Чудо десяти дней - Эллери Квин

Салли нахмурилась сильнее прежнего, обняла мужа за шею и непринужденно проговорила:

— Тебе нужно начать писать, дорогой. Столько подробностей. Но где же волнующий итог?

Уолферт сидел и слушал с кислой миной.

— Что же, господа, — сурово произнес Дидрих. — Я решил рискнуть и возобновил поиски. Тридцать лет назад Файфилд меня надул и ничего не стал расследовать. И я передал заказ одному респектабельному агентству в Конхейвене.

— Ты мне об этом ничего не говорил, — с трудом выдавил из себя Говард.

— Нет, сынок, я побоялся. Понял, что дело затянется, — как-никак прошло уже тридцать лет. Мне не хотелось тебя обнадеживать, пока они хоть что-нибудь не узнают.

И вот долгая история завершилась. Тогда Файфилд меня провел. — Салли покрыла ему рукой верхнюю губу, но он успел усмехнуться. — Несколько минут назад мне позвонили из Конхейвена. Я разговаривал с главой агентства. Они все раскопали, всю твою историю. И сами не поверили своей удаче. Сперва они едва было не отказались от расследования и предупредили меня, что впустую потрачу их время и свои деньги. Но я рискнул, и теперь нам известно.

— Кто мои родители? — спросил Говард тем же сдавленным голосом.

— Сынок… — Дидрих засмеялся, а затем ласково ответил: — Они умерли, сынок. И мне жаль.

— Умерли, — повторил Говард. Его внутреннее напряжение было очевидно, и он пытался понять: они умерли, его отец и мать умерли, он их никогда не увидит и не узнает, как они выглядели. Плохо ли это или, может быть, хорошо?

— А вот мне не жаль, — возразила Салли.

Она спрыгнула с колен мужа и устроилась на его столе, начав перебирать бумаги.

— Мне не жаль, потому что, будь они живы, Говард, получилась бы глупейшая неразбериха. Ты для них совершенно чужой, и они для тебя тоже. Встреча смутила бы вас всех и никому не принесла бы пользы. Нет, мне совсем не жаль, Говард. И ты не должен жалеть!

— Нет. — Говард обвел глазами кабинет. Эллери не понравился этот лихорадочный, блестящий взгляд и расширившиеся зрачки. — Ну ладно, они умерли, — медленно проговорил Говард. — Но кем они были?

— Твой отец, Говард, был фермером, — отозвался Дидрих. — А мать — женой фермера. Бедные, очень бедные люди, сынок. Они жили в убогом фермерском домишке, примерно в десяти милях отсюда, — между Райтсвиллом и Фиделити. Ты помнишь, Уолф, каким заброшенным был этот край тридцать лет назад.

— Фермер… хм… — с ухмылкой вставил Уолферт. И от этой глумливой интонации Эллери захотелось вогнать ему в горло зубные протезы. Салли смерила его холодным взором, и даже Дидрих нахмурился.

Но Говард, кажется, не расслышал ехидную реплику. Он сидел и пристально смотрел на своего приемного отца.

— Судя по информации агентства, они были слишком бедны и не нанимали на ферму батраков, — продолжил Дидрих. — Твои родители все делали сами. Они с трудом сводили концы с концами и жили тем, что вырастили у себя на земле. А потом твоя мама родила ребенка. Тебя.

— И они помчались в город, чтобы подбросить меня на ближайший порог, — улыбнулся Говард. Эллери мечтал, чтобы он хоть на время отвел глаза в сторону.

— Ты родился поздно ночью, в разгар сильного летнего ливня с громом и молниями, — улыбнулся ему в ответ Дидрих, но его лицо больше не сияло от счастья. Оно немного заострилось от тревоги и сожаления, как будто он рассердился на себя, неверно оценив реакцию Говарда. И торопливо добавил: — Агентству в Конхейвене удалось воссоздать события той ночи по найденным документам. Я отнюдь не случайно упомянул о ливне. Он сыграл важную роль.

У твоей матери, Говард, принимал роды врач из Райтсвилла. Доктор Сауфбридж И когда ты появился на свет, он позаботился о роженице и о младенце. Убедившись, что роды прошли благополучно, он решил вернуться в город в своей двухместной коляске, хотя ливень не ослабевал ни на минуту. По пути домой его лошадь, очевидно, встала на дыбы, испугавшись грома и молний. Она вырвалась из узды и понеслась, потому что наутро ее, доктора Сауфбриджа и коляску обнаружили на дне оврага, поодаль от проезжей дороги. Коляска была разбита, у лошади сломаны две ноги, а у доктора раздроблена грудная клетка. Он уже умер, когда его нашли.

Конечно, он никак не мог добраться до ратуши и сделать запись о твоем рождении. В агентстве полагают, что поэтому твои родители так и поступили. Наверное, почувствовали, что бедность помешает им как следует тебя воспитать. Других детей у них не было, а когда они услышали о гибели доктора Сауфбриджа, не успевшего записать дату твоего рождения, то решили — пусть тобой займется кто-нибудь побогаче, а новые родители вряд ли станут их искать.

Похоже, что никто, кроме них и Сауфбриджа, не знал о твоем рождении, а доктор умер.

Почему они оставили тебя у моего порога, никому неведомо. И никто эту тайну теперь не раскроет. Сомневаюсь, что она хоть как-то связана лично с нами. Просто им попался на глаза богатый дом, во всяком случае, таким он мог показаться паре бедных фермеров.

— Но это лишь предположение, — улыбнулся Говард. — Выходит, они сделали все только ради безымянного младенца. Почему ты так считаешь? А вдруг им попросту хотелось избавиться от безымянного младенца?

— Говард, замолчи и перестань растравлять себе душу, — накинулась на него Салли. Она была страшно встревожена, озадачена и разозлилась на Дидриха.

— Как бы то ни было, детективам из Конхейвена удалось отыскать блокнот доктора Сауфбриджа с записями вызовов, — торопливо произнес Дидрих. — Маленький блокнот, вернее, записную книжку. Владелец похоронного бюро вынул ее из кармана и сложил с другими вещами покойника, оставив их на чердаке старого дома. Там сыщики ее и обнаружили. По-видимому, доктор сделал запись о рождении мальчика, сына семьи фермера, перед отъездом домой. И она, Говард, полностью совпадает с датой твоего рождения в записке, прикрепленной к одеяльцу, когда я тебя нашел. Я хранил записку все эти годы и показал ее сотруднику агентства. По его мнению, ее, несомненно, написал фермер. Они раздобыли его расписку на старой закладной и сравнили почерк. Вот такая история, — со вздохом облегчения заключил Дидрих. — Теперь ты можешь успокоиться, перестать гадать, кто ты такой, — он подмигнул, — и сделаться самим собой.

— Первая отрадная новость, которую я от тебя сегодня услышала, Дидс! — воскликнула Салли. — Не выпить ли нам кофе?

— Подожди, — остановил ее Говард. — Кто же я?

— Кто ты? — Дидрих снова подмигнул, а после с чувством признался: — Ты мой сын, Говард Гендрик Ван Хорн А кем еще ты можешь быть?

— Я имел в виду, кем я был? Какая у меня фамилия?

— Разве я ее не назвал? Твоя фамилия была Уайи.

— Уайи?

— У-а-й-и.

— Уайи. — Казалось, что Говард попробовал ее на вкус. — Уайи. — Он покачал головой, как будто не ощутил в ней ничего приятного. — А имя у меня было?

— Нет, сынок. По-моему, они не сумели тебе его подобрать, махнули рукой и поступили вполне разумно — с точки зрения тех, кто тебя подобрал. По крайней мере, никакое христианское имя в записях доктора Сауфбриджа не упоминалось.

— Христианское, они были христианами?

— Да какая тебе разница? — удивилась Салли. — Христианами, иудеями, мусульманами… Ты тот, каким тебя воспитали. И больше не задавай вопросов!

— Да, они были христианами, сынок. Но я не знаю, какой конфессии.

— И ты говоришь, что они умерли?

— Да.

— А как они умерли?

— Видишь ли… сынок. Я думаю, Салли права. — Дидрих внезапно встал. — Мы уже слишком долго об этом рассуждаем.

— Как они умерли?

Глаза Уолферта заблестели. Он хищно смотрел то на Дидриха, то на Говарда, и его взгляды были острыми и злобными.

— Через десять лет после того, как они подкинули тебя к моему дому, у них на ферме вспыхнул пожар. И они оба сгорели в огне. — Дидрих устало потер голову. — Мне и правда жаль, сынок. С моей стороны это было глупо.

Сверкающие зрачки Говарда заворожили Эллери. Ему вдруг пришло в голову, что он может стать свидетелем начала очередного приступа амнезии, и эта мысль подействовала ему на нервы.

Он поспешил на помощь:

— Говард, конечно, это волнующая тема, и я тебя понимаю. Но Салли только что верно сказала — все вышло к лучшему.

Говард даже не взглянул на него.

— И от них ничего не осталось, отец? Может быть, старая фотография или еще что-нибудь?

— Сынок…

— Ну отвечай же мне, черт возьми!

Говард пошатываясь поднялся на ноги. Его настойчивость напугала Дидриха. Салли ободряюще сжала руку мужа, не отводя глаз от Говарда.

— Ну что же, что же… После пожара, сынок, какой-то родственник твоей матери приехал на похороны и забрал с собой немногие вещи, не поврежденные огнем. А сама ферма давно была заложена.