Рус. Заговор богов - Вадим Крабов

Ажиотаж вокруг «Трех толстяков» стоял неимоверный. Люди уже забыли о сильвалифийском руднике и массово рассуждали о том, что «деньги сами делают деньги», и несли и несли золото, вынимая подвальные кубышки. Впрочем, начинался и обратный процесс – изъятие денег. По слухам, а танцовщице обычно можно было верить, в «Толстяков» сильно вложился Ипполит Скромный и… орден Текущих.

«Пора! – решил Рус и, отпустив девушку, развалился на стуле. Кроме блокировки тирских портов он ожидал чего-нибудь «эдакого», и оно произошло: случилась попытка смена династии. Тянуть нечего. Вызвал «отражение» Адыгея и сказал одно только слово:

– Сворачиваемся.

На следующее утро ни одна меняльная контора «Три толстяка» не открылась. По всей ойкумене. При взломе дверей и проверке помещений не было найдено ни одного сотрудника и, что гораздо обидней, ни одной монетки, даже медной лепты. С этого дня появилась пословица: «Сгинуло, как в сильвалифийский рудник провалилось!» Позже длинное название государства стали опускать.

Ипполит сгоряча хотел было объявить войну лесному царству, но был остановлен словами генерала ордена Пылающих: «Договор договором, но пора бы, государь, и за прежние кампании рассчитаться», – на что месхитинский правитель смог ответить лишь самыми общими словами, с досады до крови прикусив губу. Разыскать пропавшие деньги, конечно, велел. Но был предупрежден, что придется подождать. Потом ему доложили, что интрига эндогорцев не удалась, и царь, невольно порадовавшись неудаче союзника-соперника: «Хоть одна хорошая новость, о боги!» – велел немедленно снимать блокаду с тирского побережья, заранее представляя, что ему скажет генерал Текущих, которым царская казна, разумеется, тоже задолжала. «Интересно, а кому я ничего не должен?» – мелькнула в голове самодержца грустная, но тем не менее успокаивающая безответная мысль.

Когда Бориса вызвали в главное управление Следящих за Порядком, он уже знал, зачем и кто главный виновник. Ему достаточно было услышать название «Три толстяка» и перерыть в памяти и в архивах названия всех меняльных контор. По одной только оригинальности он вычислил, что за всей этой аферой стоит Рус. Потом появились мелкие подтверждающие факты, указывающие на Тир и Кушинар одновременно. Ну и кто еще это мог быть? Однако старый Следящий, написавший целую поэму-повествование об этом герое, не собирался разглашать эти сведения кому бы то ни было. Даже, страшно представить, собственному царю.

– Уважаемый Апилет, – говорил он, находясь в своей бывшей конторе. – Ты пригласил меня в качестве консультанта, поэтому будь так любезен, изложи все в письменном виде.

– Но хотя бы самые общие соображения. – Во взоре красных от недосыпания глаз было столько мольбы…

– Э-хе-хе… Смотри, Апилет: Адыгей и Бехруз – имена варварские, а если точнее – тирские. То, что они прикрывались Кушинаром, вполне естественно – тем купцам доверяют. Так что я на твоем месте начал бы следствие с Тира.

– А как же Сила Эледриаса, колебания которой слышались по ночам? Мощные колебания.

– Э-хе-хех, Апилет. В лес я бы все равно не полез. Все выводит в Тир. Мы их обложили со всех сторон, и Пиренгул добивался снятия блокады. И добился. Он ради этого готов все золото бывшим рабам отдать, чужое – тем более. Но ты вели мне все детали письменно изложить, а то память подводит.

Молодой Следящий Апилет лишь досадно, с тоскливым воем простонал, на несколько ударов сердца закрыв глаза ладонями.

Борис просидел в участке еще целую четверть и, уходя, услышал давно ожидаемое:

– Не обижайся, уважаемый Борис, но в твоем доме произведен обыск. Большими силами.

Это подразумевало полный бардак с полуразрушением стен. Пожилой человек недовольно покачал головой:

– Глупо обижаться после моей поездки в Тир и поэмы о Русе, – сказал он, стараясь улыбаться не вымученно. Это столько ремонта! Хвала богам, он не вкладывал в «Толстяков», так что деньги имелись.

– Да, Борис, ты все правильно понял. Иди. И запомни: сам царь ждет от тебя… хоть чего-то ждет.

В Эледриаполе, столице Сильвалифирии, Рус появился через день после сворачивания операции – высчитывал самый оптимальный маршрут. Груз тяжелый, расстояние длинное, а значит, и Силы придется потратить много. Пришел «ямой» к входу в лабиринт, куда заранее вызвал сопровождающего – Аригелия.

Царь все-таки не выдержал и активировал ловушки, и Рус, разумеется, не был введен в «доверенные лица». Сам побратим Эледриаса только посмеялся этой ожидаемой паранойе.

По лабиринту прошли молча. Не говорил государь и в пещере, когда Рус честно, с помощью Духа слияния с камнем, отделил и оттащил ровно треть мешков с золотом. Эта часть оказалась примерно равной «сокровищнице Али-Бабы» на вилле Апила – солидная казна появилась у молодого государства. Тем более что Рус закрыл глаза на уже отчеканенные Аригелием гекты, не подсчитал их.

– Аригелий, – закончив, Рус наконец нарушил молчание, – невесело у тебя как-то. Ну да ладно, деньги – дело серьезное. Скажи, а те семеро склонных к Силе, которые работали в конторах, уже восстановились?

– Думаю, да, – пожал плечами царь, старающийся не смотреть на собеседника.

– Ты в принципе доволен? Все честно, согласно договора, или есть претензии? Ты говори, полководец, не стесняйся. Полководец – это уважение с моей стороны, в те времена ты показал себя хорошим командиром.

– Я венчан на царство самим богом! По твоему мнению, я стал от этого хуже? – зло спросил Аригелий. – И да, претензий не имею. – Сказал, как выплюнул.

– Венчание не делает человека ни лучше, ни хуже. Оно дает власть. А уж эта дама выжимает из человека все соки. Вроде бы, по моему мнению, которого я придерживался ранее, эта женщина самая сильная, сильнее разных золотых борков. Был не прав. Каюсь пред богами. – Произнося этот монолог максимально нейтральным тоном, Рус так же, как и его визави, смотрел в сторону, не на собеседника, и тщательно давил в себе чувство презрения. – Некоторым людям, причем не важно, венчаны они или нет, видимое богатство застилает взор. Мне искренне жаль таких человеков и еще жальче их подданных. Если такой алчный тип имеет несчастье быть государем.

Рус не видел, но по красивому лицу Аригелия как судорога прошла, на мгновение исказившая правильные черты до неописуемого уродства.

– Аригелий, маги восстановились? Мне, понимаешь, такой груз, – говорил Рус, показывая на свою часть золота, – далеко не унести. Я предоставлю им координаты, а дальше уж сам как-нибудь.

– Да, Рус. Я. Сейчас. Схожу, позову, – отрывисто и хрипло, будто разрывая душу, произнес лесной царь и на прямых непослушных ногах, словно только и ожидающих окрика Руса, неуверенной, шатающейся походкой поплелся к выходу, ни разу не обернувшись.

Побратим Эледриаса смотрел вслед ему, еле заметно улыбаясь. И эта улыбка была горькой и сочувственной. Едва только царь покинул пещеру, как включились ловушки. Мгновенно росшие лианы пытались оплести Руса, но бессильно скатывались с невидимой преграды; невидимые «плоскости» с четырех сторон пытались сжать и скрутить, наподобие того, как поступил Озгул со своим воином; сверкали вспышки ярких «стрел», рикошетящих от защиты Руса; наконец, налетел деревянный четверорукий голем и стал носиться вокруг неподвижного тела, всевозможным оружием рубя упругую пленку.

Чувствуя, что амулет, несмотря на проводимую дважды подзарядку силой Земли, начал сдавать, пасынок Френома ударил тупого голема «близнецами», даже не задумавшись, какими Духами они наполнились. Творение древних альганов развалилось на четыре части. Затем от Руса отделились универсальные узоры деактивации древних амулетов, которые сработали, удивив и самого их создателя: на подступах к башням Кальвариона они были далеко не такими эффективными. В пещере повисла тишина.

Аригелий лежал за первым поворотом коридора в позе эмбриона: колени и локти прижаты к животу, конечности согнуты, голова уперлась подбородком в грудь, сверху ее закрывали ладони. Лежал на левом боку, спиной к сокровищнице. Дышал ли царь или нет – с ходу определить было невозможно. Плотный земляной пол вокруг него был процарапан, все ногти и костяшки пальцев были содраны, губы разбиты до крови, а изо рта торчали крошки грунта. Создавалось полное впечатление, что царь занимался самоистязанием и, наверное, с голода, пытался есть песок. А теперь почему-то не хотел ни на что смотреть, ничего не слышать, ничего не нюхать. Как будто побывать мертвым захотел. Таким же, каким сейчас должен быть истинный побратим его бога, Эледриаса.

Рус сел рядом с царем.

– Да жив я, жив, – прошептал настоящий побратим настоящего бога. – Перестань казнить себя. Если так уж не можешь смотреть на богатство – назначь казначея. Ну, молчи, молчи. Только недолго. Мне на самом деле нужна помощь тех магов. – «Да какого черта?!» – вдруг подумал Рус и вскочил.