, у нашего бизнесмена случилась какая-то неприятность, пока не знаю, что именно случилось.

– И что же?

– Первым погиб водитель этого автобуса. Заживо сгорел в собственном доме. По версии следствия, водитель был пьян, хранил в своей хате канистры с бензином, они и вспыхнули. Через три дня Петя нашел у себя на квартире Овечкина с дыркой в виске. А ещё через несколько дней убили Рыбакова. Два пассажира автобуса пока живы. Это мой сын и некто Борис Ильич Мосоловский, предприниматель.

– Был ещё и третий, какой-то певец, он там, на концерте выступал, – Росляков удивленно хлопал ресницами. – Он местный, не доехал до Москвы, сошел первым.

– Кстати, об этом бизнесмене, о Мосоловском, толком ничего не известно. Жив он или уже того…

– Мосоловский жив, – сказал Росляков. – Мне тоже пришла в голову эта мысль… Ну, насчет автобуса и всего того, о чем ты говорил. Я нашел служебный телефон Мосоловского, позвонил ему. Он жив.

– Значит, очередь его ещё не пришла, – усмехнулся в усы Савельев.

– Подожди, отец, – Росляков погасил окурок, – откуда ты все это знаешь? Ну, про этого Марьясова? И вообще все эти детали. Ведь лично я в разговорах с тобой этой фамилии не называл?

– Марьясова я в глаза не видел, – сказал отец. – А обстоятельства всей этой петрушки мне известны с чужих слов. В прежние времена в каждом населенном пункте существовало местное управление КГБ. Такие управления и сейчас есть, только называются по-другому, а главное, теперь они не владеют всей информацией. Короче, мой знакомый Пантелеев, теперь он древний старикан, служит помощником мэра в этом самом городишке. А в прежние времена Пантелеев возглавлял тамошнее управление КГБ. Так вот, этот старикан знает больше, чем местная милиция и прокуратура вместе взятые. С товарищами по прежней работе он всегда поделится тем, что знает. Ну, за небольшую плату. Пантелееву живется нелегко, он каждой лишней копейке рад, а информация, как любой товар, стоит денег. Это надежный источник. Я только озвучил его слова. Именно Пантелеев составлял список бизнесменов, которых пригласили на тот самый семинар.

– И что, этот, как ты говоришь, древний старикан уверен, что Марьясов заказал того водилу и Рыбакова? – Росляков потер ладонью лоб.

– Он уверен, – отец придвинул ближе к себе стакан, уже доверху наполненный Савельевым. – Почти уверен. Пантелееву я верю.

– А почему этот твой старикан со своей информацией не пойдет в ту же милицию или прокуратуру?

– А зачем ему это надо? – вопросом на вопрос ответил отец. – Он пожилой человек, но и в таком возрасте ещё хочется жить. Кроме того, он никогда не сотрудничал с правоохранительными органами, не так воспитан. Одно дело поговорить со мной, другое дело с милиционерами. Понимаешь разницу?

Отец поднял стакан, Савельев, продолжая улыбаться каким-то своим мыслям, снова подмигнул Рослякову одним глазом.

– Все равно, вопросов меньше не становится, – выпив вино, Росляков вытер губы ладонью и ещё раз попробовал надкусить пряник «Земля – Луна». – Зачем какому-то провинциальному бизнесмену нужны бессмысленные убийства людей? Где мотив? Это полная бессмыслица.

– Возможно, эти люди узнали то, что не должны были знать, – отец закашлялся. – Узнали, а потом умерли.

– Это не мотив, – выпитое вино укрепило Рослякова в желании поспорить. – Мало ли кто что узнал…

– Ты что-нибудь решил? – отец посмотрел на Савельева. – Ты нам поможешь?

– Да я сразу все решил, ещё после первого разговора с тобой, – Савельев погладил ладонью бороду.

– Значит, я могу на тебя рассчитывать?

– Я на вашей стороне, – кивнул Савельев. – Во-первых, мне надоело сидеть в этом сыром подземелье, и мне не хочется и дальше оставаться плотником Иосифом. Во-вторых, мне не очень нравится, когда каждый провинциальный козел, торгаш паршивый, водочник, разыгрывает крестного отца сицилийской мафии. Мнит себя могущественной личностью, вершителем человеческих судеб. И настолько входит в роль, начинает верить, что он ни кто иной, как Дон Карлеоне. Это даже не смешно, это уже грустно.

– Я в тебе не сомневался.

Отец вздохнул с облегчением. Видимо, он все-таки сомневался в Савельеве.

– Что ты сам предлагаешь?

– Особенно и предлагать нечего, тут выбор не велик, – отец подумал и вытащил из пачки сигарету. – Марьясов ездит по городу на двух машинах с пятью охранниками. Плюс охрана в офисе, в его загородном доме, в городской квартире. Полно охраны. Так что, выбор не велик.

– Да, если так много охраны, выбора, считай, вообще нет, – Савельев продолжал теребить бороду. – Остается только взрывчатка.

– Какая ещё взрывчатка? – отстраненный от разговора Росляков почувствовал, что в его горле застрял какой-то неудобный ребристый комок. – Что ещё за взрывчатка?