Детективное агентство Дирка Джентли [сборник] - Дуглас Адамс

Из-за шпиля церкви выглядывала холодная луна. Внезапно краем глаза Гордон заметил какое-то шевеление в кустах рядом с домом. Наверное, просто играло взвинченное последними событиями воображение. Что теперь может случиться такого, чего ему стоит бояться?

Обогнув крыло дома, он подошел к мрачному, увитому плющом крыльцу, в глубине которого виднелась дверь, и с испугом понял, что в доме горит свет. Электрический свет и огонь в камине.

И лишь спустя несколько минут до него дошло, что его, конечно же, сегодня ждали, хотя и не в теперешнем виде. Скорее всего это миссис Беннет, пожилая домработница, заходила заправить постель, растопить камин и приготовить для Гордона легкий ужин.

Телевизор наверняка тоже работает, придется как следует постараться, чтобы его выключить.

Гравий не хрустел под ногами, когда Гордон приближался к крыльцу. Хотя было понятно, что с дверью ему не справиться, он все же решил для начала попробовать ее открыть. И только потом, если это не удастся, он зажмурит от стыда глаза и пройдет сквозь нее. Гордон поднялся по ступеням крыльца и остановился.

Дверь была приотворена.

Пусть и на полдюйма, но приотворена.

Он испугался. С чего вдруг двери быть открытой? Миссис Беннет никогда бы такого не допустила. Он немного постоял в нерешительности, затем изо всех своих слабых сил нажал на дверь, она недовольно заскрипела шарнирами и медленно, будто нехотя, поддалась. Он вошел в дом и промчался по коридору, по выложенному каменной плиткой полу. Отсюда наверх, в темноту, шла широкая лестница, все двери в коридоре были закрыты. Ближайшая вела в гостиную, где горел камин и откуда доносились приглушенные звуки погони: шел какой-то полуночный фильм. Гордон минуту-другую пытался повернуть медную ручку, однако понес унизительное поражение и с внезапной для самого себя яростью бросился прямиком в дверь.

В гостиной было по-домашнему тепло и уютно. Он ввалился в нее, по инерции пролетел сквозь журнальный столик с толсто нарезанными бутербродами и термосом с горячим кофе, сквозь большое пухлое кресло в камин и дальше, через раскаленную кирпичную стену в холодную столовую.

Межкомнатная дверь, ведущая оттуда в гостиную, тоже оказалась заперта. Гордон потрогал ее онемевшими пальцами и, смирившись с неизбежным, проскользнул назад, на этот раз спокойно и осторожно, впервые обратив внимание на плотную внутреннюю структуру дерева.

Уютная гостиная плохо действовала на него. Он беспокойно слонялся по комнате, не в силах присесть, пропускал сквозь себя жар каминного огня. Согреть Гордона он больше не мог.

Чем же привидения занимаются ночью?

Наконец он сел и уставился на экран. Вскоре гонки завершились, остались только шум да серая рябь, а выключить телевизор он не мог.

Гордон вдруг обнаружил, что сидит в кресле слишком глубоко и уже смешался с его набивкой. Он встал, попытался развлечь себя, взобравшись на стол, однако это нисколько не подняло неумолимо стремящееся вниз настроение.

Возможно, ему надо поспать?

Возможно.

Его не тянуло в сон, просто страшно хотелось забыться. Он прошел сквозь закрытую дверь в темный коридор, откуда в большие, мрачные спальни вела широкая лестница.

По ней он, невесомый, и поднялся.

Гордон прекрасно понимал: все усилия тщетны. Если тебе не удается открыть дверь в спальню, на кровати ты тоже не уснешь. Проскользнув через дверь, он улегся в холодную кровать. Впрочем, холода он не чувствовал. Луна светила прямо на него, бесплотного, лежащего с открытыми глазами. Не получалось даже вспомнить, что такое сон и как в него погрузиться.

Его охватил ужас: отныне и вечно по ночам ему придется лежать не сомкнув глаз.

Идти ему некуда, заняться тоже нечем. Он никого не сможет разбудить, не напугав при этом до смерти.

Самое страшное из пережитого сегодня — мгновение, когда он увидел лицо Ричарда, белое как полотно. Сейчас он отчетливо вспомнил это лицо, а рядом с ним — бледную фигуру, отразившуюся в лобовом стекле.

Именно тогда угасла последняя согревавшая его душу искорка надежды, что ночной кошмар скоро кончится. Наступит утро, он встретится с людьми, и все встанет на свои места. Гордон снова и снова воскрешал в памяти то мгновение.

Он увидел Ричарда, а Ричард — совершенно точно — увидел его.

Ничего больше не будет как прежде.

Раньше, когда по ночам его что-то беспокоило, он спускался вниз поискать вкусненькое в холодильнике. Так он решил поступить и сейчас. В кухне веселее, чем в залитой лунным светом спальне: можно погрохотать кастрюлями.

Он съехал вниз по перилам, частично пропустив их сквозь себя, без лишних раздумий пронесся через кухонную дверь и минут пять сосредоточенно, прилагая все возможные усилия, зажигал свет.

Наконец выключатель поддался, и обрадованный Гордон сперва решил отметить успех баночкой пива, однако, провозившись с ней довольно продолжительное время и уронив несколько раз на пол, отказался от этой затеи. У него не было ни малейшего представления, как отогнуть на крышке кольцо и дернуть за него. И потом, если ему все-таки удастся открыть банку, что делать с ее содержимым (кстати, уже изрядно вспененным)?

У него нет тела, куда бы он мог его влить. Он швырнул банку, она закатилась под буфет.

Он заметил, что способность брать в руки предметы иногда усиливается, а потом медленно угасает. То же самое происходило и со зрением. Периоды активности наступали неравномерно, а возможно, результаты одних действий больше бросались в глаза, чем результаты других. Сейчас ему показалось, что его сила перешла на стадию роста.

Во внезапном приступе активности он пытался сдвинуть как можно больше предметов на кухне или заставить их работать: открывал дверцы шкафов, выдвигал ящики, бросал на пол ножи. Изверг недолгое стрекотание из кухонного комбайна, опрокинул кофемолку, включил, но так и не сумел поджечь газовую конфорку, изрубил разделочным ножом хлеб. Попытался засунуть куски в рот, однако они падали на пол. На запах хлеба выбежала мышь, но шерсть на ней тотчас встала дыбом, и она поспешно скрылась.

Наконец ярость иссякла, и эмоционально изнуренный Гордон в оцепенении сел у стола.

Как поведут себя люди, узнав о его смерти? Кто огорчится больше всех?

Разумеется, сначала известие о его кончине вызовет шок, но постепенно все утихнет, и в сердцах останется только легкая печаль, люди вернутся к своим делам, будут вспоминать о нем лишь изредка и при этом думать, что он ушел туда, где рано или поздно окажется любой человек. От этой мысли его пробрал леденящий страх.

Он никуда не ушел. Он все еще здесь.