Пендрагон - Стивен Рэй Лоухед

— Да, ну… — Паулюс колебался, отчаянно пытаясь составить мнение о необычном молодом человеке, стоявшем перед ним. — Если потребуется, буду рад помочь.

— Я уже поблагодарил, — сказал Артур — Но я никак не могу придумать, что бы такое вам поручить и какой от вас может быть толк? Тем не менее, буду иметь это в виду.

О, Артур знал губернатору цену. Легат, смущенный очевидным пренебрежением Паулюса, попросил у губернатора разрешения уйти, сославшись на множество обязанностей.

— Если хотите, я провожу вас в церковь, — предложил губернатор, — а там уж передам на попечение архиепископа.

— Думаю, мы сами найдем дорогу к церкви, — решил я. Даже слепым, я предпочитал бродить по здешним улицам в одиночестве, чем в компании жабы Паулюса.

— Конечно, конечно, идите, если нужно, — губернатор Паулюс вздохнул с облегчением. — А вечером я вас жду, Арториус, одного или вдвоем с кем-нибудь из ваших…— он замялся. Поужинаем вместе. У меня есть отличное вино из южной Галлии. Вы должны непременно выпить со мной.

Артур пробормотал нечто похожее на обещание подумать над предложением, и мы удалились.

— Этот человек — ядовитая ящерица, Артос, — кисло пробормотал Бедивер. — И я бы на твоем месте не стал пить его галльское вина, даже если бы умирал от жажды.

— Терпение, — посоветовал Артур. — Явившись сюда, мы просто соблюдаем закон, больше ничего.

— Какой такой закон? — удивился Кай.

— Закон Цезаря, — объяснил Артур. — Он установил его, когда впервые ступил на Инис Прайдейн.

— И как он звучит? — спросил Бедивер.

— Каждый правитель, если хочет удержать Британию, сначала должен завоевать Лондиниум, — четко произнес король.

Я улыбнулся, узнав в словах Артура мои мысли.

— Не знаю такого закона, — проворчал Кадор. — Что в нем такого, в этом разваливающемся хлеву?

Внимательно следивший за разговором Галахад добавил:

— По мне, так этот Лондиниум воняет мочой и помоями. Люди здесь больше похожи на варваров, чем на бриттов.

— Уймитесь, братья! — призвал Артур. — Обещаю, мы и лишней минуты здесь не задержимся. Как только я получу то, за чем пришел, мы сразу отправимся в Каэр Мелин. — Он улыбнулся про себя. — Вы заметили, как полегчало Паулюсу, когда мы не приняли сразу его приглашение? Хотя поужинать с ним, наверное, все же стоит. То-то старая жаба крутилась!

— Я знаю, что надо сделать, — стоял на своем Кадор. — Надо привести всех кимброгов, и пусть они выпьют все его драгоценное вино.

За этими разговорами мы достигли церкви, где нас встретили архиепископ Урбан и Уфлвис, ставший теперь епископом Лондиниума.

— Здравствуй, Артур! Здравствуй, Мерлинус! Приветствую вас, друзья мои, именем Господа нашего Христа приветствуем вас, — сказал Урбан. — Да пребудет на вас благословение Божие.

— Как дела? — спросил Уфлвис. — Если ты голоден, у нас есть хлеб и эль.

— Для Верховного короля Британии, Уфлвис, мы можем сделать больше, — сказал архиепископ. — Мы не бездействовали с тех пор, как получили известие о вашем прибытии.

Артур поблагодарил архиепископа и сказал, что кимброги обычно рассчитывают на себя, и сами себя обслуживают.

— Ты в Лондиниуме, — ответил архиепископ Урбан, — поэтому позволь все же служить вам. После всего, что ты сделал для Дайфрига в Майросе, это наименьшее, чем мы можем тебе отплатить.

Архиепископ был также слеп, как и прочие южные дворяне. Кимброги под командованием Артура ценой ужасных потерь спасли Британию от смертельной опасности, а Урбан думал лишь о том, что малоизвестное северное аббатство получит новую крышу и алтарь. Как же они невежественны, эти надменные южные патриции!

Тем не менее, мы остались на территории церкви, и в последующие дни она гудела, как улей в разгар лета. Конные так и сновали туда-сюда, развозя сообщения разным лордам и дворянам, и ответы на них. Еще до того, как войти в город, я послал известие Дифеду на запад, поскольку хотел, что коронацию провели епископ Тейло и Дубриций Мудрый.

Несмотря на очевидное благоволение архиепископа, я знал — он не тот человек, который провозгласит суверенитет Британии. Дело не в уважении к Артуру; он уважал его в меру своего понимания. Но Урбан слишком долго жил в городе; слишком много пировал за столами богатых и влиятельных людей. И теперь мыслил, как они. Хотя должно было быть наоборот. Короче говоря, архиепископа больше заботило расположение таких людей, как Паулюс, чем мнение Бога. Это горькая правда.

Летнее Королевство нуждалось в чистых сердцах и руках. В Артуре оно обрело своего повелителя; именно со времени правления Артура начиналась новая эра. Мне не хотелось допускать, чтобы такой властолюбивый подхалим, как Урбан, был повивальной бабкой при столь важном рождении. Поэтому я позвал тех, кого знал как настоящих святых людей, чистых и незапятнанных в своей вере, яростных в ее защите.

Урбан, казалось, не придал этому значения. Но я все же объяснил:

— Поскольку Артур — человек запада и севера, и править он намерен оттуда, думаю, ты согласишься, чтобы именно эти люди возвели его на трон.

— Да, конечно, — кивнул Урбан, хотя я видел, как он прикидывает степень нанесенного ему оскорбления. — Когда ты представляешь это в таком свете, я согласен с тобой, Мерлинус. Поступай, как считаешь нужным. Все в руках Божиих.

Через несколько дней в Лондиниум начали прибывать первые посетители. Ручеек, которым они притекали, быстро вышел из берегов. Люди приезжали из Трех Прекрасных королевств Логриса, Прайдейна и Селиддона, из Гвинеда, Регеда и Дифеда, Мона, Иерна и Дал Риаты, из Дереи и Бернисии.

Элле и его родственники уже были здесь, но присутствие бретвальды вызвало появление и других вождей саксов: Кинрик, Саймен и Цисса со своими людьми. Бан Беновича из Арморики (он поддерживал Артура, как и Аврелия) прибыл с двумя кораблями, с большой свитой из дворян и слуг. Мейриг ап Тедриг, король Дифеда; Идрис из бригантов, Куномор из Селиддона, Брастиас из белгов и Ульфий из Дубуни. Король Фергюс Иернский, задолжавший Артуру дань, получил вызов и подчинился.

Все без исключения лорды принесли дары новому Верховному королю. Драконам, элите кимброгов, было поручено собирать и охранять дань, которая рекой текла в церковь: золотые и серебряные предметы всех видов — кубки, чаши, браслеты и броши — многие из них были украшены драгоценными камнями, и сами