Неподсудная любовь - Шэрон Кендрик

У нее закружилась голова, и земля стремительно уплыла из-под ног. Самолет? В Кудаму?

— Зачем?

После паузы мужчина произнес:

— Моя мать хочет с тобой познакомиться.

Глава четырнадцатая

Впервые Сиенна увидела дворец Хашима глубокой ночью, на фоне синего звездного неба, будто в сказке. Просто не верилось, неужели это действительно происходит наяву?

Очутившись в покоях цвета золота и лазури, девушка едва заметила роскошное убранство помещения, все ее внимание было приковано лишь к одной фигуре… Высокий, стройный, гордый мужчина с резкими чертами лица, чей взгляд сверкал, как огонь.

Он приветственно кивнул, — и Сиенна склонила голову в ответ, не позволяя себе большего в присутствии посторонних.

Хашим резко произнес что-то на родном языке, и слуги тотчас же покинули комнату. Несколько секунд он продолжал, молча, смотреть на нее.

— А теперь иди ко мне, — скомандовал он.

Девушка подошла, и не подумав возразить приказу шейха. В крепкие, надежные объятия, где ей сейчас больше всего хотелось находиться.

Мужчина уткнулся в ее пышные ароматные волосы.

— Ты знаешь, что я безумно люблю тебя, не так ли?

Сиенна отстранилась и посмотрела в черные глаза, часто моргая, почти уверенная в том, что ослышалась.

— Неужели не чувствуешь этого в биении моего сердца? — Хашим прижал ее ладонь к своей груди. — Я пытался забыть, клянусь, — но у меня не получилось. Не могу представить жизнь без тебя.

— Любишь?

Он улыбнулся:

— И любовь моя подобна гордому орлу, в ней мощь самой стихии, дорогая. Разве не чувствуешь, как эта сила все возрастает? Она похожа на птицу, расправляющую широкие крылья.

Хашим, видимо, ожидал ответа — но Сиенна молчала, ошеломленная и испуганная. Он сказал то, что она уже и не надеялась услышать, — и теперь трепетала, боясь, как бы происходящее не оказалось сном.

Она прикоснулась к золотому брелоку, словно прося мужества, чтобы произнести нужные слова.

— Я тоже тебя люблю, Хашим, — прерывающимся голосом прошептала Сиенна, — с самого начала. Разве ты не прочел этого в моих глазах?

— Да.

— Но ведь ты все еще шейх, а я…

— Нет! — яростно перебил он. — Молчи! Ошибка юности не может заклеймить человека до конца его дней!

— Но меня так воспринимают.

— Вот, — мрачно произнес Хашим, — поэтому я и собираюсь выступать на телевидении. Все будет подготовлено в малом тронном зале. Пойдешь со мной?

— А что ты хочешь сказать?

— Ты пойдешь со мной? — повторил он.

— Да.

— Только прежде ответь на очень важный вопрос. Законы в Англии совсем иные — гораздо более либеральные и терпимые, но здесь мой дом. Скажи, отважишься ли ты пожертвовать частью той свободы, какой пользуешься на родине? Любишь ли меня достаточно сильно, чтобы совершить подобный шаг? И решение должно быть окончательным, без дальнейших колебаний. Подумай, сможешь ли посвятить мне всю жизнь… Когда я возьму тебя в жены? — решительно закончил Хашим, не сводя с девушки пристального взгляда.

— В жены? — она была в шоке.

Глаза шейха излучали изумление и гнев.

— Думала, я предложу иной вариант? Ты достойна лучшего, при условии, что сама этого хочешь! Но прежде чем соглашаться, пойми — от тебя потребуется гораздо больше терпения и жертв, чем можно представить. Нужно быть полностью уверенной в своих чувствах, чтобы разделить столь непростую судьбу.

Пытаясь справиться с бурей эмоций, Сиенна вспоминала об орле — сильном и бесстрашном символе чужой страны. Странная земля с незнакомым языком, не похожая ни на одну другую — но здесь жил единственный, самый любимый и желанный на свете человек.

Хашим.

Хватит ли у нее смелости сделать необратимый шаг и быть верной ему до конца своих дней, несмотря на все перипетии и препятствия? Хотя… Разве самопожертвование и стремление понять другого не являются условием любого брака?

— Я согласна, — прошептала девушка. — Тысячу раз согласна. Но примут ли меня люди?

— Захотят, чтобы я оставался их повелителем — примут.

— Не боишься рискнуть?

— Нет, — просто ответил Хашим, понимая, что не сможет править кем бы то ни было, если при этом отречется от достижения своей заветной цели.

Человек, поворачивающийся спиной к одной из величайших жизненных тайн, не должен считаться полноценным.

— Но… — Сиенна прикусила губу, не желая портить впечатление от его слов, но зная, — нельзя и дальше прятаться за своими страхами и уклоняться от проблем, которые могут воспрепятствовать будущему счастью.

— Что, прекрасная леди? — мягко спросил Хашим, заметив боль в ее глазах.

— Фотографии, — она горько вздохнула. — Вдруг люди увидят календарь? Что они тогда обо мне подумают?

— Успокойся, милая. Никто его не увидит, — уверенно произнес мужчина.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что я выкупил все права на публикацию снимков. Теперь они принадлежат исключительно мне, и больше не появятся в газетах, и календарь нигде не будет опубликован. Негативы уничтожены.

Девушка хотела усомниться, но передумала. Когда человек настолько богат и решителен, для него нет ничего невозможного. Она лишь улыбнулась, испытывая потребность не столько в словах утешения, сколько в нежном прикосновении любимого.

— Поцелуешь меня? — прошептала Сиенна.

Склонившись к ней, Хашим почувствовал, как екнуло сердце.

Что за напасть — быть плененным женщиной?

— В каком же виде шейх появится перед камерами? — лукаво прошептал он.

— О, Хашим, мне еще многое предстоит узнать! Может, лучше не надо…

Мужчина тихо рассмеялся.

— Свет очей, мои мысли далеки от государственных дел с тех самых пор, как ты поселилась в них. Невозможно видеть тебя и не желать всем сердцем! А сейчас иди сюда.

Он слегка коснулся ее трепетных губ, не позволяя страсти овладеть собой, затем отстранился и позвонил в маленький золотой колокольчик.

И тогда в комнату влился поток людей в просторных одеждах, слегка кланявшихся Сиенне и отвешивавших глубокий поклон Хашиму. Все вместе они направились мимо мраморных колонн в «малый» тронный зал, который показался девушке огромным. Ей приходилась бывать в телевизионных студиях, но никогда не доводилось становиться свидетельницей проявления такого почтения к человеку, дающему интервью.

Устроившись в кресле в конце зала, девушка смотрела, как прожекторы осветили Хашима. Затем загорелась красная лампочка, включились камеры, и он обратился к народу.

Сиенна читала бегущие на экране английские субтитры, от волнения пропуская большую их часть.