Компромат на президента - Сергей Зверев

– На тебя не похоже.

– Не мешай наслаждаться последними свободными днями. Нельзя жить и думать о смерти.

– Ты, случаем, с ума не сошел? – покосился на приятеля Липский.

Хайновский тем временем спокойно уплетал мясо и запивал его красным вином.

– Не пойму я тебя.

– Никто меня понять не может. Вот только Яша Цирюльник – один понимает. Очень правильную мысль он высказал, когда мы с ним в Цюрихе виделись. Он говорит, мол, никогда не переживай за то, что ты потерял, а радуйся тому, что осталось. Вот я и радуюсь тому малому, что имею.

– Это уже даосизм какой-то – китайские средневековые заморочки. – Липский успел расправиться только с половиной лангета, а Хайновский уже отодвинул пустую тарелку.

– Спасибо тебе за заботу. Не каждый бы решился на встречу со мной. Я это ценю. Десерта ждать не стану. Спешу наслаждаться жизнью. И даже могу дать тебе на прощание один дельный совет: в ближайшие полгода-год не затевай афер с наличными баксами и не делай слишком больших ставок на действующего президента. Кириллу Андреевичу привет передай, сам-то я с ним вряд ли уже свижусь, разве что в тюремном коридоре.

– Шутки у тебя дурацкие. – Аппетит у Липского пропал безвозвратно.

– Чем и знаменит. – Михаил Изидорович легко поднялся из-за стола, застегнул пиджак. – Будь здоров и осторожен, – Михаил Изидорович загадочно улыбнулся. – Семен, насчет того, о чем мы говорили на катере, все остается в силе, если со мной что-то случится, возьми бумаги в швейцарском банке и пусти их в дело.

– Но я же понял, что их у тебя украли, – изумился Липский.

– Украли другие бумаги. – И вновь загадочная улыбка тронула губы опального олигарха, которому на свободе оставалось гулять совсем ничего. – В память обо мне сегодняшнем возьми их и используй.

– Что в них?

– Увидишь. И Братину передай. Вы вместе должны это сделать, как договаривались. Обещаешь?

– Обещаю.

Короткое рукопожатие, и Хайновский скрылся за дверью.

«Наговорил хрен знает чего, – недоумевал Семен Липский, – вместо того чтобы пытаться спастись, он руки опустил, фаталист чертов. А как спасешься, если все тебя сдали? Даже я к этому руку приложил. А что оставалось делать? Как говорили в годы нашей комсомольской юности, "на моем месте так поступил бы каждый советский человек". Не удивлюсь, если он решил в последний день свести счеты с жизнью. Вот беда! А насчет бумаг в банке… хрен я к ним прикоснусь, из-за них и сам Миша медным тазом накрылся. Нельзя с властью ссориться, если жить хочешь».

Липский уныло ковырялся вилкой в тарелке, чувствуя, что день испорчен окончательно и ничем уже не перебить впечатление от встречи с Хайновским.

«А как все хорошо начиналось! Казалось, впереди вечная богатая жизнь, беспредельная власть. А на поверку… щелкнули наверху пальцами, и нет такой фигуры, как Хайновский. Исчез, растворился. Может, оно и справедливо, но и за мной грехов числится не меньше, чем за ним».

К дому Лады Сельниковой подъехали неприметные зеленые «Жигули». За рулем сидел тощий, жилистый мужчина с удлиненным лицом. Первым делом он опустил стекло и глянул на окна квартиры.

«Форточки открыты. Свет горит. Только хреново, что замок в подъезде не кодовый, а работает от электронного ключа. Порфирьев или забыл дать ключ, или его у него отродясь не было. Ничего, подождем, подъезд большой, народ должен ходить часто».

Приехавший отвернулся, заметив, что его пристально разглядывает бабуся-пенсионерка, устроившаяся на лавочке у крыльца.

Одет мужчина был неброско: потертые джинсы, кроссовки, свободная рубашка, поверх которой темнел поношенный пиджак. Он сидел в машине до тех пор, пока не увидел, как к подъезду направляется жилец с собачкой на поводке. Быстро покинул «Жигули», взошел на крыльцо следом за собачником. Для вида покопался в карманах, будто искал ключ. Естественно, у собачника ключ в руках оказался раньше.

– Спасибо, – человек Порфирьева пропустил вперед жильца с собачкой и зашел в подъезд.

– Вам на какой этаж? – поинтересовался жилец, когда они вошли в кабинку лифта.

– Седьмой, – мужчина назвал цифру не задумываясь.

Лада жила на шестом, и незачем было светиться, называя правильную цифру.

– Мне еще выше.

Кабинка пришла в движение. Собачка старательно принюхивалась к кроссовкам, хоть хозяин и старался оттянуть ее за поводок, однако в тесной кабинке сделать это было невозможно.

– Фу, Джесика! Фу!

– Ничего страшного. У меня дома кот, вот и вынюхивает, – прозвучала расхожая фраза.

Обладатель вытянутого лица сбежал на один этаж, припал ухом к двери квартиры Лады. В прихожей явственно слышалось движение. Он уже было занес руку над кнопкой звонка, как передумал, шаги отдалились, зашумела вода в ванной комнате.

Мужчина извлек из кармана связку отмычек, присел на корточки и принялся примериваться к замочной скважине. Внутри квартиры зазвонил телефон, взломщик тут же замер, звонок шел за звонком, а трубку никто не поднимал. После десятого звонка аппарат смолк.

Клим Бондарев из своей машины смотрел в заднее стекло такси на стоянке, он дождался еще одного гудка и отложил мобильник на соседнее сиденье. Таксист выбрался из машины, неторопливо приблизился к внедорожнику Бондарева и постучал в окно.

– Тебя, мужик, кто здесь поставил?

Клим, ничего не ответив, сдал назад и выехал на полосу.

– То-то же, – усмехнулся таксист, – хотел на халяву к стоянке пристроиться, клиента снять. За все платить надо.

Бондарев свернул во двор, выскочил из машины, его взгляд тут же привлекли «Жигули». Во-первых, «жигуль» выглядел так, как может выглядеть только подменный автомобиль, у которого нет постоянного хозяина, а во-вторых, машина стояла в метре от бордюра, так что было сразу понятно, хозяин собирается скоро вернуться.

– Машина из вашего дома? – спросил Клим старушку на лавке.

– Чужая, – уверенно отвечала бабушка, – ездят тут всякие…

Бондарева уже не интересовало мнение пенсионерки насчет автолюбителей и неудобств, связанных с ними. Он взбежал на крыльцо и дернул ручку, дверь не поддалась. В его руке мелькнула пластиковая кредитная карточка. Бондарев просунул ее в щель замка.

– Да что вы делаете! – возмутилась бабушка. – Я сейчас милицию вызову.

– Вызывайте, – через плечо бросил Клим, подцепил скос защелки, отодвинул ее карточкой и открыл дверь.

– Черт знает, что такое. С виду вроде приличный. – Старушка на всякий случай решила перебраться на другую лавку, чутье подсказывало ей, что здесь лучше не оставаться.

Бондарев нажал кнопку вызова лифта. Створки кабинки тут же разъехались. Он сунул в отверстие датчика фотоэлемента скомканную бумагу – теперь кабинку никто не мог вызвать с верхних этажей, и бросился по лестнице вверх. Бежал он пружинисто, почти бесшумно. Для того чтобы преодолеть шесть этажей, ему потребовалось чуть меньше тридцати секунд. Последний марш он перемахнул в два прыжка. Дверь квартиры Лады уже готова была окончательно закрыться. Бондарев в прыжке ударил в нее плечом. Дверное полотно сбило с ног стоявшего за ним мужчину с лошадиным лицом. Упав, он попытался выхватить пистолет, но Клим ударил по руке ногой и тут же захлопнул за собой дверь. Взломщик оказался проворней, чем предполагал Бондарев, схватил Клима за штанину и резко потянул на себя. Мужчины, сцепившись, покатились по полу. Боролись они молча, лишь хрипели. Человек, посланный Порфирьевым, на мгновение сумел высвободить свои руки и тут же мертвой хваткой вцепился Бондареву в горло. Клим резко качнулся в сторону, сумел оторвать противника от пола и, подавшись всем корпусом вперед, ударил его о тумбочку трюмо. С полки посыпались баночки с кремами, тюбики помад, упала и раскололась пудреница.

В ванной комнате смолк шум душа. Лада выглянула из-за двери. Увидев двух сцепившихся мужчин в прихожей, она завизжала и бросилась на кухню. Она выбежала в прихожую мокрая, нагая, с длиннющим хлебным ножом в руке. Бондарев еще раз опустил противника головой на острый кант тумбочки и припечатал его ударом лба в нос. Пальцы, до сих пор сжимавшие шею Клима, дернулись и распрямились. Взломщик лежал на полу, из разбитого носа тонкой струйкой текла кровь. Бондарев поднялся на ноги, его лицо было уже синим от нехватки кислорода. Воздух с хрипом ворвался в легкие.

– Вы, вы… вы убили его, – шептала Лада, и нож плясал в ее руках.

– Простите, – наконец сумел проговорить Бондарев, подошел к женщине и забрал у нее нож, – я не мог ждать, когда вы сами мне откроете. А он не стал ждать, – Клим наклонился и приложил палец к сонной артерии взломщика, – кажется, жив. Я же просил вас ждать на стоянке. Вам не холодно?

Лада только сейчас сообразила, что стоит абсолютно голая, она потянулась к вешалке, но не могла заставить себя подойти ближе, ее пальцы лишь скользили по летнему шелковому плащу. Бондарев снял плащ с вешалки и накинул Сельниковой на плечи.