Сказки - Владимир Колин

не говоря уже о других животных Зеленого острова, приехавших на чудесном корабле.

Как увидели дворцовые стражи странное шествие, задрожали. Стоят, между собой переглядываются. Но царь, который глядел в окошко, крикнул:

— Откройте ворота! Откройте ворота!

Широко распахнулись перед зверями дворцовые ворота, будто то были не бедные твари, а посланцы могучих держав. В одну минуту наполнился дворец визгом, хрюканьем, карканием и щелканием.

— Ну что, победил? — спросил царь бородатого капитана, когда шествие вошло в главный зал, посреди которого возвышался царский трон из черного дерева.

— Видите ли, ваше величество… — замялся капитан и борода его затряслась и запрыгала, как вымпел под ветром.

— Победил ты или нет?

— Нет, государь! Честная Выдра, которая стоит перед вашим величеством, победила меня…

С досады царь надулся как индюк, и нос у него стал багровым.

— Ах, так?!

— Да, ваше величество!..

Тут царь повернулся к одному из бояр, который все охал, задыхаясь в тяжелых, подбитых мехом, одеждах, и коротко приказал:

— Капитана… на кол!

— На кол, государь! — простонал боярин и отвесил царю земной поклон.

Но, как только боярин подошел к бородатому капитану, чтобы исполнить повеление царя, как девять диких кабанов окружили капитана. И клыки их так угрожающе блестели, что боярин невольно попятился. У кабанов, какими бы они ни были дикими, было куда больше сердца, чем у царя.

— Государь!.. — смущенно начал боярин.

А царь готов был лопнуть от злости.

— Что с вами, милые мои хрюшечки? — запел он писклявым от ярости голосом. — Кто вас разгневал, голубчики?

Но самый большой из кабанов ответил ему басом, от которого у стражей побежали мурашки по спине:

— Что за хрюшечки?.. Что за голубчики? А ну-ка, оставь капитана в покое!!

Царь искусал себе в кровь губы, изгрыз всю редкую бороденку, багровел, зеленел, краснел, бледнел и, наконец, заговорил таким голосом, что казалось, будто скрипят немазанные двери:

— Капитана? Слышь, боярин! Наши честные гости спрашивают, чего ты ни с того, ни с сего привязался к капитану? Чем он перед тобой провинился, что ты ему вдруг колом грозишь?

— Государь! Ваше величество!.. — в отчаянии прохрипел боярин. — Я…

— А ну-ка, оставь мое величество в покое! — крикнул царь с высоты своего величия, встал со стула, длинный и худой, снял с боярина его меха и накинул их на плечи капитана. Тот, растерявшись, послушно подставил спину и сейчас же застонал — заохал от жары.

— Пускай мои писцы запишут для потомства, как царь вершит правый суд! — приказал царь и тут же, обращаясь к самому огромному из кабанов, заговорил со сладенькой усмешкой — Ну, голуб… То есть, ну, славный кабан, нравится ли вам наш царский суд?

Кабан довольно хрюкнул и спросил бородача капитана, который не на шутку задыхался под мехами:

— Что, хорош царский суд?

— Да здравствует царь! — простонал бедный бородач. — Каков бы ни был его суд, в конце-то концов выходит хорошо!

Но тут вмешалась Выдра.

— Послушай, царь, — начала она. — Мы ищем хорошего хозяина и правителя для нашего Зеленого острова. Не знаешь ли ты кого-нибудь, кто годился бы на это?

— Как же, как же, знаю! — обрадовался царь. — Я вам своего царевича дам. Эй, капитан! Беги живее к царевичу, пусть немедля к нам сюда пожалует!

Пришел царевич. Ростом не вышел, толстоват да и глуповат. Только вошел, споткнулся и прямо на ежа — повара с корабля, сел. Ежу-то нипочем, а вот дурачок визжит, что есть мочи.

— Да замолчи ты! — прикрикнул на него отец.

Еле-еле успокоился дурачок-царевич.

— Вот вам правитель и хозяин, — торжественно промолвил царь, указывая на сына. — Лучшего вам во всем свете не сыскать.

Переглянулись Выдра с дядюшкой Бобром, друг друга с одного взгляда поняли. Для такого-то не стоило и в зеркало глядеть. Но тут заговорил еж:

— Ты храбрый? — спросил он царевича.

— А как же, храбрый! — ответил за него царь.

А царевич выпучил глаза и все от ежа задом пятится.

— Умный? — допрашивает еж.

— Это самое важное в нем: так уж умен, так умен! — поспешил заверить царь.

Подошел еж к дурачку-царевичу, а тот пятится, пятится, цапле ногу отдавил, за клык кабана зацепился, между лап дяде Бобру попал и, наконец, с размаху сел среди удивленных ящериц. Смеялись звери, как уж давно им смеяться не приходилось, а царь весь от гнева дрожал.

— Да уведи ты царевича! — крикнул он в конце концов капитану. Видит царь, что дурачок себя выдал, хотя и слова не сказал.

«Не возьмет Выдра царевича на остров». — Понял это царь и решил всех зверей прикончить. Предложил им переночевать во дворце, а сам тайный приказ шепчет. Приготовили гостям большой терем, а вокруг терема поленницы сухих дров сложили. Ночью и подожгли. Постоял царь, поглядел, как красные языки стенки лижут, да и пошел спать.

А звери в тереме, как почуяли жар да запах дыма, стали меж собой тревожно переглядываться. Один крот не растерялся, давай под полом рыть. Рыл-рыл и вырыл подземный ход. Звери все за ним, — их уж огонь настигал. И как это вышло, что ход этот привел зверей прямо в опочивальню дурачка-царевича.

Храпит дурак у себя в постели, так что раззолоченные стены дрожат! А звери, один за другим, около него собрались. Сперва тихонько сидели. Потом, по знаку Выдры, два кабана подхватили дурачка-царевича и тихонько вынесли его тем же подземным ходом, по которому они к нему в опочивальню пришли, да и положили его на остывшую золу спаленного, по приказу царя, терема. Спит дурак мертвым сном. А звери свернулись в комочек, кто где мог, на постели царевича, на столах, на креслах и прямо на полу, — и проспали так до самого утра.

Утром царь поспешил на пожарище душеньку свою успокоить, поглядеть на обгорелые косточки зверей. Видит терем весь дотла сгорел, а на свежей золе, вместо обгорелых косточек звериных, лежит дурачок-царевич да храпит, как у себя в опочивальне.

Стоит царь, глядит, бороденку свою пальцами прочесывает, ничего не понимает. Поспешил он оттуда в опочивальню к царевичу, а там его звери встретили:

— Добрый день, царь!

— Как тебе спалось, царь?

— Мы еще такой заботы о гостях не видывали! Ишь, в опочивальне царевича нас спать уложил!

Слушает царь, как над ним звери издеваются, молчит. Что им сказать? Царь-царем, а вот ведь понял, что лучше зверей не сердить…

В гневе вышел он из опочивальни царевича и тотчас приказал боярскому совету собраться. Идут бояре, спешат, задыхаются. — уж очень их царские гонцы торопят.

Увидел царь, что все вокруг трона собрались, и ну на них кричать:

— Ах вы, слуги негодные! Так вы мне верой и правдой служите? Дозволяете, чтобы эти твари над вашим царем измывались?

Охают бояре, жмутся один к другому, дрожь их пробирает, даром, что на них платье меховое, тяжелое.

— Прости нас, батюшка — царь. Умилостивься над нами, грешными!

— Так слушайте же мой царский приказ, — начал царь, меняя гнев на милость. — Не допустим, чтоб наши соседи — цари, над нами смеялись. Подымите нынче в ночь все наше войско и постройте его на том поле, что на краю города. А я уж туда проклятых зверей заманю. Пусть на них войско бросится, всех их до единого прикончит… Коли вы это дело успешно до конца доведете, всех новыми угодьями пожалую!

Обрадовались, зашумели бояре, одни царю руки целуют, а другие и ноги.

Плохо бы пришлось зверям, не окажись в царском троне — он из черного дерева сработан был — маленького древоточца. Он уже много лет как выгрыз себе в царском троне домишко. И было у того древоточца хоть и маленькое, да мудрое и доброе сердце. Как услышал он, что царь задумал, вылез из своей норки-каморки, и, пока бояре галдели, руки и ноги царю целовали, побежал что есть духу в опочивальню царевича.

— Беда! — крикнул древоточец тоненьким голоском, еле-еле дыша от бега. — Напасть великая!

И на расспросы Выдры выложил ей все, что слышал.

— Ты хороший червячок! — поблагодарила его Выдра от имени всех зверей. — И знаешь что? Порядочной твари нечего здесь во дворце делать! Поедем-ка с нами на остров! Мы тебе сухую колоду дадим: грызи на здоровье!

Стали тут звери совет держать, к битве готовиться. А на другой день приходит к ним царь рано поутру, да такой добрый, такой ласковый!

— Дорогие мои гости, — говорит. — Нынче мы с вами за город погулять пойдем…

Тут уж старый кабан не стерпел, — больно ему коварство царя претило.

— Погоди, — говорит, — мы тебе такую прогулку пропишем!

— Что? Что ты сказал, миленький? — не дослышал царь.

— Он говорит, что ему не терпится на прогулку пойти, — подсказала Выдра. А царь уже руки от радости потирает.

Не спеша дошли они до окраины города. Там поле большое. А на поле целый лес шатров, войско царское станом стоит.