Собака тоже человек ! - Сергей Платов

Караул! Совсем о перстне забыл. Ишь, глазастая какая! И что же мне теперь делать? Кстати, эта вредина цвет моих глаз запомнила. Ха-ха, вот тебе и вобла сушеная!

- Может, он выронил, когда его в холодную тащили? - задумчиво протянула она. - А все-таки жалко парня, хоть и тот еще жук был.

Это я-то жук? Да от сороконожки слышу! Конечно, жалко меня, я же хороший. Пойдем все-таки в дом, вот проснется Кузьминична, так она меня за такие дела сама в бочке утопит.

Словно услышав меня, Селистена зажала перстень в Руке и, вздохнув, побрела домой. Ох эти женщины! Чуть не казнила меня, а теперь вздыхает.

Слава богам, Кузьминичну не встретили, сдает старушкам, мне казалось, что ее дитятки ржание только мертвого не разбудило, ан нет, вообще никто не проснулся. Тоже мне стража!

Прошмыгнули мы в нашу комнату (ничего не поделаешь, пока не расколдуюсь, будет "наша"), закрыли дверь и стали приводить себя в порядок. Надо признать, Селистена вела себя прилично, достала два больших полотенца и первым делом вытерла меня. Я и так-то был пушистым, а теперь вообще превратился в лохматый шарик. Чудно получается, Шарик превратился в шарик. Может, после того, как моего предшественника помыли, к нему и прилепилась эта дурацкая кличка? Но к этому вопросу мы вернемся чуть позже, а пока...

Селистена, высушив меня, принялась за свой гардероб. Нянек она не признавала и сама, порывшись в огромном сундуке, достала нижнюю рубашку и новый, сухой сарафан. Глядя на эти приготовления, я тихонечко (чтобы не вспугнуть) прокрался в уголочек и там прилег. Обычно я плюхался на пол всей своей изрядной массой так, что терем начинал дрожать, но сейчас, конечно, было исключение.

По-моему, что-то подобное уже было, правда, я тогда был соколом... Вот только не надо брюзжать, что я должен был немедленно выбежать прочь из комнаты, покраснеть (хе-хе, собаки не краснеют) и жутко смутиться. А почему, собственно? Я ведь даже не подглядывал. Подглядывают, если от тебя прячутся, тебе запрещают, выгоняют и тому подобное, а ты преодолеваешь эти нелепые препоны и добиваешься своего. Так тут ничего подобного не было! Меня не выгоняли, перед наглой мордой дверью не хлопали, так что не до моральных терзаний. Да и хотел бы я посмотреть на того мужчину, который бы на моем месте поступил иначе.

Тьфу, отвлекся на какую-то ерунду вроде моей кристально чистой совести, когда перед моими глазами проистекало тако-о-о-е. Селистена, напевая простенькую мелодию, медленно прошлась по комнате, сладко потянулась и не торопясь, немного покачивая бедрами, в такт мелодии сняла сарафан.

Уфф, классно у нее получается, никогда бы не подумал, что можно красиво раздеваться. Ладно, посмотрим, как у нее дальше получится. Жалко, что формы у нее, как бы это помягче сказать, скромные, мне-то, конечно, нравятся дамы попышней. Но сейчас, в общем, это не важно, в данной ситуации претензии вряд ли были бы уместны. Не знаю, насколько мне тут придется задержаться, может, это зрелище я вижу первый и последний раз и упускать свой счастливый шанс не собираюсь. Я замер и уставился на боярышню изо всех собачьих глаз.

Не переставая мурлыкать себе что-то под нос, Селистена остановилась у зеркала и плавными движениями сбросила с себя рубаху, вытянула руки вверх, встала на мысочки и еще раз потянулась. Хорошо, что отвисшая моя челюсть упала на мягкие лапы, а не на дубовый пол,- пасть у меня размером с небольшую тыкву, и грохот был бы на весь терем.

Да, форм, конечно, у боярышни было не в избытке... Но впервые в жизни я понял, что для истинной красоты размер не имеет значения. Ее тело было изящным, гибким, пропорциональным и словно выточено из какого-то волшебного, светящегося изнутри камня. Казалось, что природа создала уменьшенный макет идеальной женской фигуры со всеми милыми мужскому взгляду прелестями. А на миниатюрной филейной части обнаружились небольшие игривые ямочки. И почему я не расколдовался? Был бы сейчас человеком - уж точно не лежал бы на коврике с открытой пастью.

Селистена не торопясь расплела косу и встряхнула рыжими волосами. Словно горный водопад заструились по обнаженной спине солнечные пряди. Я превратился в каменное изваяние и боялся даже моргнуть. Зрелище было настолько необычным и чарующим, что даже стук моего сердца начал мешать любоваться этой волшебной картиной. Мне показалось, что остановилось время.

- О боги, ну какая же я уродина, - еле слышно пробормотала Селистена.

Вначале я не поверил своим ушам, но красавица, со злостью свернув в противный узел солнечные пряди, довольно внятно продолжила нести чушь:

- Эти кошмарные рыжие волосы, противные веснушки, острый нос, ну кому такая может понравиться?!

За прошедшую минуту у меня во второй раз отвисла челюсть - такого со мной раньше не было никогда. С голодухи, что ли, она сбрендила? Я был настолько ошарашен словами Селистены, что на этот раз не сумел отреагировать тихо и грохнул своей пастью о пол. В тишине ночи звук действительно показался очень громким. Хозяйка вздрогнула и резко обернулась ко мне, наши взгляды встретились. Видимо, я не успел придать своей морде равнодушное выражение, и, взвизгнув, боярышня прикрылась чистой рубахой. Уж не знаю, что за одно мгновение она такого особенного смогла рассмотреть в моих глазах, но Селистена быстро юркнула в кровать под одеяло и со страхом оттуда уставилась на меня. Честно говоря, я даже немного растерялся и от волнения почему-то завилял хвостом.

- Шарик?! - шепотом спросила боярышня. - Это же ты?

И тут на меня словно затмение нашло (испереживался весь, изнервничался, я же не чурбан какой-нибудь бесчувственный), и я не нашел ничего лучшего, как, потупив взор, тихо молвить человеческим голосом:

- Я...

От бурной, чисто женской истерики меня спасла, как ни странно, Кузьминична. Она ворвалась в горницу (хорошо еще петли крепкие оказались) и словно коршун на спящего зайца бросилась к своей рыжей нервной крохотулечке.

- Селися, маленькая, что случилось? Кто тебя обидел? Сон дурной приснился? Животик заболел?

Вопросы последовали с такой частотой, что ответить на них было просто невозможно, да Селистена и не пыталась. Она с ужасом переводила взгляд с меня на няньку, пытаясь сообразить, что ей делать дальше.

Никогда еще я не был так близок к провалу. И, воспользовавшись тем, что нянька до сих пор вытирала своей ненаглядной девочке носик, стоя ко мне спиной, я поднял лапу, приставил, как мог, указательный коготь к носу и с молящим взглядом выдал:

- Тсс...

Все, теперь мне приходится только надеяться на благородство этой истерички. В сущности, я ведь ничего плохого не сделал, а сегодня даже помог ей, причем не единожды.