Злоключения озорника - Герхард Хольц-Баумерт

— Вечная месть! — громко крикнул я в темноту и решительно зашагал домой.

— Ну как, Альфи? — спросила мама.

Я ей рассказал о том, что какой-то Кафка женится и что невеста у него самая красивая девушка на свете, и показал марку. Мама так и вытаращила глаза.

Но папа сразу сказал, что я прав.

— А ведь правда, у Пауля Кафки из соседней бригады сегодня свадьба. Они там все собрались. Но а ты-то откуда знаешь?

Я ничего ему не ответил и пошёл спать.

Утром Бруно поджидал меня на углу.

— Здоро́во! — сказал он как ни в чём не бывало. — Скучный день у нас сегодня.

Я ответил презрительным молчанием.

Бруно забеспокоился:

— Ты что это, Циттербаке?

— Если ты хотел разозлить меня своим свистом, то, так и знай, ничего у тебя не вышло! Не попался я на твою удочку, даже с кровати не встал. Понял?

Бруно очень удивился. Тут как раз подошла Луиза.

Бруно ей сразу:

— У нашего Альфонзиуса опять не все дома.

— А ты, Луиза, соня! — сказал я ей. — Хоть из пушек пали, тебя не разбудишь. А ещё пионерка называется!

На первой же перемене Бруно и Луиза пожаловались Петеру, что я ругаюсь.

Потом был урок биологии. Учитель показывал нам птиц на картинках и заводил пластинки с птичьими голосами. Сперва нам пел соловей, потом мы слушали голос дрозда, иволгу и других птиц.

И вдруг я услышал свист! Свист, каким вызывал меня Бруно и каким я вызывал Луизу на пионерскую цепочку. Я поглядел на Бруно. Нет, это не он свистел. Вот опять!

Я вскочил и крикнул на весь класс:

— На пионерскую цепочку!..

— Это посвист скворца. Сейчас, в весеннюю пору, вы его часто слышите… — Учитель прервал свои объяснения и строго посмотрел на меня.

Петер поднял руку:

— Циттербаке весь день сегодня не в своей тарелке.

Кое-кто из ребят повертел пальцем у виска.

Выходит, что меня не Бруно, а скворец разыграл! Ну если так, то лучше уж об этом помалкивать, а то вконец засмеют. А с Бруно мы потом договорились и решили изменить сигнал. Теперь он будет дуть в лейку. Получается, как львиный рык. Львов-то у нас в городе поменьше, чем скворцов, так что я уж не перепутаю.

Как я был вежливым

В осенние каникулы мне снова разрешили погостить у бабушки с дедушкой.

— Прошу тебя, Альфи, будь вежлив. Ума не приложу, что это в последнее время с мальчишкой делается!

Мама строго посмотрела на меня. Я кивнул. Папа буркнул что-то. Но что — я так и не разобрал.

— Пора тебе, — добавила мама, — запомнить некоторые правила вежливости. Перед взрослыми надо открывать дверь. Когда с кем-нибудь разговариваешь, вынимай руки из карманов. Не лезь вперёд, жди, пока взрослые сами с тобой заговорят.

И даже на вокзале, когда поезд уже отходил, мама мне крикнула вслед:

— Альфи! Ещё раз прошу, будь, пожалуйста, вежлив! Это очень важно.

— Ладно, — решил я. — Постараюсь.

Я и правда старался. А получились одни неприятности! Ну, справедливо ли это?

Сейчас я расскажу, как я был вежливым и как мне всё время за это попадало.

Началось ещё в поезде. Мы уже немножко отъехали, и я сказал себе: «Пора начинать быть вежливым. Сейчас ты откроешь окно и проветришь купе». Я опустил раму и ласково так оглянулся на пассажиров.

— Что за безобразие! — проворчал сосед. — Дует, как у ведьмы в трубе!

Да, ничего не скажешь, получил я за свою вежливость! Больше я уже не пытался быть вежливым до самой станции, и всё было хорошо.

От станции до маленького городка, где живут дедушка с бабушкой, надо ехать автобусом. Я вспомнил маму и снова решил быть вежливым. Я очень вежливо подождал, пока все сядут в автобус. Как самый вежливый, я хотел сесть последним. Но не успел — автобус отъехал. Я грустно проводил его глазами.

А шофёр высунулся из окна, погрозил мне и крикнул:

— Нашёл где играть! Ступай отсюда!

— Я хотел быть вежливым!.. — крикнул я, но он этого уже не услышал.

Целый час пришлось ждать следующего автобуса.

Дедушка с бабушкой мне очень обрадовались. Я подумал: может, не надо быть таким уж особенно вежливым и всё обойдётся. Но меня словно кто под руку толкал. «Нет, — сказал я себе, — будь что будет, а правила вежливости ты всегда должен соблюдать».

Мне нравится жить у дедушки и бабушки. Они делают всё, что я только захочу.

Бабушка, к примеру, знает, что я люблю пирог с маком. К моему приезду она испекла пирог. Большущий — как стол.

Из синего кофейника бабушка разлила кофе по чашкам и говорит:

— Осторожно, внучек! Не обожгись!

Вот, наконец, возможность показать вежливость! Я вскочил и торопливо отпил по глотку из бабушкиного и дедушкиной чашек.

— Не горячая, все в порядке. Можете пить, — сказал я очень возгордился, ведь я такой вежливый.

Дедушка как-то странно посмотрел на меня.

— Что с тобой случилось. Альфонс!

— Ничего! — Бодро ответил я.

Бабушка покачала головой. Видимо, ей очень понравилась моя вежливость.

После кофе надо убрать со стола.

— Я встану последний, — предупредил я. — Мама же говорит, что мужчина не должен протискиваться впереди всех. Я так и сделаю.

— Чего это ты последний? — Недовольно спросила бабушка. — Ты что, барчук и не хочешь убрать посуду? Пусть убирают твои старенькие дедушка и бабушка, а ты развалишься в кресле? Бери кофейник и марш!

Вот так проявил вежливость! «Всегда у меня все получается не так, как следует», — грустно подумал я.

Дедушка, наверное, заметил, что у меня испортилось настроение.

— Пойдем на прогулку после кофе. Ты еще раз посмотришь на наш старый город, и все будет хорошо, — сказал мне старик. Я сразу вспомнил мамины наставления: «Не толкайся среди людей, а иди сбоку. Когда идешь с дамой, то держись слева. Альфонс. Это ты хорошо запомни». Правда, бабушка для меня никакая не женщина, а дорогая бабушка, рассуждал я, но мне именно сейчас хотелось быть исключительно вежливым. Но слева уже шел дедушка. Я дернул его за рукав и попросил:

— Пожалуйста, дедушка, стань с правой стороны. Здесь я должен идти.

Старик снова удивленно посмотрел на меня.

— Что с тобой? — Спросил он тихо, но сердито. — Ты изменился, стал какой-то смешной!

Он покачал головой, но сделал так, как я просил. Теперь я шел у бабушки с левой стороны, вежливый и нежный.

Правда, когда мы подошли к большой луже, я растерялся. Из вежливости я прошел прямо через лужу, чтобы только все время быть у бабушки с левой стороны.

— Альфонс, — сказала она. — По лужам не ходят! Я обхожу стороной, а ты не обращаешь… и меня обрызгал!

— Я хотел только…

— Да, ты только хотел, — передразнила меня бабушка. — В парня словно черт вселился!

К счастью, нам встретился старик Мюркельмайер, товарищ нашего дедушки, и бабушки перестала упрекать меня. Взрослые поздоровались. Я вспомнил мамины слова: «Подожди, пока взрослые обратятся к тебе, не встревай в разговор первый» И я стоял молча, заложив руки за спину, устремив глаза в землю. Бабушка подтолкнула меня. «Да, значит, веду себя правильно», — подумал я. Дедушка Мюркельмайер откашлялся, а бабушка, которая никогда так не говорила, быстро сказала:

— Вы только взгляните. У парня вселился бес. Целый день такой невежливый, или его блоха укусила. Может, ты наконец поздороваешься с дедушкой Мюркельмайером?

Я поднял глаза вверх и не сказал ни слова. Сначала же должны говорить взрослые.

— Ну, что с тобой? — Сердито спросил старик. Тогда сквозь слезы я сказал:

— Но дедушка Мюркельмайер ничего не говорит, то и я ничего не скажу.

Бабушка и дедушка еще больше рассердились, а дедушка Мюркельмайер улыбнулся и погладил меня по голове.

После обеда мы сидели молча, настроение у всех было плохое. Только вечером, когда пришли дедушки Мюркельмайер и Полли, снова стало весело. В воскресенье все три дедушки всегда играют в карты. Бабушки это не нравится. «Когда они играют, то курят трубки, а от дыма желтеют гардины», — говорит бабушка.

Три дедушки играли в карты и были очень веселы. То один, то другой восклицал:

— Ну, придави его Пауль… теперь ему конец… посмотри, как он сердится.

Тем временем бабушка готовила для них бутерброды.

У меня мелькнула новая мысль. Я еще раз покажу, какой я вежливый и больше не буду. Я хотел помириться со своим дедушкой, показав особую вежливость. Поэтому я обошел вокруг стола и посмотрел в карты других игроков. Подошел опять к дедушке и шепнул ему на ухо:

— У дедушки Мюркельмайера два валета и два туза, а у дедушки Полли все черви, кроме девятки и семерки.

Дедушка Мюркельмайер стукнул кулаком об стол.

— Теперь все ясно! — Воскликнул он так, что стекла задребезжала. (Сильный у него голос!) — Сначала мальчик не подавал мне руки и молчал, как рыба, а теперь выдает мои карты!