Принцессы не прощаются (СИ) - Левина Ксюша

 — Звони! — ты оживился, развернулся ко мне и расплылся в улыбке, — Я думал об этом. О том, что ты сказала, прежде чем мы сели в машину. Я передумал! Мне нравится думать, что я тебе тоже интересен! Это необычно. Девушка, которая интересна мне, — ты будто заучивал урок, говорил медленно и вдумчиво, — интересуется мной. Хм… Девушка, которую кадрю я, кадрит меня. Девушка, которая нравится мне, испытывает симпатию ко мне.

 — Ты такой странный… мак-си-маль-но, — прошептала я и уткнулась лбом в твоё плечо.

 — Да ну… А как бывает обычно?

 — Обычно об этом никто не говорит. Обычно люди ходят на свидания, начинают друг друга интересовать, переписываются по ночам, до утра. Проявляют заботу, привязываются друг к другу. Потом привыкают друг к другу. Потом притираются, учатся уживаться. В них бурлят гормоны. Потом гормоны проходят, привязанность становится крепче, приходит настоящая любовь. Или не приходит, и всё заканчивается. Так, наверное. Хочешь как у людей?

 — Не знаю, мне не очень нравится эта цепочка. Она включает в себя странное звено: любовь может не прийти, и тогда зачем всё это? Зачем эта война гормонов, если можно обойтись малыми жертвами?

 — Как? Как ты поймёшь, что любишь?

 — Ну точно не после всех этих этапов…

 — А как? Ты знаешь что это такое - Любить?

 — Я мечтал увидеть лицо матери, которая только что впервые посмотрела на своего ребёнка, — почти шёпотом сказал ты. Смотрел на пустую парковку за лобовым стеклом, на снежинки. А я на твой профиль в свете зимней ночи.

 — Увидел?

 — Увидел. И всё стало ясно. Зачем проходить через весь этот ад, если не знаешь, к чему он? Ради выплеска бесполезного дофамина? Я не читал “Маленького принца”, но моя бабушка любит этот мюзикл. Там Принц говорит про барашков и цветы. И их войну. И что, если его цветок съест барашек, все звёзды будто погаснут. Это так! Это не связано с дофамином. С привязанностями, СМС-ками до утра. Всё наоборот. Хочу наоборот. Чтобы был мой цветок, который я защитил от всех барашков, — ты засмеялся, — и потом… просто любил его, а он меня. И было всё остальное.

 — Но как полюбить того, кого не знаешь? Ты веришь в любовь с первого взгляда? Ты был заносчивым дураком. А сейчас узнал меня и говоришь о любви. Пусть мы не говорим такого друг другу, но…

 — Ты такая глупая. Рад, что ты пока ничего не понимаешь, — загадочно ответил ты, завёл машину и выехал с парковки.

Глава двадцать пятая. Виктория

Я всё ещё не могу к тебе приходить и пишу дневник, вместо того, чтобы рассказывать. Зато Люсе можно всё, она уже навещала тебя. Сказала, что ты жив-здоров и изменений никаких. Хотя, мне бы точно позвонили, что уж там. Несмотря на то, что я тебе так и не стала женой.

 В тот день мы снова были у тебя вместе с Люсей, которая теперь просто мечтала проводить время со своим “другом” Егором. Она была ужасно расстроена, в последний учебный день над ней снова издевался тот придурок, избалованный мажор. Сестра пришла, швырнула сумку на пол в коридоре и заявила, что хочет умереть. Немедленно! Потому мы собрали вещи и я написала тебе, что скоро будем. С замиранием сердца ждала, что же ты на это ответишь, а ты отправил смайлик в виде руки, которая сообщает, что “всё окей”.

 Ну окей, так окей. Мы выехали из дома и полчаса спустя стояли перед твоим странным “особняком”.

 — Идём?

 — Ага, — кивнула мне Люся.

 Она всю дорогу молчала и строчила кому-то СМСки, и теперь выглядела так, будто вынырнула из параллельной вселенной. Осоловело моргала и то и дело тянулась к карману за гаджетом.

 — Люсь, Ау, вынырни!

 — Ага, — опять кивнула, как девочка-робот.

 Мы вошли в дом, но нас встретила тишина, а не ты. Было совсем темно, только тонкая полоска света из-под кухонной двери.

 — Он знает, что мы придём? — спросила Люся. Я кивнула. Открыла дверь на кухню и столкнулась с той самой “экономкой”, которая меня встречала в первый визит в этот дом.

 — Здрасте…, — промычала я.

Анна Викторовна смерила нас долгим подозрительным взглядом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Люся была во всей красе: волосы спутаны, свалялись на затылки и висят сосульками, под глазами черно от несмытой подводки (устала бороться) и мешковатые джинсы в лучших традициях подросткового провокационного стиля. Я — полная противоположность. И тебе кудри, и макияж и мини-платье из плотной бордовой ткани.

 — Вы кто? — Анна Викторовна будто с акцентом говорила, хоть это и было не так. Она странно тянула гласные, — И почему вы вошли без звонка?

 — А где Егор? — слишком смело вставила своё слово Люся, которая обычно в таких ситуациях, как рыба молчала.

 — Он пошёл принять ванну. Итак, кто вы и почему без звонка?

 — А он… не предупреждал? — спросила я, глядя на твою бабушку, как провинившийся ребёнок на авторитетного взрослого.

 — Нет, — коротко ответила Анна Викторовна.

 На кухне сладко пахло пирогом и тихо шуршала духовка. Почему-то этот факт превратил нас в… лишних, мне хотелось поскорее уйти и Люсю утащить, но она, кажется, была другого мнения и очень хотела остаться.

 — Мы его друзья!

 — Здра-а-асте, — этот голос был за нашей спиной. Снова женский.

 На нас, сложив на груди руки, смотрела высокая стройная блондинка. У неё были естественные кудри, а не как у меня, продукт плойки, и я сразу, если честно, поняла кто передо мной.

 Твоей матери уже к пятидесяти, но выглядит она, всё-таки шикарно. Только вот я, по её мнению, совсем не хороша. На вкус и цвет товарищей нет, ладно, продолжим.

 — Здравствуйте. Я — Лида, это моя сестра Люся, — обращаясь к обеим дамам объявила я. Они не кивнули и никак не показали, что заинтересованы в продолжении беседы.

 Я отчётливо увидела разницу: Анна Викторовна смотрела с презрением на меня — женщину, тронувшую её внучика, а твоя мать — на Люсю. Почему? Да просто если я могла соответствовать её требованиям и показаться не беднячкой, желающей заграбастать наследство богатого парнишки, то Люся с головой выдавала какие мы мещане.

 — И что вам тут нужно?

 — Мы друзья Егора, — пискнула Люся.

 — Как интересно…, — пропела твоя мать. Заходя вперёд, Виктория. Просто. Без отчества.

 — Очень интересно, - подтвердила Анна Викторовна.

 Эти женщины были очевидно против нас, но при этом умудрялись быть и против друг друга тоже.

 Анна Викторовна прожигала во мне ыру, а Виктория поливала презрением Люсю, и даже брезгливо морщилась. так что, когда моя великолепная сестра закатила глаза, пересекла комнату и упала на диван, не скинув пуховика, твоя мать аж взвизгнула от омерзения.

 — Вы КТО? — пропищала она.

 — Ещё раз, — выдохнула я, — Я — Лида…

 — И кто ты? Ли-ида, — протянула Виктория.

 — Это моя девушка, — явился Христос Народу.

 Ты спустился со второго этажа, даже на расстоянии я чувствовала, какое нагретое у тебя тело, от него будто исходил пар. С мокрых волос капала вода, оставляя пятна на светло-серой футболке и домашних штанах.

 Ты подошёл, обнял меня и поцеловал в макушку. Помог снять куртку, потом забрал у Люси пуховик и, как ни в чём не бывало упал, рядом с ней на диван. Даже похлопал рядом с собой, чтобы я присоединилась, но сцена была слишком напряжённой, чтобы я могла шевелиться. Мы так и замерли: Анна Викторовна на территории кухни, у распахнутой двери, Виктория, преграждающая мне путь к заветному дивану, я между твоих родственниц, готовых меня сожрать и вы двое, с иронией на всё поглядывающие.

 Ни тебя, ни Люсю ничего не смущало.

 — Твоя кто? — высокомерно фыркнула Виктория. — А дед знает? — она сделала ударение на слове “дед”, будто речь шла про высшее существо. Хотя… вспоминая твои слова про отношение Виктории к Льву Аристарховичу, может в её мире так всё и было.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

 — Знает, — хором ответили я, ты и Люся.

 — И?..

 — И советовал мне остерегаться своего внука, — смело заявила я, а ты засмеялся.

 — Ну, милочка, — протянула Виктория, — Он, конечно, имел в виду, что тебе нечего крутиться перед его внуком…