Битва за Салаяк - Юхан Теорин

– Как хорошо, что ты проснулся, Вострый, – сказал он, икнув. – Я очень хочу пить. Не найдется у тебя немного славного немецкого напитка, хе-хе?

Никлис отрицательно замотал головой, но кнехт угрожающе навис над ним.

– Да ты что, парень! Давай сюда пиво! Я ж знаю, у тебя есть!

Никлису вспомнился дядя Стейн, и он тихо ответил.

– Склад заперт, господин Кнут.

– Так открой его! – потребовал кнехт. – Это же легко!

Он разгорячился и повысил голос. Дозорных видно не было, но они могли слышать весь разговор. Никлис вздохнул и поднялся.

– Подождите здесь.

Поросята тревожно захрюкали в темном загончике, когда он проходил мимо. Никлис подошел к большому костру. Угли все еще слабо тлели во мраке, и в их свете он заметил забытый кем-то деревянный бочонок, лежавший налесной подстилке в нескольких шагах от костра. Никлис поднял его и услышал, как внутри плеснуло. Отлично – на дне посудины осталось достаточно пива, чтобы кнехт напился и уснул.

Когда он поднял голову, рядом с костром качалась маленькая елочка, словно от беззвучного дуновения ветра.

Никлис вгляделся в темноту. В глубине леса между стволами деревьев блеснула серебром гладь лесного озерца. Все было тихо.

– Эй! – позвал он негромко. – Кто там?

Тишина, но Никлис продолжал всматриваться в чащу.

Лес снова замер. Ни одна тень не шевелилась. Никлис слышал только свое короткое отрывистое дыхание. Потом он обеими руками взялся за бочонок и прошмыгнул обратно к палатке.

Когда он вернулся, Кнут стоял возле березы и справлял нужду.

Никлис подождал, пока он закончит, протянул ему бочонок с пивом. Кнехт натянул штаны и, взяв бочонок, сделал большой глоток.

– Спасибо тебе, – отдуваясь, поблагодарил он. – Может, ты тоже хочешь?

Никлис отрицательно мотнул головой. Кнехт наклонился к нему.

– Когда ты побываешь на войне, парень… станешь более разборчив в питье.

Никлису почудилось нечто странное во взгляде Кнута. Должно быть, кнехта мучили видения, которые можно было заглушить только выпивкой.

Кнут рыгнул и выпрямился.

– Ты тогда пока покарауль за меня, Вострый… я спущусь к озерцу допить пива.

И кнехт, не дожидаясь ответа, пролез между копьями, частоколом окружавшими лагерь, и углубился в чащу.

Никлис видел, как серая тень промелькнула между стволами и пропала.

Треснула сухая ветка, и снова все стихло.

Никлис уселся на пенек и закрыл глаза. Мысли в голове текли легко и плавно. Словно корабли викингов в ночи… Туда, где глубоко, во мраке…

Внезапно раздался крик.

Никлис вздрогнул. Оглянулся и вгляделся в темноту. Крик доносился из-за столов елей у озерца. Громкий сумасшедший рев, которому не было конца и края.

– Прочь! – кричал кто-то с мукой в голосе. – Катитесь к дьяволу!

Никлис узнал голос Кнута.

Теперь он звучал совершенно трезвым, но при этом в нем сквозил неприкрытый ужас.

– Прочь, твари!

У Никлиса не было никакого оружия. Он обежал вокруг палатки, ища хоть что-нибудь, чем можно драться.

– Просыпайтесь! – закричал он братьям. – На нас напали! Вставайте, вставайте!

И снова помчался на поиски, но запнулся о лопату и выругался.

– Что случилось, братец?

Из палатки, сонные и одуревшие, выглянули Самуэль с Йораном. Никлис потащил их наружу, сжимая в руке лопату.

– Нападение!

Самуэль прислушался, но больше никаких криков не было.

Только негромкие голоса и топот ног между палатками. Остальные кнехты тоже проснулись. Запылали факелы, и Карл Вагнер выступил вперед с обнаженным мечом.

– Что случилось, парень?

– Нападение! На господина Кнута, вон там!

Никлис указал на озеро. И все как по команде устремились туда.

– Крепелин, ты где?

Свет факелов метался между деревьями, и тени плясали как бешенные. Наконец раздался крик:

– Здесь он! Я его вижу! Он…

Следом все стихло. Повисла зловещая тишина.

Свет факелов перестал метаться, огни спустились к глади озера. Никлис поспешил туда же. Самуэль и Йоран следом.

На берегу стоял Карл Вагнер в окружении пяти кнехтов. Их факелы освещали неподвижное тело, которое лежало, неестественно выпрямившись, на моховой подстилке, в четырех шагах от воды.

Все вокруг было залито кровью, но Никлис все равно узнал лежавшего.

Это был Кнут.

Кнехт лежал на спине, бочонок из-под пива валялся рядом. Один его глаз неподвижно замер, уставившись на звезды в ночном небе.

Второй отсутствовал. Половина лица Кнута была содрана напрочь. На тех участках кожи, что еще оставались, виднелись раны.

От чьих-то глубоких укусов.

Из воды наружу

Ветер стих, и блестящая неподвижная поверхность Стуршёна ровно мерцала во мраке. На землю опустилась ночная прохлада, и господин Сейениус зябко кутался в свой плащ, с неудовольствием поглядывая на девушку, стоявшую рядом с ним.

– Пора возвращаться домой, фрёкен Ловиса.

– Подождем еще, – ответила Ловиса. – Вот увидите, он скоро покажется, господин Сейениус.

Господин Сейениус и Ловиса прибыли на самую западную оконечность острова. Худой долговязый чиновник восседал на жеребце Регеле, рядом Ловиса на своем Аегире. В руках она держала пастуший рожок и смотрела с утеса на неподвижную гладь Стуршёна.

По приказу фогта их сопровождали пешком пять кнехтов. Но пока что они держались в стороне, оставаясь на опушке между деревьями.

– Я люблю созерцать озеро в минуты покоя, – промолвил после долгого молчания Сейениус и устало вздохнул. – Но сейчас у меня скопилось слишком много дел в замке, фрёкен Ловиса. На подходе большое войско с юга и нужно многое сделать перед финальным сражением…

– Скоро, – сказала Ловиса. – Последняя попытка.

Она набрала в легкие побольше воздуха и дунула в рожок. Теперь, когда ей не нужно было бояться, что ее обнаружат, она могла дуть в полную силу. Так она и сделала. Громкий пронзительный клич пронесся над черными водами озера.

Аегир переступил с ноги на ногу и тревожно заржал.

Ловиса знала, что звук рожка неприятен лошадиному уху. Но ее верный конь остался на месте, как и Регель советника.

Отзвук рожка замер вдали. Ничего не произошло. Ровно, как и в прошлый раз.

– Все, – сказал Сейениус. – Пора уезжать.

– Подождем, – ответила Ловиса.

И дунула снова.

Тут возле самой поверхности озера сгустилась чья-то тень. Она все росла и росла, и, наконец, показалась наружу, быстро и легко выскальзывая из-под воды, словно ждала ее.

– Вон он! – крикнула Ловиса. – Смотрите!

Но Сейениус лишь устало вздохнул.

– Я не сомневаюсь, фрёкен Ловиса. Но теперь нам пора ехать в замо…

Внезапно он замолчал и, привстав на стременах, впился взглядом в озеро.

– Что это там такое?

Темная тень нарушила неподвижность водной глади, и наружу явилась блестящая спина змея. Вода пенилась и закручивалась вокруг нее водоворотами, словно в озеро неожиданно устремился поток с гор.

– Стурси! – позвала Ловиса.

И змей услышал ее. Ловиса подняла рожок и заиграла снова. Водный поток усилился. Змей качнулся к острову, прямо к скале.

Кони беспокойно ржали и рыли копытами землю. Сейенус смотрел во все глаза, забыв как дышать.

– Что… что это? Вы тоже это видите?

Но Ловисе некогда было отвечать. Она играла мелодию, приказывающую угомониться.

Мощный рев воды превратился в тихое побулькивание. Тень снова исчезла под водой. Но Ловиса видела, что змей плывет к берегу, наращивая скорость.

Дальше все происходило очень быстро. Сейениус сидел на лошади, словно окаменев.

Ловиса позвала его:

– Господин Сейениус! Нам