Командорские острова - Алексей Волков

Нет, уверенность должна базироваться на чем-то более серьезном, чем недавние победы и упование на новое оружие. А тут даже незаметно, что у московитов действительно есть значительный перевес в силах.

Или это авангард, а основная армия вместе с осадным парком отстала и движется следом? В таком случае понятным становился наглый ультиматум. Русский генерал просто решил попробовать: а вдруг выйдет – и тогда вся честь занятия крепости достанется ему?

Пути для московитов открыты. Ничто не мешает им подтянуть сколько угодно сил и средств.

Ничего. Дело солдатское. Надо как-нибудь выстоять с Божьей помощью.

Утро преподнесло Горну сюрприз. Он ожидал чего угодно. Повторения вчерашнего комбинированного действа со стрелками и ракетами. Начала планомерного строительства батарей в ожидании прибытия мощной артиллерии. Попытки провести мину в замерзающей почве. Еще чего-нибудь в этом же роде.

Ничего. Вместо нормальных действий к крепостным стенам не спеша направлялся позавчерашний парламентер в сопровождении неизменного трубача и переводчика.

Горн молчаливо и мрачно смотрел на них с высоты, не понимая, зачем нужен второй визит.

– Государь вновь предлагает гарнизону крепости почетную капитуляцию на условиях, объявленных ранее. Время для размышлений – до полудня завтрашнего дня. После полудня условия будут гораздо более жесткими. Командующий осадным корпусом генерал Кабанов предупреждает от себя: в случае штурма крепость будет отдана на разграбление на три дня и вся вина падет на вас. В этом случае пощады не будет.

– Не слишком ли он самоуверен? – проскрипел Горн.

– Не волнуйтесь, – с откровенной издевкой отозвался парламентер. – Наш генерал всегда держит слово.

Полковника обуял гнев.

– А теперь выслушайте меня. Если вы или кто другой еще раз подъедете к крепости с наглыми предложениями, то я прикажу стрелять. И в этом клянусь перед Богом я, комендант крепости полковник Горн. Второй раз повторять не буду. Запомнили? А теперь – убирайтесь.

– Что ж. Вы сами выбрали свою судьбу, – оставил за собой последнее слово парламентер и все так же нарочито не спеша поехал прочь.

О как хотелось Горну приказать дать по отъезжающим один-единственный залп! Да больше бы и не потребовалось. Но ладно. Пусть живут и передадут начальству, что шведские крепости просто так не сдаются.

Горн посмотрел на сопровождавших его офицеров. На всех лицах была написана решимость и твердость.

– Нахалы! – счел за нужное прокомментировать полковник. – Не имеют никаких средств для взятия Нарвы, а ведут себя, словно стены вот-вот падут.

Но вдруг подумал: а может, все же надо было взять время на раздумье? Зато был бы один спокойный день…

Ладно. В самом деле, что московиты сделают?

15. Командор. Нарвский орешек

Взять крепость без артиллерии и должной огневой подготовки почти невозможно. Я прекрасно понимал, что стрелки с самыми дальнобойными ружьями – плохая замена мощным пушкам и мортирам.

Мой расчет строился на психологическом давлении на противника. Штурмовать крепость я собирался лишь в самом крайнем случае, когда гарнизон будет окончательно сломлен.

Самое страшное для любого солдата – гибнуть и не иметь возможности нанести противнику хоть какой-нибудь урон. Тут уж самая отчаянная решимость дает сбой и человек поневоле начинает задумываться, во имя чего он ежесекундно ждет смерти? А ведь в городе помимо гарнизона полно мирных жителей, которым умирать непонятно за что вообще не с руки. Если даже не умирать – так имущества жалко! Свое же, не королевское, нажитое собственным потом…

Миндальничать я не думал. За одного погибшего солдата даже десятка врагов маловато. И все равно, носят они форму или нет. Время либерастов осталось в будущем. Хотя и они с легкостью оправдывают любые бомбардировки, если жертвы на дух не переносят демократических ценностей. Мой былой век – лучшее подтверждение этому.

Посылка парламентера была вызвана двумя причинами. Я хотел дать людям последний шанс решить дело миром. И одновременно закончить строительство базы.

Шведы понятия не имели, что на другом берегу, в десятке километров от крепости, уже сооружены ангары для двух дирижаблей, установлены причальные мачты, оборудованы склады бомб, топлива и водорода. Наверняка старый полковник Горн не может понять, почему войска Репнина даже не делают попыток переправиться. А они просто обеспечивают прикрытие нового объекта. Остались кое-какие штрихи, и все будет готово.

По-своему дирижабль в условиях отсутствия противовоздушной обороны – идеальное средство для бомбардировки. Самолет атакует в движении. Летчику или штурману требуется рассчитать траекторию бомб, и все это в краткие мгновения пролета над целью. А тут – завис над нужным местом да швыряй вниз все, что душе угодно. Или то, что имеется на борту. Даже спешить никуда не надо. Сбросил – посмотрел оценивающе на результат.

Конечно, разрушить целый город до основания проблематично. Но мы же не англичане и не американцы, чтобы сеять разрушения из одной только любви к ним! Самим восстанавливать придется. Так стоит ли увеличивать предстоящий фронт работ? Так, постращать малость да понагнать страху. А там посмотрим…

– Почему он летает, Командор? – Царевич с интересом разглядывал принайтовленный к земле, но рвущийся в небо воздушный корабль.

Зря на него наговаривали позднее историки. Мальчишка как мальчишка. Пусть в нем нет неукротимой энергии отца и стремления все делать собственными руками, зато нет и ненужной жестокости к своим и чужим, стремления перекроить мир по своей мерке, даже не задумываясь, хороша она или плоха.

Зато в Алексее много природной любознательности. Ум достаточно остер. Есть определенная доброта. А прочее приложится. Петр сам виноват. Поручил воспитание сына первым попавшимся проходимцам, а потом еще что-то требовал от него да удивлялся, почему это родная кровь не является его точной копией. С чего бы это вдруг? Да и нужна ли копия? Может, каждому человеку лучше оставаться самим собой?

Нет, в десятилетнем мальчишке я решительно не находил черт, знакомых мне по популярному в грядущем фильму. Правда, там царевич показан уже взрослым, но все-таки…

Стоявший рядом с царевичем Маратик тоже навострил уши. Сын Ширяева был слишком мал, когда нас забросило в эти времена, а последовавших вслед за тем событий было столько, что ранние детские впечатления практически стерлись из памяти. Мальчик не помнил ни компьютеров, ни самолетов. Зато разбирался в типах парусных судов, в их довольно сложном такелаже, знал основные принципы маневрирования на море, умел говорить на французском и чуть меньше – на английском.

Даже странно – пиратский сынок моего бывшего солдата.

А я сам? Наверное, теперь тоже больше пират, чем десантник.

Жаль, мой собственный сын еще мал, чтобы приучать его к походным условиям. Пусть прежде хоть грамоте выучится.

– Понимаешь, Алексей, все в мире имеет вес. Даже воздух, который вокруг нас. Но воздух ведь тоже бывает разным. – Я старался говорить так, чтобы мальчишки меня поняли без дополнительных вопросов.

– Знаю. Холодным и теплым, – радостно кивнул царевич.

– Не только. Воздух – это смесь разных газов. Тот, который нужен нам для дыхания, – это кислород. Но помимо него есть много других. Даже вода может быть воздухом. Видел, как поднимается пар, когда она кипит? А пар – это тоже воздух.

– Еще вода может стать льдом, когда замерзнет, – самостоятельно дополнил Алексей.

– Молодец, – похвалил я царевича. – И так любое вещество. Только температура для каждого своя.

– Но так летают кабаньеры, – вставил Марат. – А тут же воздух не нагревают.

– Правильно. Потому что в дирижаблях используется самый легкий газ. Он настолько легкий, что спешит подняться наверх и тянет за собой оболочку, гондолу, людей, груз. Но если груза будет много, то газ поднять его не сможет.

Алексей вздохнул. Он явно что-то напряженно обдумывал и лишь потом опять спросил:

– А птицы? Они тоже вырабатывают газ?

Вот же настырный ребенок! Хотя мне эта настырность нравилась. Хорошо, когда ребенок в детстве задает бесконечные «почему?». А тут ведь не только задавал, но и делал некие логические выводы!

Пришлось попроще объяснить то, что на скорости воздух тоже является опорой. А также – что движение относительно и все равно, дует ли ветер или мы с той же скоростью несемся или ползем сквозь атмосферу. И, дополнительно, – о восходящих и нисходящих потоках.

Я стал эгоистично подумывать: считать любознательность положительным качеством или, напротив, занести ее в отвратительные черты характера?

Шутка, конечно. Но не всегда и не все легко объяснять. Особенно когда многое сам воспринимаешь как нечто само собой разумеющееся, а для иного маловато доходчивых образов.