Император - Андрей Посняков

– Кто?

– Мальчик из лавки.

– Так позови ж его!

Слуга выбежал во двор и вскоре вернулся вместе с лавочным мальчишкой в смешной кургузой куртке.

– Вы просили зайти, г-господин, – чуть заикаясь, сообщил тот.

Князь широко улыбнулся:

– Просил, да. На вот тебе грошик.

– О, благодарю, достопочтеннейший го…

– Еще один такой хочешь?

– Угу, – обрадованно кивнул Бруно и тут же вздохнул: – Но ваша потеря так и не отыскалась, мой господин, увы.

– И черт с ней. – Егор махнул рукой и, понизив голос, осведомился: – А тебя хозяин, лавочник, посылал к кому-то?

– Н-нет…

– Значит, не хочешь второго грошика, – с укоризной сказал Вожников.

Парнишка вскинул глаза:

– П-почему не хочу? Хочу.

– А что тогда врешь-то?

– Вру? Ой… – Чуть помолчав, юный Бруно решительно тряхнул длинными, тщательно расчесанными гребнем – от вшей – волосами. – Да, посылал хозяин. У него самого есть… как и сказать-то…

– Свой хозяин, – охотно продолжил князь. – И кто же это?

– Некий Ганс Фуггер, владелец бумазейной мастерской и еще кой-чего. Нас, посланцев, встречает всегда в какой-нибудь корчме… Но я знаю, где он живет, проследил как-то, так что показать могу…

– Вот и молодец!

– А раз молодец, так гоните, уважаемый герр, серебряху!

Глава VI

Воротилы

– Ну, будь здоров, Бруно, не кашляй!

Кинув в подставленную ладонь серебряную монетку, Вожников показал мальчишке кулак и, предупредив, чтоб парень лишний раз глаза не пялил и не вздумал следить, зашагал к корчме с гостеприимно распахнутыми дверями, что располагалась на самом краю города, за монастырем доминиканцев, недалеко от ворот Рыбаков, с которыми в здешней жизни князя было связано так много…

Не слишком ли много воспоминаний? Не слишком! Ах, Альма, Альма… дай бог счастья тебе, девочка.

– Кого, вы сказали, ищете, достопочтенный герр? – почтительно переспросил слуга – дюжий молодец с кулачищами, словно две дыни, и квадратной мордой.

– Господина Фуггера. Я знаю, он сейчас здесь, у вас.

– А… он вам назначил встречу?

– Конечно! – От возмущения князь сдвинул брови, однако счел нужным добавить: – Правда, мог и забыть, давненько мы с ним договаривались. А чтоб вспомнил, ты ему, парень, скажи: дело, мол, бумажных мельниц касается, тех, что на Лехе-реке.

И вновь сверкнул серебром грош, полновесный, рильский. Он же – альбус, он же – «белый пфенниг», который – по счетной системе – целых двенадцать геллеров весил.

– Напомню. – Радостно сверкнув глазами, слуга усвистел куда-то на второй этаж, правда, тут же вернулся: – Забыл спросить, господин, как о вас доложить?

– Доложи – Георг из Кост… Из Конст… Из Константино…

– Понял – из Констанца, мой господин. Так и доложу. А я ведь бывал в Констанце!

– Иди, иди… – присаживаясь на широкую скамью перед большим столом, ввиду раннего времени пока что пустующим, ухмыльнулся князь. – Бывал, ишь ты… Знал бы ты, парень, где я бывал…

– Вас ждут, господин. Я провожу, идемте.

Вожников загрохотал башмаками по лестнице, поглядывая на широченные плечи слуги.

И что такая шайба в корчме делает? Плечищи – косая сажень, кулачищи – с голову, и на тебе – на побегушках, каждому грошику – пусть даже и «тяжелому» рильскому – рад.

– Вам во-он туда, герр Георг.

Ишь, имя-то запомнил, орясина.

– Вот…

Парняга испарился, оставив посетителя в комнатке с широким, забранным свинцовым переплетом окном и столиком, за которым сидел невидный собой человек неопределенного возраста, правда, скорее молодой, нежели старый – и только это, наверное, и можно было о нем с первого взгляда сказать. Лицо тоже неприметное, какое-то… не сказать, что уродливое, но и не симпатичное, точно… впрочем, когда сидевший вдруг поднял свои оказавшиеся пронзительно-синими глаза и улыбнулся… А ведь приятный мужчина, вполне… И лет ему не очень-то много.

– Ну, здравствуйте, господин Георг, присаживайтесь. Не думаю, что вы из Констанцы.

– Доброго дня, герр Фуггер.

– Доброго, доброго… Так что вы там хотели сказать начет бумажных мельниц?

– Да ничего особенного, – усаживаясь в небольшое креслице, светски развел руками князь. – Просто землю в верховьях Леха я вчера перекупил.

– Что?! – Синие глаза ростовщика округлились, но он быстро взял себя в руки. – Перекупили? Хм… И что же вы теперь хотите?

– Хочу взять вас в долю, почтеннейший господин! – рассмеялся Егор. – Думаю, чего я один-то буду напрягаться, строить? Уж лучше с вами – на паях.

– Почему именно со мной? – не спуская с вошедшего настороженных глаз, тут же поинтересовался Фуггер.

– Потому что вы один из умнейших людей в этом городе, – умело интригуя, князь понизил голос почти до шепота. – Но даже и вы пока не знаете – что такое бумага и сколько ее понадобится уже в самом ближайшем будущем! Раз в десять… нет, в сто раз больше, нежели сейчас!

Холодом сверкнули глаза Фуггера:

– Вы, герр Георг, сказочник? А не вас ли я видел как-то с жонглерами? То-то я и смотрю – и голос мне ваш знаком, и акцент, выговор…

– С жонглерами – это я все придумал, – скромно признался Егор. – И, поверьте, поимел совсем неплохие деньги.

– Не сомневаюсь!

– Очень хорошо, что не сомневаетесь. А насчет бумаги – пока просто поверьте. Надеюсь, Гуттенберг еще не успел изобрести печатный станок?

Конечно, этот короткий разговор еще не стал ключом к появлению ЗАО «Ганс и Георг», но тропинка в ту сторону уже оказалась протоптанной, правда, идти по ней Егору пришлось ох как нелегко!

Явно заинтересовавшись, Фуггер назначил новую встречу, все здесь же, в корчме у ворот Рыбаков, на которой устроил набивавшемуся в компаньоны князю настоящий экзамен. И Вожникову пришлось попотеть да раскинуть мозгами, хоть он и на факультете «Бухгалтерский учет и аудит» учился.

Однако средневековая финансовая система – это что-то! При всей схожести монет – золотых и серебряных (расчеты и операции с золотом, кстати, мало кому дозволялись!), нужно еще было учитывать некие довольно-таки интересные особенности, делающие банковское дело и вообще торговлю занятием весьма нескучным и для средних умов – попросту неприемлемым.

Во-первых, золото и серебро, кроме нарицательной, имели еще свою собственную стоимость, изнашивались и постоянно подвергались порче. Во-вторых – десятичную систему в Европе еще не очень знали – считали на дюжины, а на Руси и в Восточной Европе – на «полсорока», та еще была морока! Ну и, в-третьих, счетная система и реально денежная – это были две абсолютно разные вещи. К примеру, золотой рейнский гульден стоил три марки пять шиллингов, при этом гульден – реальная монета, а марки и шиллинги – «у. е.» – единицы чисто счетные. Были еще геллеры, денарии, альбусы и разные счетно-конвертируемые системы: кельнская, рейнская, рильская…

Егору пришлось со всем этим разбираться, вникать… хорошо хоть Фуггер почему-то чувствовал к нему благорасположение, хоть и узнал, конечно же, что никаких участков под мельницы «герр Георг» не покупал.

– Я просто собирался купить, – с самой радушной улыбкой Вожников развел руками. – И уже договорился с местным бароном.

– Так-так, – покивал ростовщик. – А что вы там говорили о бумаге? Мол, спрос почему-то должен в разы вырасти. Я пока что не понимаю – почему?

– Сейчас поймете, – едва речь зашла о конкретном деле, князь сразу стал серьезным. – Я вам кое-что расскажу, некую идею озвучу…

– Идеи – хорошо, – герр Фуггер скривил губы. – Но к ним бы еще и кое-что материальное. Я так полагаю – потребуются деньги, но… кроме денег – что еще?

– Не что, а кто, – спокойно уточнил Егор. – Нужен хороший кузнец… быть может, ювелир даже, который бы смог работать с мелкими деталями, скажем, из свинца или олова…

– Есть такой Адольф Браве, да вы, должно быть, знаете…

Князь хлопнул себя по лбу:

– Ах, да, да – и как я мог забыть? Но сей достойный кузнец, сколь помнится, специализируется на бритвах?

– Он что угодно может выковать, – заверил ростовщик. – Талант!

– Есть еще один талант, – Вожников задумчиво почесал голову, припоминая одну важную вещь. – Художник, он рисует некие картинки на божественные темы… весьма фривольные, к слову сказать. Отлично рисует, декорирует золотой краской…

– А, – ухмыльнувшись, перебил Фуггер. – Вот вы о ком. Я знаю его, да – действительно, незаурядный художник. Считайте, что и с ним договорились.

– И нужен бы хороший гравер.

– Таких в Аугсбурге много.

– Тогда слушайте…

Егор не просто рассказывал, а еще, взяв лист бумаги и перо, чертил чертежи, так что к концу его выступления Ганс Фуггер уже достаточно хорошо представлял себе печатный станок – первый в Европе, за несколько десятков лет до Гуттенберга… правда, пока только на бумаге, но деньги на изобретение уже пошли – молодой ростовщик оказался парнем хватким.