Немые и проклятые - Роберт Уилсон

— Понимаю, — протянула она, не понимая ничего. — Хочешь сказать, у него есть сомнения?

— Вовсе нет! — возразил Фалькон. — Никаких сомнений, просто нервозность перед грядущими переменами. Ему тридцать семь, женат раньше не был. Это всего лишь реакция на предстоящий эмоциональный и… материальный переворот.

— Материальный — в каком смысле? — спросила она, наклоняясь к нему.

— Вы же не будете жить в его квартире, правда? — сказал Фалькон. — Вы найдете дом… начнете семейную жизнь.

— Эстебан говорил с тобой об этом? — спросила она, пристально вглядываясь в его лицо.

— Я последний, с кем…

— Мы часто обсуждали, что купим дом в центре города, — перебила она. — Большой дом в старом городе, как твой… может быть, не такой огромный и безумный, но в том же классическом стиле. Я несколько месяцев искала… в основном в старых районах, здания, требующие ремонта. И угадай, что сказал Эстебан вчера вечером?

— Что он нашел где-то дом? — сказал Фалькон, не в силах избавиться от возникшей в голове мысли, что Инес вышла за него только из-за дома.

— Что он хочет жить в Санта-Кларе.

Фалькон смотрел в ее большие карие глаза и чувствовал, как внутри что-то медленно ломается. Согласные рыбьими костями застряли в горле.

— Вполне понятно! — Он откинулся на спинку стула, почти торжествуя. — Менять жизнь — так уж полностью!

Фалькон допил пиво, заказал еще, набил рот перцем.

— Хавьер, что все это значит?

— Это значит… — сказал он, стремясь навстречу трагическим откровениям и сворачивая в последний момент. — Это и есть часть эмоционального переворота. Когда в твоей жизни все разом меняется… ты тоже меняешься… но не сразу. Я знаю. Я стал экспертом по вопросам перемен.

Инес кивнула, жадно проглотив эти слова, чтобы бережно хранить их в памяти, но вот глаза ее засияли, она слетела со стула и ринулась к двери.

— Эстебан! — закричала она пронзительнее любой торговки рыбой.

Кальдерон остановился, словно ему в грудь всадили нож. Он обернулся. Фалькон почти приготовился увидеть рукоятку, торчащую между ребер. Однако за те мгновения, пока Кальдерон не сумел совладать с выражением лица, Хавьер успел заметить нечто худшее: страх, растерянность, презрение и странную одичалость — будто следователю пришлось много дней подряд блуждать в горах. Затем Кальдерон улыбнулся, лицо его озарилось радостью. Инес кинулась к нему, он — к ней. Они страстно целовались посреди улицы. Пожилая пара в окне одобрительно закивала. Фалькон старался уверить самого себя, что он не видит в этой сцене ни малейшей фальши.

Инес потащила жениха в бар. Кальдерон споткнулся, обнаружив в баре Фалькона, сидящего на высоком барном стуле. Все трое по два раза объяснили друг другу, что произошло, не слушая ни слова. Заказали еще пива. Завязался и угас разговор. Через несколько минут Инес и Кальдерон ушли. Инес вцепилась в руку жениха, Фалькон смотрел на вену, вздувшуюся на ее запястье. Он был ей отчаянно нужен! Его она ни за что не выпустит.

Принесли счет. Фалькон расплатился и поехал домой.

На душе было тяжко, будто внутри перекатывались камни. Несмотря на усталость, он не стремился лечь в постель. Прошел в кабинет, включил компьютер. Просмотрел все снимки, сделанные после выходных. Фалькон смотрел на фотографию Инес на доске, проверяя: вдруг она похожа на другие снимки и он сможет ее вспомнить? Нет, он такого снимка не делал… Нашел виски, налил в стакан и оставил бутылку в кухне.

Он уже выключил было компьютер, когда вспомнил, как Мэдди Крагмэн сказала, что прочла его историю в Интернете. Фалькон ввел ее имя в поисковую систему. Несколько тысяч совпадений по однофамильцам — журналисту «Нью-Йорк таймс» Полу Крагмэну и политическому комментатору Джону Крагмэну. Фалькон набрал в поисковике имя Маделайн Корен. Только триста совпадений, и он быстро нашел упоминания ее снимков. Это были в основном старые статьи и несколько обзоров ее выставок, но во всех имелась фотография сногсшибательно молодой Маделайн Корен. Она выглядела спокойной, неприступной и была одета во все черное. Фалькон уже начал клевать носом от скуки, когда взгляд выхватил отрывок из «Сент-Луис таймс». ФБР расследует убийство: Маделайн Корен, фотограф, помогает ФБР расследовать убийство иранского торговца коврами Резы Сангари. Статья размещалась в разделе местных новостей и была датирована пятнадцатым октября двухтысячного года.

Маделайн Корен участвует в расследовании ФБР

Нью-йоркский фотограф Маделайн Корен помогала ФБР расследовать убийство Резы Сангари, изуродованное тело которого было найдено в его квартире в Нижнем Ист-Сайде. Сотрудники ФБР отказываются сообщить, почему в связи с убийством иранского торговца коврами они сочли необходимым побеседовать с миссис Корен. Однако они заявили, что не выдвигали никаких обвинений против тридцатишестилетней женщины-фотографа, чья последняя выставка «Жизнь мгновений» только что завершилась в художественном музее Сент-Луиса. Джон и Марта Корен, до сих пор живущие в Белльвиле, в графстве Сен-Клер, никак не откомментировали беседу дочери с агентами ФБР. Мэдди Корен в настоящее время живет в Коннектикуте с мужем, архитектором Мартином Крагмэном.

Автора заметки звали Дэн Файнман. Прочитав текст несколько раз, Фалькон начал улавливать в нем едва заметное злорадство. Событие было не такого уровня, чтобы о нем писали в колонке новостей. Он ввел в строку поиска «Жизнь мгновений», нашел обзор с заголовком «Мало смысла. Ноль содержания». Подписана тем же Дэном Файнманом. Недоброжелателем.

Фалькон набрал в поиске имя Резы Сангари. Его убийство широко освещалось на местном и национальном уровне. Постепенно Фалькон узнал всю историю целиком.

Резу Сангари было только тридцать лет. Родился в Тегеране. Мать выросла в семье богатого банкира, отец был владельцем ковровой фабрики. В 1979 году, накануне иранской революции, семья покинула страну. Реза вырос в Швейцарии, но уехал в США изучать историю искусств в Колумбийском университете. Закончив его, он купил складское помещение в Нижнем Ист-Сайде и занялся импортом и торговлей коврами. Второй этаж Реза переделал под квартиру, там и нашли его труп 13 октября 2000 года. Его убили тремя днями раньше, нанесли два удара по голове тупым предметом. Удары не были смертельными, но при падении он стукнулся головой о медную раму кровати и умер. Оружие, которым нанесены первые ранения, найдено не было. Делом заинтересовалось ФБР и отобрало его у нью-йоркских полицейских. Агенты ФБР связались со всеми клиентами и знакомыми Сангари. Оказалось, у Резы не было постоянной любовницы, он встречался со многими женщинами. Следов взлома не обнаружено, ничего не украдено. ФБР не удалось выявить подозреваемых в деле, хотя агенты активно допрашивали женщин, с которыми Сангари встречался. Имена некоторых женщин попали в газеты, поскольку они были знамениты: Хелена Валанкова (модельер), Франсуаза Лакомб (модель) и Маделайн Крагмэн. Последние две дамы были замужем.

11

Пятница, 26 июля 2002 года

Фалькон проснулся и потянулся за ручкой и блокнотом, которые держал возле кровати, чтобы записывать сны. В этот раз он написал:

Она могла узнать о другой женщине и сделать это.

Он мог узнать, что у нее любовник, и сделать это.

Или все это ерунда.

Фалькон позволил мыслям несколько минут походить по этому кругу и записал:

Он мог убить Резу С. и не сказать ей.

Она могла убить Резу С. и не сказать ему.

Либо они соучастники.

Или все это ерунда.

Спал Фалькон плохо. По всей кровати были разложены листы дела Себастьяна Ортеги, в изголовье лежали диктофон и кассеты Алисии Агуадо. Он рано проснулся, слишком нервничал, чтобы снова заснуть, и надиктовывал дело Ортеги по мере прочтения. Прежде чем пойти в душ, Фалькон проверил полоску бумаги, которую приклеил на дверь. Полоска на месте. По крайней мере, он не ходит во сне. Он подставил голову под струю воды, слегка успокоился, зато пришли новые мысли по поводу снимка Инес.

Жара на балконе была удушающей. Даже струйки фонтана казались вялыми. Он проскочил в тени за колоннами на кухню. Съел ломтик ананаса и несколько тостов, обжаренных в оливковом масле. Принял таблетки. Раздумывал о своем пустом одиноком доме. Инес назвала дом «огромным и безумным». Что ж, в чем-то она права: дом служил нелогичным, запутанным отражением странного состояния рассудка Франсиско Фалькона.

И тут его озарило: ему стало ясно то, что давно уже поняли все, кроме него, погруженного в многомесячное самосозерцание. В голове его будто слова зазвучали: зачем тебе жить здесь? Это дом не твой и никогда не станет твоим. Отдай его Мануэле. Иначе она затаскает тебя по судам.