Люби меня через годы (СИ) - Орланд Лилия

— Может, и не растает, — не согласилась я, — вон сколько нападало.

— Посмотрим. Ты догоняй!

Отец убежал вперёд, я последовала за ним, изо всех сил стараясь идти вровень и не отставать.

Мы катались почти два часа. Оба вывалялись в снегу. Поиграли в снежки с соседскими мальчишками. Причём я встала на сторону мальчишек, и мы совместно обстреливали моего отца, прячущегося за заснеженными акациями и выглядывавшего только для того, чтобы метнуть очередной снежный снаряд.

В отличие от нас папа бил без промаха. И вскоре каждый член нашей юношеской команды был облеплен белыми снежными пятнами. Снег таял и затекал за шиворот, но мы, разгорячённые и возбуждённые, этого даже не замечали.

Просто потрясающий день.

Мы возвращались домой, вспоминая моменты нашей снежной битвы. Отец гордо бравировал одержанной над молодёжью победой. А я думала, какой же он у меня классный. И как же мне повезло.

У нашей калитки кто-то стоял. Какая-то женщина в чёрном пальто с меховым воротником. Она находилась к нам спиной, смотрела в сторону скрытого соседскими домами моря, поэтому я не могла разглядеть лицо.

Но что-то в её фигуре, в самой позе казалось мне странно знакомым.

Чем ближе мы подходили к дому, тем больше я замедляла шаг, кажется, уже догадываясь, кто эта женщина. Нет, уже точно зная…

Совершенно невероятно, чтобы она могла здесь находиться. И всё же это была она.

Зачем она приехала?

— Ты чего? — спросил ещё не догадывающийся о скорых переменах отец. Он удивлённо наблюдал за мной, сначала замедлившей шаг, а затем и вовсе остановившейся на другой стороне улицы.

Папа проследил за моим взглядом и тоже принялся рассматривать женщину. В этот момент она обернулась.

— Не может быть, — поражённо прошептал он. И я была с ним совершенно согласна. Этого просто не может быть.

Увидев нас, мама радостно улыбнулась и приветственно замахала рукой. Но с места не сдвинулась. Мы с отцом тоже. Так и стояли по разные стороны улицы, разделённые трёхметровой полосой асфальта. Те, что раньше были семьёй. А теперь? Кто мы теперь? И зачем она всё-таки приехала?

Кажется, последний вопрос я задала вслух. Потому что отец на него ответил:

— Пойдём и сами у неё спросим.

Он сжал мою ладонь, и я отреагировала ответным пожатием. Мы команда. И она не сможет этого изменить, что бы ни пришло ей в голову, какие бы цели ни преследовала.

— Привет, — мой голос звучал настороженно, и мне не удалось добавить в него дружелюбия. — Что ты здесь делаешь?

На какое-то мгновение мама смутилась и отвела взгляд, но потом снова взглянула на меня с улыбкой.

— И я тоже рада тебя видеть, Саша. Здравствуй, Серёжа, — она улыбнулась ему так по-особенному, что мне даже стало неловко от того, что я при этом присутствую. Ведь эта улыбка предназначалась единственному мужчине во всём мире.

Надеюсь, он не поведётся на подобное?

Я скосила глаза на отца. Он смотрел куда-то себе под ноги. Затем вдруг, словно на что-то решившись, дёрнул меня за руку. Немного растерявшись, я не сумела вовремя затормозить, и мы двинулись навстречу моей матери. Его бывшей жене. Женщине, которая преодолела две тысячи километров и теперь стояла на другой стороне улицы, ждала нас, улыбалась, смотрела, как мы приближаемся.

Я думала, что остановимся прямо перед ней, но отец провёл меня мимо, к калитке.

Остановился лишь на мгновение, чтобы произнести с нечитаемым выражением лица:

— Здравствуй, Маша. Заходи, раз приехала.

Уже зайдя в дом, мы с отцом переглянулись. Похоже, мы оба разделяли недоумение, связанное с её внезапным появлением.

Сзади зацокали каблуки маминых сапог, застучали колёсики её чемоданов. Никому из нас даже не пришло в голову ей помочь. Мне стало стыдно. Захотелось как-то загладить свою вину, но вдруг я подумала…

А зачем ей с собой так много вещей?

Нужно немедленно поговорить с ней и всё выяснить!

Но немедленно не получилось. Папа гостеприимно предложил гостье выпить чаю и согреться. Гостья с радостью согласилась.

Сидела на кухне, с интересом разглядывая интерьер. Я ревниво за ней наблюдала, пытаясь по выражению лица понять, что матери не понравилось. Но, похоже, её всё устроило.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— У тебя здесь очень мило и уютно, Серёжа, — улыбнулась она.

— Спасибо, Маша, — отцу непринужденная беседа так легко не давалась.

Он всё время суетился, выкладывая на стол всё, что было к чаю — печенье, шоколадные пряники, вафли, конфеты. И ещё много лишнего. Например, банку зелёного горошка, горчицу и кетчуп. Потом он не мог пристроить руки: положил их на стол, затем убрал на колени, снова разместил на столе, чуть не опрокинув сахарницу.

Нет, так дальше продолжаться не может. Видимо, придётся мне начать этот сложный разговор.

— Мам, зачем ты приехала? — начала я без обиняков, прекрасно понимая, что таким образом поставленный вопрос звучит несколько грубо.

— Наверное, вам стоит поговорить наедине… — вдруг пробормотал отец и, засуетившись, быстро ушёл из кухни.

Я подняла глаза на мать, ожидая ответа. Она молчала, водила пальцем по ободку чашки, казалось, сосредоточившись только на ней.

Почувствовала, что начинаю злиться. Что это за игры? Приехала без предупреждения, нарушила наше спокойное существование, и никаких объяснений? Нет уж, так не получится!

Я выдернула чашку из-под её руки. Фарфор жалобно звякнул о блюдечко. Мамина рука бессильно упала на стол, как будто из неё разом улетучились все силы.

— Витя… — вдруг всхлипнула она, — он… изменил мне… в моём доме, на моей кровати, с моей подругой…

От её улыбчивой бравады не осталось и следа. Внезапно она разрыдалась, закрыв лицо ладонями.

— Мама, мамочка, — я вскочила, опрокинув стул, и бросилась к ней. Обняла, прижала её голову к своей груди. Она обхватила меня руками, вжимая лицо в тёплый свитер, который я так и не сняла, вернувшись домой.

— Ты говорила… а я не слушала тебя… — доносились приглушённые свитером всхлипы. — Витюша — подлец… Прости меня, Саша… Санечка…

Она зарыдала с новой силой, цепляясь в меня руками. Мне только и оставалось, что гладить её по волосам и ждать, когда она выплачется.

Витюша, конечно, подлец, но всё равно печально, что мама узнала об этом таким жестоким способом.

В кухню вбежал встревоженный отец.

— Что за шум… — начал он и осёкся, увидев плачущую маму.

Я покачала головой, вряд ли это быстро прекратится. Но она вдруг взяла себя в руки. Выпрямилась, выпуская мой свитер из цепких пальцев, промокнула мокрые глаза салфеткой, аккуратно высморкалась.

— Извините, — произнесла она слегка осипшим голосом.

— Всё в порядке, — заверила её я.

Отец, осознав, что появился совсем не вовремя, попытался снова ускользнуть. Но мама его остановила.

— Серёжа, можно поговорить с тобой?

Похоже, теперь лишней здесь была я.

— Пойду переоденусь, — пробормотала, чтобы что-то сказать, и ушла, оставив их одних. Думаю, этим двоим есть, о чём поговорить.

И всё же зачем она приехала? О том, что Витюша оказался подлецом, можно было сообщить и по телефону…

Я переписывалась с Иркой, когда раздался негромкий стук в дверь. Почти тотчас в комнату заглянула мама.

— Можно к тебе?

— Заходи, — я отложила телефон и села на кровати.

Мать подошла ближе, уместилась на краешек. Мне было очень любопытно, о чём они говорили с отцом, и главное — до чего договорились. От решения взрослых, я это понимала, зависела и моя жизнь.

Но ничего не спросила, ждала, когда она сама расскажет. Если мама хочет забрать меня домой, я не буду облегчать ей задачу. Ирке я уже сообщила, что полна решимости остаться в Анапе, и, если потребуется, буду бороться до конца.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Но мама меня удивила.

— Ты не будешь против, если я немного погощу у вас? — вдруг спросила она. — Я взяла отпуск на работе.

Видимо, недоумение было ярко написано на моём лице, потому что она сочла нужным пояснить:

— Мне нужно время, чтобы прийти в себя. А в нашей квартире всё напоминает о Вите и о том, что произошло…