Плохие девочки, которые изменили мир - Елена Ефимовна Кушнир

ее собственным именем — Мэри. Хотя вначале казалось, что роды прошли без осложнений, началось внутриматочное заражение (во время родов не вышла часть плаценты). 10 сентября, после долгих мучений, Мэри Уолстонкрафт умерла от септицемии в возрасте тридцати семи лет. Она оставила разбитого горем мужа и новорожденную дочь. В будущем ее дочь выйдет замуж за известного поэта Шелли, после смерти которого начнет зарабатывать писательством, пойдя по стопам матери. Она создаст главный роман готической литературы, посвятив книгу своему отцу, Уильяму Годвину. В XX веке роман Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей» назовут первым научно-фантастическим произведением. У истоков научной фантастики, в способностях к написанию которой часто отказывают женщинам, стояла дочь Мэри Уолстонкрафт.

Ее называют «матерью феминизма», но главная работа Уолстонкрафт, эссе «В защиту прав женщин», написанное в 1792 году перед отъездом в революционную Францию, не соответствует всем современным критериям феминизма. Однако в нем Уолстонкрафт выдвигала ряд важных требований. Для начала она требует эмансипации женщин, предоставления им равных прав, в первую очередь — права на образование, о котором говорили все протофеминистки:

«Те немногие знания, которые получают женщины с сильным умом, в силу различных обстоятельств более разрозненные, чем знания мужчин, и обретаются в большей степени путем простых наблюдений за реальной жизнью, чем сравнением индивидуальных наблюдений с результатами опыта, обобщенного размышлениями».

Мэри Уолстонкрафт сделала огромный шаг по сравнению со своими предшественницами. Она открыто обвинила в подчиненном положении женщин мужчин — не только как наследников патриархальной традиции, завещанной отцами и дедами, но и как лиц, прямо заинтересованных в том, чтобы женщина оставалась слабой и покорной:

«Я твердо уверена, что все писатели, которые писали на тему женского образования и манер, от Руссо до доктора Грегори, поучаствовали в том, чтобы сделать женщин более лицемерными, слабыми натурами, чем они были бы в противном случае; и, следовательно, более бесполезными членами общества».

Она также сравнила мужскую тиранию с тиранией государственной власти, тем самым предваряя определение такого признака тоталитарного государства, как сексизм:

«Усильте женский ум, расширив его, и придет конец слепому послушанию; но, так как слепое послушание всегда нужно для власти, тираны и сластолюбцы правы, когда стараются удержать женщин в темноте, поскольку первым нужны лишь рабыни, а вторым — игрушка».

Одна из мыслей в эссе, сформулированная в блестящей афористичной форме, никогда не утратит актуальности. Мэри бросает вызов непререкаемому авторитету Жан-Жака Руссо:

«„Воспитайте женщин, как мужчин, — сказал Руссо, — и чем больше они будут похожи на наш пол, тем меньше власти они будут иметь над нами“. Именно к этому я и стремлюсь. Я и не хочу, чтобы они имели власть над мужчинами; я хочу, чтобы они имели власть над самими собой».

Другая ее идея предшествует сексуальной революции. Она касается понятия «честь», которая в случае женщин означала не человеческое достоинство, храбрость, порядочность или верность идеалам, но практически только сексуальность. Уолстонкрафт приводит в пример популярнейший любовный роман своего времени «Кларисса, или История молодой леди» Сэмюэля Ричардсона, написанный в 1748 году. В романе порочный аристократ Роберт Лавлейс, или Ловелас, чья фамилия стала нарицательной, пытается обольстить молодую красавицу Клариссу. Лавлейс похищает ее и пытается соблазнить. Книга была по-своему прогрессивной: Лавлейс и Кларисса ведут нравственный поединок, и писатель показывает, что даже в условиях заточения наивная девушка обладает достаточной твердостью духа, чтобы противостоять мужчине, а не пассивно ожидать спасения со стороны, как случилось бы, например, в средневековом романе. Но для Уолстонкрафт книга была недостаточно прогрессивна:

«Когда Ричардсон заставляет Клариссу сказать Лавлейсу, что он похитил у нее ее честь, вероятно, у него странные представления о чести и добродетели. Ибо насколько убого положение существа, которое может быть обесчещено даже без собственного согласия!»

Уолстонкрафт в Англии выдвигала те же предложения о вовлеченности женщин в управление государством, что и Олимпия де Гуж во Франции. Мэри призывала расширить круг профессий, которыми женщины могли бы овладеть. Среди них она называла работу врача — до появления первой женщины-врача оставалось пятьдесят лет…

Мэри Уолстонкрафт призывала к переменам и отчасти сумела их приблизить. На могильной плите писательницы появился не древнеримский панегирик женской покорности: «Любила мужа и пряла шерсть. Больше о ней сказать нечего». На камне выбита совсем иная по смыслу и духу надпись:

«Мэри Уолстонкрафт Годвин, автор эссе „В защиту прав женщин“».

Вечное сияние чистого разума. Ада Лавлейс

(10 декабря 1815 — 27 ноября 1852)

На портрете кисти художницы Маргарет Сары Карпентер перед нами предстает молодая женщина удивительной красоты, изящества и благородства. Такая женщина возникает в нашем воображении, когда мы читаем пушкинские строчки:

«Я вас любил безмолвно, безнадежно,

То робостью, то ревностью томим…»

Все мы подвержены стереотипам, поэтому нам трудно представить, что самой подходящей надписью на портрете этой красавицы было бы «Первый в мире программист». Не «гений чистой красоты», а «вечное сияние чистого разума».

Ее отцом был не кто иной, как лорд Байрон. Он видел девочку всего один раз, когда ей исполнился месяц. После многочисленных скандалов, в которых звучали даже обвинения в инцесте, Байрон подписал официальный развод и навсегда покинул Англию. Его бывшая жена, Аннабелла Байрон, тоже почти сразу уехала лечиться от нервного расстройства, оставив дочь на попечение своих родителей. Вернулась она, только когда девочку можно было воспитывать, хотя существует мнение, что она тоже больше никогда не встречалась с дочерью, занимаясь ею дистанционно. Это можно объяснить ненавистью Аннабеллы к бывшему мужу. Из дома были изъяты все книги Байрона, чтобы девочка не могла познакомиться с творчеством отца и по возможности забыла его. После развода родителей ее перестали называть первым именем Августа, и она стала Адой.

Судя по всему, Аннабелла была плохой матерью. Но от нее Ада унаследовала страсть к математике (Байрон называл жену «Королевой параллелограммов»). Аннабелла наняла для дочери хороших учителей. Первым был ее собственный бывший учитель, видный математик и логик Огастас де Морган. Вторая — знаменитая Мэри Соммервилль, специалистка в области математики и астрономии, популяризатор науки и всего вторая по счету женщина-ученый, признанная в Великобритании (первой стала астроном Каролина Гершель). Пример Мэри вдохновил Аду на собственные занятия научной деятельностью, что всё еще было редкостью для женщин, которых общество поместило в гуманитарный «загончик», едва смиряясь с тем, что дамы иногда сочиняют или