Усы в ангельской пудре - Наталья Никольская

– Близко подходить не будем, незачем, – сказала Бабуся, поглядывая то на дачу, то себе под ноги, и действительно собирая у себя под ногами какую-то траву. – Отсюда и так видать. А подорожник-то ведь и как чай заваривать хорошо – на разные внутренности целебно действует.

Ирина огляделась по сторонам – Игоря нигде не было видно, зато послышалось, как кто-то настойчиво стучиться в дверь дачи, которая сейчас была взята в незримое оцепление.

Вокруг было спокойно и безлюдно.

Не считая того, что по боковой дорожке с другой стороны дачного кооператива навстречу им лишь шагал мужичок в смешной панамке, грязной голубой майке на лямках и нес в руке ведро яблок.

Ирина засмотрелась на румяные яблочки – да, они были на редкость хороши!

– Мил-человек, ты скажи мне, старой, слепой и увечной, – обратилась к дядьке Бабуся, и Ирина подумала про себя, что возможно будет даже под каким-нибудь предлогом попросить у него яблочко. Жалко ему, что ли?

– Ты вот что скажи, а то я не вижу – это подорожник у меня в руке, или как? – ткнула Бабуся мужику прямо чуть ли не в нос пучок травы.

– Не, бабка, я в травах не бум-бум, – на ходу ответил дядька, стараясь вырулить со своим полным ведром меджу двумя женщинами.

Но Бабуся настырно преградила ему путь.

– Нет, а ты все же скажи – уж не лопушок, ли…Что-то с глазами у меня…Какая-то как искра проскочила! – проговорила она.

– Какая еще искра у тебя? – недовольно пробормотал мужик, но все же на минутку притормозил.

– Ой, и в глазах какая-то муть прямо пошла, как бы не померла я сечас у вас тут, – сказала Бабуся, и вдруг действительно начала валиться прямо в дорожную пыль.

– Что с вами, Евдокия Тимофеевна? – перепугалась Ирина. – Что с вами? Сердце? Что?

– Ой, прямо не знаю…

– Да помогите же вы, в конце-то концов, – закричала Ирина на дядьку, который неловко замешкался рядом. – Поднимите же ее, нашу бабушку хотя бы до машины донести надо…

Мужик пожал плечами, оглянулся по сторонам, но увидев, что кроме него в округе все равно никого нет, поставил ведро на землю.

Бабуся слегка приподняла голову, но тут же снова откинулась назад, и вдруг так сильно дрыгнула ногой, что ведро опрокинулось, и яблоки покатились по земле.

– Черт бы вас побрал, – выругался дядька, и тут же бросился собирать свой урожай.

Ирину даже передернуло от отвращения – куркуль! Какие-то яблоки были ему дороже жизни человека!

– Бабушка, вам как, уже лучше? – наклонилась к Бабусе Ирина.

Но Бабуся уже не лежала, и сидела, зорко глядя вокруг себя.

– Ирка, хватай коробку, вон видишь, там в ведру коробка у него, скорее, – вдруг закричала баба Дуся, показывая на дорогу, и Ирина увидела, что среди яблок действительно лежит металлическая коробочка, которую тут же схватил мужичок и спрятал себе за пазуху. – Хватай его, поганца!

Пока дядька сидел к ней спиной, и Ирина сумела схватить его сзади, пытаясь закрутить за спину руки, как она видела в каком-то фильме, но у нее ничего не получилось.

Пожилой любитель-садовод оказался гораздо сильнее, чем она могла предположить, ловко же отбросил ее от себя, и неожиданно шустро побежал по дороге.

– Да кричи же, кричи громче! – толкнула Бабуся в бок растерянно лежащую на земле девушку. – Ори, что есть мочи, это же тот самый, кого они ищут! Наверное, в чужом саду, хитроумец, отсиживался. Давай, Ирка, ты же не в библтотеке! Ну, же!

– На помощь! Сюда! – что есть мочи закричала Ирина, набрав побольше воздуха в легкие.

Она вдруг поймала себя на мысли, что никогда в жизни ей не приходилось так громко орать.

Нет, когда-то в детстве – это да, все же приходилось. Она, по выражению отца, ревела белугой, особенно когда однажды свалилась с забора на бутылочый осколок.

А потом снова, и снова:

– На помощь! На помощь! А-а-а! А-а-а!

Черт побери, оказывается, у нее имелся очень даже мощный голосок, о котором Ирина в своей библиотеке никогда не подозревала! Может быть, ей цыганские романсы попробовать петь?

И действительно, как только она исполнила первую в своей жизни драматическую арию, из всех кустов на дорогу посыпались какие-то люди, которые словно ждали именно этого знака.

– Хватайте его! Это тот, у которого голова треугольной редькой, хоть он ее и панамкой прикрыл! – закричала Бабуся.

– Стоять, стрелять будем! – закричал выпрыгнувший на дорогу Малышев.

Но мужичок в люмпенской майке улепетывал с необыкновенной шустростью, и даже не оглянулся на крик. В руках он держал коробку, прижимая ее к груди, и целенаправленно бежал по направлению к шоссе.

Не исключено, что его там кто-то из сообщников дожидался в машине.

– Придется стрелять, – оглянулся Олег на одного из своих вооруженных спутников.

– Нет, – вцепился Игорь в плечо Малышева. – Нельзя. Ведь это же уникум! Догоним!

– Не паникуй, в ногу, – нахмурился Малышев. – Уйдет же…

Раздался выстрел. Мужичок вскрикнул, остановился, замер, и начал медленно падать на спину.

Было видно, как он пошевелился, извиваясь в траве, попытался подняться, но не смог.

Все, кроме женщин, бросились к нему.

– Как вы? – спросила Ирина Бабусю. – Сами встанете?

– Поднимусь, конечно, хотя, дочка не по моим летам уже так кувыркаться, – проговорила бабуся, кряхтя и потирая спину. – Но все приходится. А то бы точно главного преступника проворонили…

– Значит, вы сейчас просто так, притворялись?

– И совсем не просто, а для пользы общего дела. И где он только майку такую достал? Наверное, у трудяги какого-нибудь спер, пока тут по огородам прятался, выжидал, когда сподручнее сбечь… – сказала Бабуся.

– Но как, вы его сразу узнали?

– И ничего не сразу. Просто гляжу – совсем мужик чумазый идет с яблоками. А если он из своего сада – у него что, воды там, что ли, нет? Неужто в город так и поедет народ пугать? Значит, нарочно зачем-то выпачкался. А яблочки он где-то стащил справные, прямо-таки наливные. Надо собрать, а то другие к рукам приберут.

И Бабуся быстренько начала собирать яблоки в подол, подавая знак, чтобы Ирина последовала ее примеру.

– Но…Надо хотя бы посмотреть, что там…

– Сейчас, пусть мужички заломят этого фокусника, а мы потом посмотрим, не пропустим, – кивнула Бабуся, а потом добавила. – А ты, оказывается горластая девка, голосистая. Так и продолжай!

Захватчики почему-то кружком, не трогаясь с места, толпились вокруг «дяди Аркаши», который чуть было от них не улизнул, замаскировавшись под дачника. Что-то у них там не

клеилось… Почему такая задержка?

Но когда Ирина с Бабусей протиснулись, чтобы посмотреть, стало ясно в чем дело – преступник лежал на земле совершенно неподвижно, закатив глаза под небеса.

На губах его еще пузырилась пена, но взгляд уже совершенно остекленел. Все лицо мужчины было густо засыпано белым порошком.

– Никто не дотрагивается, – отдавал короткие команды Малышев. – Срочно сообщите в центр. Пока оставьте все, как есть…

– Черт побери, какой нелепый случай, – прошептал Игорь, подходя к Ирине и беря ее за руку. – Когда он упал, то нечаянно опрокинул на себя содержимое коробки. Оказывается, такая доза «ангельской пудры», особенно если она попадает в дыхательные пути, вызывает мгновенную смерть, паралич…Какая жалость!

– Посмотри, он весь в ангельской пудре, – сказала Ирина.

– Представляешь, сколько разных секретов он унес с собой на тот свет? И провел свой самый последний опыт с «пудрой» – на самом себе.

Вообще-то Ирина побаивалась покойников, но в данном случае страх вытесняло еще более сильное любопытство.

Дело в том, что на черезмерно «припудренном» лице мертвого дяди Аркаши почему-то была гримаса не смертной муки, а какого-то необъяснимого блаженства, которой девушка никогда раньше ни у кого не видела.

ВМЕСТО ЭПИЛОГА

– Время пить чай! – громко объявила Леночка, и это означило, что часы показывали половину десятого утра.

В юридической консультации, в которой работал Игорь, существовал непонятно кем заведенный ритуал устраивать в это время по понедельникам утреннее чаепитие.

Служащие приходили на работу к девяти утра, а прием клиентов начинался с десяти, так что паузу старались использовать исключительно в собственных интересах – женщины предусмотрительно приносили к столу какое-нибудь воскресное печенье или пирожки, садоводы хвалились привезенными с участка ягодами или фруктами, а кто-нибудь из молодых мужчин нарочно, чтобы показать, какой он крутой, покупал дорогие конфеты, которые небрежным жестом выставлял на стол.

Начальник юридической конторы вполне снисходительно относился к подобной вольности, справедливо полагая, что такая малость сближает коллектив и не слишком вредит юристам, которые все равно потом до вечера крутятся, как белки в колесе.