Второй Карибский кризис 1978 - Максим Арх

только на первый взгляд. На самом же деле, я теперь стал не просто Васей с 3-й Останкинской улицы, а, как минимум, Василием, которого зовёт к себе на обед Генеральный секретарь ЦК КПСС. И о чём мы тут ведём беседы никто не знает, и никогда не узнает!.. Н-да… Ну или почти никто. Тем не менее факт остаётся фактом, я вхож в дом Первого!

Глава 11

Чаёвничали часа три. Смеялись, рассказывали анекдоты. Причём рассказывал не только я, но и все присутствующие по очереди. Ну и, разумеется, пили, ели и ещё раз ели. В общем, довольно весело проводили время.

Однако когда никогда, а встречу в верхах всё же пришлось сворачивать.

В комнату вошёл помощник Генерального. Леонид Ильич встал из-за стола. Я тоже поднялся.

– Саша, гхм, хочу поздравить тебя с Наступившим Новым Годом, пожелать тебе всего самого хорошего. Чтобы ты рос, гхм, настоящим человеком, – начал прощаться Леонид Ильич, желая всего и сразу, в том числе здоровья, хороших оценок и успехов в творчестве. Закончил же он свой спич так: – А подарки для твоей семьи, гхм, тебя в машине ждут.

– Большое Вам спасибо, Леонид Ильич. Я тоже подарки привёз: кассеты и пластинки с нашими записями. Но они сейчас у товарища Кошкина.

– Не волнуйся, Саша, гхм, он их передаст. И вот ещё, что… Хочу тебя спросить.

Я стал вниманием.

– Ну, а отца-то ты своего не помнишь?

– Э-э… нет. Я ж ещё не родился, когда он без вести пропал. А мама толком ничего не рассказывает. Только спрошу – плакать начинает.

– Оно и понятно, что плакать. Женщина ведь. Представляешь, как ей тяжело было тебя на ноги поднять.

– Угу, – кивнул пионер, не совсем понимая куда Генеральный клонит.

Тот же не спеша произнёс:

– А между тем, Саша, отец твой, гхм, не без вести пропал. А погиб.

– Да ладно?! – ошарашено прошептал я.

– Вот тебе, гхм, и ладно, – подошёл к столу, взял стакан и хлебнул чая. – Погиб геройски. При выполнении воинского долга.

– Э-э…

– Отец твой служил в секретном военном учреждении и погиб при выполнения сверхсекретного задания.

– Э-э… Ик…

– Раньше ни матери твоей, ни твоей семье мы этого рассказать не могли, гхм. Сам понимаешь – секретность. Сейчас же, гхм, с течением времени, кое-что рассказать уже можно. Разумеется, гхм, не всё, – продолжил мистифицировать он.

– А где и когда он погиб, – решил прояснить я важный вопрос, ибо что-то не верилось мне в столь неожиданный поворот в семейной трагедии.

А поворот, нужно сказать, для реальности совершенно не типичный. Такого в жизни просто не бывает. Такие сюжетные линии живут и размножаются лишь в романах, да причём с ярко выраженной «сантабарборической» сюжетной линией.

– Ни место, гхм, ни время я тебе, гхм, не скажу. Ты парень взрослый, гхм, должен понимать. Военное дело оно такое… И секретность там такая, что многим знать не положено. Но биографию, гхм, и личность твоего отца мы установили полностью. Принято решение, гхм, наградить его посмертно. Со всеми причитающимися почестями и пенсией за все годы, – вновь ошарашил меня Брежнев. – Когда тебя повезут домой с тобой генерал поедет, гхм. Вот он твоей матери, гхм, и вручит, гхм, награду.

– Э-э, большое спасибо, Леонид Ильич, – еле ворочая челюстью, сказал я, не в силах понять правда это или вымысел.

Об истории своего отца я толком ничего не знал. Мама не любила поднимать эту тему. Да, был такой Сергей. Познакомился с мамой, а потом я родился. После этого этот Сергей исчез. Ни ответа, ни привета.

«Так что ж получается? Всё это время он где-то воевал? Гм… Охренеть можно. Не знаю, как сложится дальше, но даже хотя бы для разгадки этой семейной тайны стоило попасть в 70-е».

* * *

В пять часов вечера открыл дверь квартиры и, дабы не пугать маму, крикнул:

– Мам, я дома. Я не один.

Та, услышав мой голос, вышла из комнаты и, увидев ввалившуюся вместе со мной честную компанию, остолбенела. В глазах её застыл не то, чтоб страх, но даже, можно сказать, самый настоящий ужас. Оно и понятно, не каждый день сын возвращается домой в сопровождении двух генералов и трёх полковников.

– Саша, что случилось? Что ты натворил?! – тут же схватила она меня и, подтащив, прижала к себе, после чего резко спрятала за спину, пытаясь одновременно затолкать в соседнюю комнату и закрыть за мной дверь, типа: «тут никого нет».

– Мам, да всё нормально, – держась за косяк двери, упирался я. – Это товарищи по поводу нашего папы пришли. Гм… В смысле приехали.

– Папы? – удивилась мамуля и, перестав меня толкать, перевела взгляд на военных: – А что с папой?

– Уважаемая Вера Сергеевна, – начал было сопровождающий меня генерал-лейтенант, но я его прервал и пригласил пройти товарищей в большую комнату.

Прошли.

– Уважаемое семейство Васиных… – торжественно начал свою речь один из генералов.

Вручение награды прошло относительно торжественно и даже, можно сказать, церемониально.

Нам вручили медали и почётные грамоты. Сказали, что через пару дней позвонят, чтобы оформить пенсион. Оставили номера для экстренной связи.

Когда же почётная кавалькада, отказавшись в сотый раз от чая, нас покинула, мама вновь начала плакать, постоянно смотря на медали и грамоты, при этом причитая:

– Я знала, что он меня не бросил.

Я тоже был в растроганных чувствах. В своей жизни я отца ни разу не видел, но, тем не менее, мне тоже было грустно. Я сидел рядом с мамой и смотрел на красивые награды в её руках, пытаясь успокоить. Но она успокаиваться не собиралась, а ворошила воспоминания, рассказывала каким он был. Говорила, что всегда любила его…

Наконец через полчаса мне всё-таки удалось восстановить душевное спокойствие мамули. Она вытерла слёзы, тяжело вздохнула и, встав с дивана, понесла документы и награды к шкафу, чтобы убрать. Но прежде, чем сделать это, решила посмотреть на них ещё раз.