Фредди Меркьюри. Жизнь его словами - Грег Брукс

Изначально у меня была мысль задействовать всех известных исполнителей на этом альбоме. До этого я работал с Майклом Джексоном [1982], и он сказал, что с удовольствием примет участие в записи одной песни. Но в результате оказалось слишком поздно, потому что трудно собрать таких людей в нужное время в нужном месте. Так что к тому времени, когда я приступил к записи, я понял, что делаю все сам и получается по-другому, и тогда я решил сделать его полностью самостоятельно. Почти все сессионные музыканты, игравшие на этом альбоме, из Германии, и они большие профессионалы в своем деле, но они не так знамениты, как Майкл Джексон или Род Стюарт. Тем не менее я доволен, потому что это оказался наилучший способ сделать мой первый сольный альбом.

Я вложил свою душу и сердце в альбом Mr. Bad Guy, и, думаю, он получился очень откровенным. В нем есть очень трогательные баллады — это грустные песни, но в то же время они очень легкомысленные и насмешливые, потому что такова моя натура. Мне кажется, песни этого альбома дают представление о моей жизни — все многообразие ее настроений и чувств.

Что касается самого названия Mr. Bad Guy, — это обо мне. Плохой парень — это я. Я не стану этого объяснять, вы все поймете из альбома.

There Must Be More To Life Than This — это песня об одиноких людях. В принципе это очередная песня о любви, но ее трудно назвать таковой, потому что она затрагивает и другие темы. Это песня о том, почему люди сами создают себе столько проблем. В основном об этом, но я не хочу слишком долго на ней останавливаться. Это одна из тех вещей, которые я написал уже давно. Майкл Джексон как-то услышал ее, и она ему очень понравилась, и, если бы получилось, мы бы сделали ее вместе, но я не мог ждать, потому что хотел включить ее в этот альбом, так что пришлось обойтись без его участия. Он еще заплачет, когда услышит эту вещь!

Вообще-то мне нравятся все песни этого альбома, но одна из самых любимых — Love Me Like There's No Tomorrow, мне нравится, как она получилась. Это очень личная песня. Я сочинил ее за пять минут — все просто встало на свои места. Это очень эмоциональная, очень-очень сильная вещь. Я люблю эту песню.

Когда я закончил альбом, то немного растерялся с названием, но для меня названия альбомов не имеют большого значения. Важно то, что слышишь, а не то, как это называется. Не судите о книге по обложке — хотя здесь на обложке есть мое прекрасное фото. Изначально я назвал пластинку Made In Heaven, а потом передумал. Я же не был Сделан На Небесах… гром так и не раздался!

Я получил удовольствие от альбома и от своего голоса. Мне понравилась это хрипотца. Поэтому я курю — чтобы голос стал хриплым. Я посвятил этот альбом всем любителям кошек. К черту всех остальных!

Да, я хочу, чтобы он стал успешным. Он очень много для меня значит, потому что я хочу, чтобы музыка, которую я сочинил, нашла самый широкий отклик у публики. Говорят, если бы он не стал хитом, мне стоило бы подать в суд на Warner Brothers! Но я не слишком-то беспокоился о его успехе, потому что в случае неудачи я просто сочинил бы новый.

Планируя свой второй сольный проект, я уже хотел, чтобы это был не просто набор песен. Я хотел, чтобы в нем была какая-то основа, что-то особенное, что-то делающее его убойной вещью. Это могло быть что угодно, главное, чтобы оно отличало его от любого другого скучного студийного альбома. Потому что даже при отличном материале это была бы всего лишь очередная пачка песен, записанная на пленку и выпущенная в свет. Так что я искал идеи, и вдруг меня озарило и возникли эти два удивительных слова — Монсеррат Кабалье.

Это действительно был мощный стимул. Это было неожиданно, как гром среди ясного неба. Это так меня захватило, что я не мог думать ни о чем другом. Это было волшебно. Тут было столько размаха, столько жизни и энергии, и для меня это был не просто рабочий момент. Я испытывал благоговейный трепет.

Я считаю, что у Монсеррат просто сверхъестественный голос; я упомянул об этом на испанском телевидении, а она услышала. Насколько я знаю, вслед за этим она позвонила мне и предложила сделать что-нибудь вместе. Я был совершенно ошарашен. Хоть я и обожаю оперу, я никогда не думал о том, чтобы петь ее.

Итак, я полетел в Барселону, чтобы встретиться с Монсеррат. Я страшно нервничал. Я не знал, как себя вести и что говорить. К счастью, она помогла мне чувствовать себя совершенно легко и свободно, и я обнаружил, что у нас обоих одинаковое чувство юмора. Она спросила: «Какое твое любимое число?», я ответил: «Один». Тогда она сказала: «С этого момента я буду называть тебя Мой Номер Первый!», на что я ответил: «А я тебя — Моя Примадонна!» Это было великолепно. Она всегда шутит, она чертыхается, она никогда не относится к себе серьезно. Это очень удивило и взволновало меня, потому что я-то считал, что все великие оперные певцы обязательно должны быть строгими, отчужденными и порядком грозными. Но Монсеррат была удивительна. Я сказал ей, что восхищаюсь ее пением и что у меня есть ее пластинки, и спросил, слышала ли она меня. Она ответила, что ей нравится слушать мою музыку и что в ее коллекции есть и альбомы Queen. Она даже думала, что я предложу ей исполнить рок-н-ролл, но я запротестовал: «Нет, нет, я не собираюсь заставлять тебя петь гитарные партии Брайана Мэя — вот уж чего я совсем не хочу!» Хотя она готова была попробовать это забавы ради.

Я не мог просто подойти к ней и заговорить о своем проекте, потому что такие вещи так не делаются. Я решил в музыкальной форме продемонстрировать ей, что хочу сделать, потому что очень трудно объяснять музыкальные идеи на словах. Поэтому я с Майком Мораном написал несколько вещей для ее голоса и сыграл их для нее, она сразу же ими увлеклась — так все и началось.

Я думал, мы запишем всего одну песню или дуэт, но она удивилась: «Только одну песню? Ты хочешь сделать только одну песню?», на что я ответил: «Давай посмотрим, как у нас пойдет, и если тебе понравится моя музыка…» Тогда она поинтересовалась: «Сколько обычно песен выходит на рок-альбоме?» Я ответил: «Десять». «Значит, сделаем десять». Я подумал: «Замечательно. Начинаю петь оперу. Прощай, рок-н-ролл!»

Я предложил, что буду сочинять песни, а она пусть приходит и отбирает. Она сверилась с расписанием своих концертов и сказала: «У меня есть три свободных дня в мае, и всё». Она хотела прийти и разом все сделать — но они именно так и работают, понимаете. Мне нужно было успеть все приготовить, но меня подстегивала мысль об этих трех днях.

Наверное, смешно представить нас вместе. Но если у нас есть нечто общее в плане музыки, то не имеет значения, как мы смотримся или откуда мы пришли. Когда она предложила: «Давай сделаем альбом», я подумал: «Боже мой! Что же мне теперь делать?», потому что нельзя было подвести примадонну. Уж лучше бы я и не начинал! Но я рад, что все-таки сделал это, потому что это было так необычно. Это был абсолютный не рок-альбом, и он действительно потребовал большой дисциплины.