Грани реальности - Марина Андреева

Я в шоке перевела взгляд на медленно бледнеющего магистра, и мне почему‑то стало ну оче–ень не по себе!

Сижу. Перевожу взгляд с не в меру молодящейся маманьки, на кажется потерявшего дар речь сынулю, и обратно. Ти–ихо так, офигеваю. Не жизнь, а сказка! И бьёт она не ключом, а по ходу пьесы — монтировкой по моей многострадальной в последнее время головушке.

Нет, ну тут конечно смотря с какой стороны посмотреть. Как ни крути магистр мужчина видный, да и жених завидный, к тому же все признаки обоюдного влечения вроде как на лицо. НО! Есть два подлых «но»!

Во–первых, в мои планы совершенно не входило в столь юные годы потерять свободу. Я готова даже смириться с случившейся накануне потерей девичьей чести, в конце концов Антон–Кхёрн, не абы кто, а бог! Ну а с богом как‑то не зазорно. Но лишиться свободы? Не–ет! К такому повороту событий я явно ещё не готова.

А во–вторых, мне надо… пусть пока и не знаю: как? Но надо вернуться домой. А значит нельзя, чтобы магистр привязался. Несмотря на уже весьма смутные воспоминания о наших первых встречах, он оказался очень хорошим… человеком. И причинять ему боль совсем не хотелось. Это было бы несправедливо, жестоко, неблагодарно с моей стороны.

Аппетит куда‑то пропал. Передо мной куча неизведанных, источающих умопомрачительный аромат блюд, а я понимаю, что кусок в глотку не полезет. А жаль. В последнее время хронический голод стал моим вторым я, да ещё и поесть не всегда удаётся.

А эти двое всё так же безмолвно буравят друг друга взглядами. Такое ощущение, что между ними идёт оживлённый спор. Безмолвный, но от того не менее напряжённый. Кажется, ещё чуть–чуть и в воздухе начнёт искря, потрескивать статика. А я сижу и не знаю, как разрядить обстановку. В глазах магистра вспыхивают странные, неестественные серебристые огоньки, и наконец‑то оторвав взор от матери, он произносит:

— Екатерина, позвольте представить вам маркизу Анджию Винд–Арконте. Матушка…, — его взгляд вернулся к слишком юной на вид женщине, — миледи, позвольте представить вам, княгиню Екатерину, — от этих слов, а также от вспыхнувшего на лице «матушки» восторга и заинтересованности, мне вновь поплохело, — …студентку первого курса гимназии Стихийной магии, — завершил мужчина, а вот миледи явно ждала чего‑то ещё. Чуть помолчав, магистр добавил: — И свадьбы не будет!

Лицо вмиг побледневшей женщины надо было видеть: в обращённых к сыну глазах плескалась ярость, уголки кукольного ротика скривило, ноздри трепещут. В общем зрелище оказалось не для слабонервных. И вместо того чтобы заплакать или брякнуться в обморок, как зачастую в последнее время, мой организм нагло забыв поинтересоваться моим мнением… обернулся.

И вот я такая из себя жалкая и крохотная прижалась к спинке стульчика, и оче–ень надеюсь, что обо мне благополучно забудут, но не там‑то было! Мгновение спустя ко мне протягиваются холёные женские ручки, и я взмываю вверх, на внушительных размеров, несмотря на миниатюрные в остальном формы, грудь маркизы.

— Боги! — восклицает женщина. — Элиф… если ты умудришься упустить, не завоевав крохотное, трепетное сердечко этого чуда, считай, что у меня нет больше сына!

— Но мама…

— Никаких — «но»! Ты разве не понимаешь, какая это удача? Я уж и не надеялась в этой жизни увидеть внуков.

Что‑то этот разговор мне всё больше переставал нравиться, и если сидя за столом, я ощущала себя бабочкой приколотой булавкой к музейному щиту, то теперь чувствовала себя чем‑то между пленницей в замке синей бороды и пещерой Змея Горыныча, или Кощея… Да какая разница? Пленницей и всё тут! Что‑то подсказывало, что уйти мне отсюда не позволят, а летать, увы, я не умею.

— Наш вид крайне редок, — тем временем вещала миледи. — И эта крошка, относится к виду немногим менее редкому, но генетически абсолютно совместимому! Ты понимаешь, Элиф? У вас могут быть дети!

Вот на этой оптимистичной ноте… я всё же упала в обморок!

Ненадолго так. Совсем на чуть–чуть. А когда пришла в себя и взглянула на… на сменившего ипостась магистра. Это неимоверно прекрасное в свете свечей создание, сидело слегка задумчиво склонив голову набок. Пронзительно синие глаза с каким‑то новым интересом опустились на уровень маркизовой груди, где покоилась моя скромная пушистая персона…и мне… я… сты–ыдно–о-о… но по довольно глубокому декольте хозяйки замка предательски журча побежала весьма красноречивая струйка.

Ушки прижались. Глазки почти зажмурены в ожидании нагоняя… и только я успела под звук неожиданно разразившихся со всех сторон фанфар с тоской подумать: «Вот невезуха‑то… сначала богу в тапочки, теперь маркизе в декольте…», и тут над замком разнёсся глас:

— Маркиз Винд–Арконт младший лорд Элифан Ветреный женится! Да здравствует продолжение великого рода!

Звук казалось шёл отовсюду. С непониманием смотрю на какую‑то удивлённо серьёзную мордочку магистра и ни–и-ичегошеньки не понимаю. Как бы согласия я вроде как не давала. И что это было?

Судя по всему, лорд Элифан думал о том же, так как вмиг перевоплотившись назад в человека уставился на свою мать и буквально моими же словами вопросил:

— Что это было?

— Малышка оказалась куда умнее и решительнее моего непутёвого сына, — с улыбкой, вместо ожидаемого гнева молвила маркиза.

Сын по–прежнему смотрит на неё в непонимании. А по мере того, как ухоженные ручки, неожиданно ласково, отнимают мою бренную тушку от внушительного бюста, являя всем присутствующим… а в этот момент у входа в зал словно по мановению волшебной палочки образовалась целая толпа, так вот, все свидетели моего конфуза вдруг оживляются и бросаются к нам! При этом осыпая и ничего не понимающую меня, и опешившего маркиза поздравлениями, пожеланиями долгой жизни, счастья и прочей сопутствующей такой новости ерунды.

Вишу в воздухе, и никаких моих сил терпеть это измывательство нету. Случайно бросаю взгляд на тот стул где сидела и понимаю, что платье исчезло! То есть… то есть если сейчас я обернусь, то просто обязана оказаться одетой! И на этой оптимистичной ноте, планируя тут же высказать всё, что наболело, обращаюсь…

Могу со всей ответственностью заявить: такого позора я ещё не испытывала. Никогда! Даже гордо демонстрируемое пятно, расплывшееся по некогда безукоризненно голубому платью маркизы, бледнеет перед тем, в каком виде пред очи всей этой толпы явилась я.

И нет, я не… то есть лучше б уж была голой! Моё великолепное розовое платье в пол на мне, но задом наперёд и это не самое худшее. На шее в качестве этакого жабо болтаются кружевные трусики, а вместо шляпки… бюстик!