Траматология любви - Владимир Леви

Несколько веков назад виртуальной средой стала печать, со своим великим древним предшественником — перепиской. Главное отличие печати и почты прежнего типа от интернета — в отношении ко времени. Интернет более динамичен, почти мгновенен и потому кажется более мощным и увлекающим. Но знаете, как запойно, как наркотически-вовлеченно читали читатели еще совсем недавних времен (да и нынешние, только таких все меньше). А какие эпистолярные романы разыгрывались!..

Аудио-видео, радио и ТВ — виртуальные среды следующих поколений. Они тоже дали новые пространства свободы, новые способы психоманипуляций и новые типы информационных наркоманий.

А телефон?! Еще одна полувиртуальная среда. Телефон сделал нас виртуально слепыми, зато свободными от издержек взаимного лицезрения. Интересно понаблюдать, как энергично жестикулирует телефонный переговорщик перед тем, кто его не видит!..

Общая тенденция: нарастание независимости общения от пространства и времени, от материальных носителей. Разделяю твою тоску по «согревающим ладоням», но не могу согласиться, что мы без этого букашки и ничто более. Если букашки, то надо считать букашкой и Пушкина, и Леонардо, и Баха…

В общении, сегодня преобладающем, главное противоречие — между стремлением раскрываться и стремлением закрываться, между «хочется» и «колется».

Большинство человечества составляют монологисты — люди, ищущие общения, но не умеющие находить общий язык. Не умеющие раскрывать собеседника, не умеющие беседовать. Детская, по существу, фаза развития. Монологи взаимоглухих — сплошняк и в натуре, в самых, казалось бы, взаимотрущихся отношениях…

Никакая легкость общения не дает понимания, не решает главную человеческую проблему. Ни сидение за одним столом, ни лежание в одной постели, ни совместное деторождение, ни распитие спиртного напитка одинаковой крепости — никакое, короче говоря, средство связи истинного, живого общения не обеспечивает. И виртуал, и натура несут те же упования, те же иллюзии и те же разочарования, ту же тщету и отчаянье взаимного одиночества…

Наркотик старый в новой таре мы как макаки расхватали. Не знаю, что за пойло пью, зато похмелье узнаю…

…А что же можно считать общением живым, истинным? А вот как раз то, которое преодолевает свое средство связи. Свое пространство и свое время. Свою зависимость от материальности, ото всего преходящего. Которому все равно: застолье или письмо, телефон или книга, видео или аудио, прикосновение или музыка. Для которого одинаково: позавчера, секунду назад или тысячелетие…

Открытая встреча открытых душ, в пределе — любовь в наиполнейшем смысле этого слова.

И такое случается, случается иногда…

— Мне всегда хотелось заглянуть за занавес многих любовных историй в литературе и кино, сюжет которых, по сути дела, один и тот же: сначала они долго мучили друг друга или между ними стояли неодолимые преграды, потом наконец все разрешилось, наступает слияние сердец, уст и состояний. А дальше-то что?..

Не верю я, что «жили они долго и счастливо».

Кто испытал любовный тяни-толкай, рано или поздно захочет опять. Вот надо людям помучиться или помучить другого, без этого напиток любви им не вкусен. А если нет внешних препятствий для любви, люди сами их себе устраивают. Еще есть русская пословица: «Не бьет, значит, не любит…»

Неужели, если человек ищет любовь, он приговорен к тому (кем приговорен?), чтобы принять страдание или его принести?

— Страдание страданию рознь, не забудем… Есть разные уровни и страдания, и любви. Есть великая вертикаль жизни — от примитивной дикой животности до божественности. На вертикали этой и располагается все человеческое житье-бытье, со всеми его потрохами и занебесными взлетами… Вовсе не выдумка романтиков-идеалистов, не сказка, а самая реальнейшая реальность любовь настоящая — Любовный Олимп — та вершина любви, где двое любят друг друга безоблачно, нерушимо-прекрасно, свято и огненно, и где ни о каких «не бьет — не любит» и речи быть не может. На вершину эту поднимаются лишь редкие счастливцы…

А удерживаются на ней и вовсе одиночные парные монады. Это те, кто жили долго или недолго и умерли в один день или в одночасье, как Ромео и Джульетта. Или не в один, но все равно вместе…

Олимп есть, но есть и все, что ниже, на подступах: холмы, долины, низины, заливные луга, пропасти, дремучие леса, степи, сухие пустыни, болота, тундры, грязевые вулканы…

Вижу, вы хотите уточнить, что же все-таки я подразумеваю под Любовным Олимпом? Отвечаю: любовь одухотворенную. Любовь, развитую во всех своих возможностях, по всем направлениям, во всей полноте.

Любовь, все включающую и не исключающую ничего, кроме лжи — ни плотских радостей, ни болезней, ни даже извращений, случается — но одухотворенную, то есть пронизанную жизнетворческим началом, душевным сотворчеством.

Не подумайте, что я имею в виду каких-то сверхчеловеков. Писатель Владимир Набоков, правда, провел всю жизнь на Любовном Олимпе со своей женой Верой, но его можно считать в этом смысле счастливым исключением среди гениев.

Любовные олимпийцы — люди обычные во всех отношениях, кроме одного: они наделены даром любви, умеют и быть любимыми, и любить. У них может не быть взаимопонимания, но всегда есть взаимочувствие. Они друг для друга религия, их любовь — их Бог, которому они свято верят.

На Любовном Олимпе законы тяни-толкая утрачивают свою силу. А там, ниже, на бесконечно спускающихся уступах духовных потемков — да, там это двуглавое животное царствует и процветает…

Так что же, выходит, не каждый человек имеет врожденную способность любить, такую же, как и способность дышать? Оказывается, это редкий дар, доступный лишь единицам?

И да, и нет: ответ столь же двойственен, сколь человеческая природа… Каждый может петь, но не каждый станет Шаляпиным, это факт. Но способность любить столь высоко важна и столь глубоко таинственна, что никогда нельзя знать уверенно, что ее нет, а если есть, то какова степень…