Хозяйка чужого дома - Татьяна Тронина

Из коридора прискакала изящная короткошерстная кошечка, прицелилась к Ларе на колени.

– Кыш! – прикрикнула Анна Георгиевна. – Поесть человеку не дают!

– Очень вкусный голубец, мама, – кротко заметила Лара.

– Ну так я тебе еще положу… – и, не принимая никаких возражений, потянулась за объемистой кастрюлькой. – А какая ты худая, без слез смотреть невозможно!

– Я – худая? – расхохоталась Лара.

– Да! Кожа да кости. Что в кафе ели?

– Ликер, немного суфле ванильного…

– Какая гадость! – с чувством провозгласила Анна Георгиевна. – Я смотрю, ты без матери скоро совсем пропадешь.

– Тебя подстричь?

– Еще рано, не отросли, – Анна Георгиевна пощупала свои черные, уже тронутые сединой волосы, уложенные на затылке в пучок наподобие большого кренделя. – В апреле ведь стригла!

– Мама, я бы твою косу совсем отрезала, ты с ней только мучаешься. Для твоего возраста подошло бы каре.

– Вот еще! – презрительно фыркнула Анна Георгиевна. – Буду я на старости лет привычки менять…

Сложив руки на груди, она сидела на стуле в монументальной позе и совсем не походила на старуху – яркий цветастый халат, гладкое, полное, почти без морщин лицо, черные глаза, горящие нестерпимым блеском.

– Мамочка, ну что ты! Ты у меня совсем как девочка… – Лара потянулась к ней, Анна Георгиевна терпеливо приняла дочкин поцелуй.

– Как вы там, на новом месте?

– Очень, очень хорошо, – вздохнула Лара. Она вспомнила о Костике, о том, что обещала ему позвонить на работу – он без нее не мог прожить и дня, и если она пропадала даже ненадолго, начинал волноваться и тосковать. Это было так мило и так трогательно, что она не могла не вздохнуть. Но двойная жизнь уже начинала тяготить ее.

– Этот тебе помогает?

– Игорь? Да, конечно… – рассеянно ответила Лара. – Мягкую мебель нам привезли недавно, а кухня, мамочка, – полный восторг.

– Что-то ты не выглядишь особо счастливой, – скептически заметила мать. – И похудела… Выкладывай.

Лара колебалась недолго – все равно от Анны Георгиевны невозможно что-то скрыть. Кроме того, ей хотелось поделиться с кем-нибудь своим душевным состоянием. Толку от эгоистичных материнских советов все равно мало, это Лара давно поняла, но сейчас случай был особый.

– Ма, я, кажется, влюбилась, – нерешительно произнесла она.

– В кого? – последовал немедленный вопрос, черные глаза разгорелись еще ярче.

– Ты не поверишь – в своего соседа.

– Он женат?

– Да, я тебе рассказывала – помнишь, хотя мы тогда еще не… У него не очень хорошие отношения с женой. Она художница, вся из себя такая богемная, а он человек простой, ясный – как летний денек…

– Точно влюбилась! – с торжеством возопила Анна Георгиевна. – Мать все видит. Детей нет?

– Нет.

– Разводись. Как твоего нового зовут?

– Костя.

– Костя… – задумчиво повторила мать, сбросив с колен очередную кошку. – Да, я определенно чувствую, что он человек хороший, порядочный. Уж во всяком случае лучше твоего Игорька.

– Ма, но ты же его еще не знаешь! – Лара пыталась быть честной.

– Мать все знает, – сурово заявила Анна Георгиевна. – Разводись.

– Ох, все не так-то просто. И потом, Игорь не давал мне никакого повода, он меня очень любит, я просто убью его этим… Он немного инфантилен, конечно, но в остальном у меня просто идеальный муж!

Анна Георгиевна, казалось, совсем не слушала дочь.

– Расскажи мне об этом Косте, – попросила она.

– Работает в редакции, очень веселый… – Лара так разволновалась, что не заметила, как опустошила всю тарелку к великому удовлетворению матери.

– А выглядит-то как?

– Разве это важно? Впрочем, изволь – очень высокий, атлетического телосложения, темные волосы…

– Выше тебя? – с восторгом прервала мать.

– Да, намного, но разве это имеет какое-то значение…

Для Анны Георгиевны это имело огромное значение – ее лицо будто озарило вдохновение, словно ей самой жениха сватали.

– Я всю жизнь мечтала о таком мужчине, – проникновенно сказала она, – чтобы выглядел мужчиной, а не замухрышкой.

– Я знаю, мама. Но у меня свои критерии, а вообще-то рост – не главное…

– Хоть дети будут нормальные! – разозлилась Анна Георгиевна. – А кто бы от Игоря у тебя родился, неизвестно…

– Ма, я тебя прошу! – воскликнула Лара немного раздраженно и прижала ладони к вискам. Ей тоже хотелось радоваться новой любви, но элементарное чувство справедливости не позволяло критиковать Игоря.

Кошки разбежались от громких голосов, даже котенок под раковиной притих.

– Ладно, давай спокойно, – мать мгновенно овладела собой. – Посмотри на меня. Посмотри на себя – мы с тобой одной крови, нам одного надо. Чтобы был настоящий мужчина, настоящий – большой, сильный, простой, без комплексов и вывертов всяких. Чтобы ни намека на эти рефлексии нынешние!

– Да Игорь тоже…

– Деточка, ваш брак с Игорем был обречен с самого начала. Я готова терпеть возле тебя любого человека, но только не Игоря!

– Спасибо за откровенность, ма, – уныло произнесла Лара. – И за совет тоже, что мне надо непременно развестись… Но как, вот именно, – как это сделать? Я не знаю. И вообще я ничего не знаю! У меня сейчас такое душевное состояние…

Анна Георгиевна мгновенно поняла, что дочь уже внутренне готова к разрыву с Игорем, и было бы неблагоразумно излишне форсировать события. Ее нелюбовь к зятю была совершенно необъяснима. Впрочем, любовь тоже не особенно поддается логике. Просто Игорь с самого начала был для почтенной матроны существом с другой планеты.

– Давай-ка переберемся в комнату, – как ни в чем не бывало произнесла Анна Георгиевна. – Я тебе кое-что покажу.

– Что еще? – устало встрепенулась дочь.

Квартира Анны Георгиевны была образцом социалистического реализма, в ней можно было снимать кино о жизни советских людей во времена застоя – все вещи дружно перекочевали из прошлого. Добротные и крепкие для того, чтобы смело ими еще пользоваться, они уже давно устарели морально. Не было никакого толку в этих громоздких шифоньерах и помпезных сервантах, хрустальная чешская люстра живо напоминала о временах дефицита, в которые ее «доставали». Даже новые обои цветом своим и фактурой навевали воспоминания об Олимпиаде в Москве – со стен улыбались ласковые медвежата с воздушными шарами в лапках, парящие среди василькового неба. На полированном, зеркально чистом журнальном столике стояли в аккуратных рамочках фотографии Лары и трех мужей хозяйки квартиры. Все мужья тоже улыбались ласково, словно были родственниками, членами одной дружной семьи, хотя фотографии делались в разное время.

– Я вот платьице купила для лета. – Анна Георгиевна полезла в шифоньер и достала длинное атласное платье, отделанное богатой вышивкой, – подобный наряд лет двадцать назад, вероятно, вызвал бы у всех окружающих приступ неукротимой зависти.