Евреи и социализм - Сергей Кара_Мурза

Разумеется, без того, чтобы на сторону противника в холодной войне перешел весь правящий слой (номенклатура), эффект от диссидентов был бы нулевым — обоснование советского строя вполне могло бы быть переведено на язык рациональных понятий, и в открытом диалоге никакого шанса на успех диссиденты иметь не могли. Более того, в этих условиях само их внутренне противоречивое движение просто исчезло бы. Так что уже с 70х годов его живучесть и успех определялись уже не только явной поддержкой Запада, но и тайной поддержкой номенклатуры вплоть до ее высших уровней. При этом, поскольку будущие «архитекторы и прорабы» перестройки ориентировались именно на союз с Западом, то режим наибольшего благоприятствования предоставлялся диссидентам «западникам». Если против них и применялись «репрессии», то к этому обязывал сам жанр политического спектакля и роль диссидентов как «борцов с тоталитаризмом». Не было бы Сахарова времен перестройки без его «ссылки» в ужасный город Горький.

Судя по публикациям и выступлениям диссидентов во время перестройки, в большинстве своем они были людьми с очень специфическим, суженным сознанием, в котором мессианская идея борьбы с «империей зла» потеснила, а порой и вообще вытеснила здравый смысл и ценности, утверждающие жизнь обычного человека. Поэтому, как бы ни относиться к идеям диссидентов, ни в коем случае нельзя было в 80-е годы допускать их к власти и тем более делать законодателями в сфере морали и политики. Строго говоря, сам жизненный «жанр» диссидента этому противопоказан. То, что бригада Горбачёва-Яковлева вытащила этих людей на политическую арену, было чревато большими издержками (как это и произошло в драматической форме, например, в Грузии или Таджикистане).

Призрак катастрофы уже потому мы должны были заметить, что идолом у возбужденной антисоветской публики стал академик А. Д. Сахаров — безумный наивный старец, который всю жизнь «под колпаком», в искусственной обстановке, прокорпел над водородной бомбой. А потом вырвался в воображенный им мир и оказался под таким же колпаком иностранной прессы и подсадных «диссидентов». И стал вещать с авторитетом пророка: разделить Россию на 50 нормальных государств! Немедленно разрешить куплю-продажу земли! Но что он мог знать о земле или о купле-продаже хотя бы картошки — из какого жизненного опыта? Прочтите сегодня, на свежую голову, все его статьи и речи, ведь в них нет и следа тех проблем, которыми живёт человек в России. Читаю и думаю: да знал ли он хоть русскую литературу?

Хотя диссидентство было очень разношерстным и изменчивым течением, в нем можно выделить главные направления. Основным из них и по масштабу, и по влиянию являлось направление «западников». Оно в конце 80-х годов и пришло к власти (точнее, было взято властью в качестве прикрытия). Символом и выразителем этого направления был А. Д. Сахаров. Около него находилась другая влиятельная фигура — Е. Г. Боннер, в чём-то более радикальная и ярко выраженная, но, в принципе, разделяющая главные установки Сахарова.

Сахаров, безусловно, был взят как знамя той радикальной антисоветской партией, которая пришла к власти в 1991 г. и с тех пор определяет ход «реформ». В 1994 г., к 73-й годовщине со дня рождения А. Д. Сахарова, Администрация Президента РФ издала брошюру («Слово о Сахарове. Научнопрактическая конференция, посвященная 73й годовщине со дня рождения А.Д. Сахарова». Издательство «Юридическая литература», Администрация Президента Российской Федерации, М. 1994). В ней — выступления тех, кто собрался на конференцию по случаю такого события. Показателен состав участников: Е. Г. Боннер, С. А. Ковалев, А. Н. Яковлев, С. В. Степашин, А. В. Козырев, Ю. Ф. Карякин, А. И. Приставкин, С. А. Филатов и др.; открывается брошюра обращением Б. Н. Ельцина.

Вот слова С. А. Филатова, тогда главы Администрации президента:

«В этом зале собрались те, кто считает себя учениками Андрея Дмитриевича… кто взял на себя тяжкую обязанность реализовать многое из того, о чем Андрею Дмитриевичу мечталось… Тем большая ответственность лежит на нас, на людях, кому выпало сегодня осуществить то, о чем мечтал Андрей Дмитриевич Сахаров… Да помогут нам выполнить эту нелегкую миссию опыт Сахарова, мысли Сахарова, идеи Сахарова и чувства Сахарова».

Учитывая такое редкое признание власти, угрожающий смысл слов о «нелегкой миссии», а также почти религиозный фанатизм, с которым к Сахарову относилась влиятельная часть интеллигенции, надо, наконец, выделить то главное, что «Андрею Дмитриевичу мечталось».

Прежде всего, по своей жизненной философии Сахаров — именно диссидент. Его симпатии распространялись прежде всего на маргиналов, на «меньшинства», атакующие нечто цельное и стабильное (политический порядок, культурное ядро, религию или мораль). Он, например, с одобрением относился к роману Салмана Рушди и с антипатией — к гневу мусульман, оскорбленных кощунством этого романа.

Обостренное отношение у него было и к малейшему, даже надуманному или искусственно создаваемому, конфликту меньшинства с целым. Например, важной темой в идеологической антисоветской кампании в 60-е годы стал пресловутый «государственный антисемитизм» в СССР. Сахаров в «Меморандуме» (1968) пишет: «Разве не позор очередной рецидив антисемитизма в кадровой политике (впрочем в высшей бюрократической элите нашего государства дух мещанского антисемитизма никогда полностью не выветривался после 30х годов)?» («Меморандум академика Сахарова. Текст, отклики, дискуссия». Франкфурт, Посев, 1970).

Напротив, позиция целого или массивной, ядерной части общества или государства вызывает у Сахарова явную антипатию. В 1989 г. большую поддержку сепаратистам оказали речи Сахарова, в которых он клеймил «политику великодержавного шовинизма советского государства». В обществе он ценил именно малые группы, которые противопоставляют себя национальному целому и вообще массе людей, живущих обыденной жизнью («мещанство»). Он писал в «Меморандуме» в характерной классовой фразеологии: «Наиболее прогрессивная, интернациональная и самоотверженная часть интеллигенции по существу является частью рабочего класса, а передовая, образованная и интернациональная, наиболее далекая от мещанства часть рабочего класса является одновременно частью интеллигенции».

В 1980 г. Сахаров так видит главные отрицательные черты советского человека, не входящего в «наиболее прогрессивную, интернациональную и самоотверженную часть»: «идеология советского мещанина (я говорю о худших людях, но они, к сожалению, весьма распространены среди рабочих, крестьян и интеллигенции) состоит из нескольких несложных идей: 1) культ государства; 2) эгоистические стремления; 3) идея национального превосходства, принимающая темные, истерические и погромные формы».

Сахарову претит само устройство СССР как единого государства, ядром которого являлся русский народ. В предвыборной программе в феврале 1989 г. он декларировал: «Компактные национальные области должны иметь права Союзных республик» (А. Сахаров, «Воспоминания», издательство Права Человека, М. 1996, т. 2). А в другом документе требовал, чтобы в Союзе вообще все структурные единицы имели статус союзной республики. По этой схеме вместо 15 союзных республик их возникло бы около 150.

Что же касается представлений о мироустройстве и месте России в мире, то Сахаров был убеждённым мондиалистом — сторонником исчезновения наций и унификации мира под властью мирового правительства. Уже в «Меморандуме» он пишет: «Человечество может безболезненно развиваться только как одна семья, без разделения на нации в каком-либо ином смысле, кроме истории и традиций». Главной, безусловной, конечной целью Сахаров считал «конвергенцию стран с различным строем».

В своём проекте конституции «Союза Советских Республик Европы и Азии» Сахаров пишет: «В долгосрочной перспективе Союз в лице органов власти и граждан стремится к конвергенции социалистической и капиталистической систем… Политическим выражением такого сближения должно стать создание в будущем Мирового правительства.»

Но из всей совокупности его заявлений видно, что желанное для него Мировое правительство — это правительство Запада и, прежде всего, США. В телеграмме Картеру в 1976 г. он пишет: «Я уверен, что исполненная мужества и решимости… первая страна Запада — США — с честью понесет бремя, возложенное на ее граждан и руководителей историей» (А. Сахаров. «Тревога и надежда». Нью-Йорк: «Хроника», 1978). Напротив, СССР для Сахарова — именно империя зла, мутант цивилизации, не имеющий права на существование: «60летняя история нашей страны полна ужасного насилия, чудовищных преступлений» и т. п. (1977).

При этом Россия до возникновения СССР — это вообще чёрная дыра, хуже СССР. В 1981 г. в статье для американской газеты Сахаров пишет о политике СССР, указывая на ее очевидно преступный, на его взгляд, уклон: «потеряв далекую перспективу… партийная власть продолжает традиционную русскую геополитику» (А. Сахаров. «Воспоминания»). Кстати, взгляды Е.Боннер на этот вопрос еще радикальнее: «У нас политическая биография началась только в 1988 году, до этого у нашей страны её не было».