Затонувший ковчег - Алексей Варламов

Глава V. Шантаж

Илья Петрович бросил ходить в университет, потому что все больше изнемогал от груза своих мыслей и ощущений. На него все давило: низкое питерское небо, ровные улицы и доходные дома, острые углы и прямые проспекты, набережные, каналы, мосты, парки, сады и церкви. Он не понимал, как живут здесь остальные. Несчастный город! У дворника появилась привычка, махая метлой, бормотать проклятия под нос, и со стороны он напоминал помешанного. Однажды за этим бормотанием он не разглядел, как, чуть проехав вперед, резко затормозила и остановилась блестящая продолговатая машина. Из нее вышел человек с гладким лицом и выпуклыми глазами и легкой птичьей походкой направился к старательному и яростному чистильщику улицы. - Илья Петрович, вы ли это? Директор поднял голову, и, странное дело, виновник всех его злоключений и нынешнего печального положения, человек, которого он когда-то так презирал, не вызвал у него прежних неприязненных чувств. - Что вы тут делаете, голубчик мой прогрессор? - Как видите, собираю и уничтожаю мусор. А вы чем занимаетесь? - Да как вам сказать, примерно тем же самым. И долго вы еще собираетесь мести этот двор? - Пока не найду свою ученицу. - Однако ж какой вы упрямый человек,- пробормотал Люппо.- Да помилуйте, зачем вы ей? Она, быть может, давно кого-нибудь почище подцепила. - Не надо так о ней говорить,- нахмурился дворник. - Эх, Илья Петрович, Илья Петрович, разве в наше время молодая красивая девушка одна честно проживет? - Только не она. Ей может быть очень голодно, бедно, плохо, но она никогда не утратит чистоты. - Как же вы сладко поете! Я знал только одного такого же одержимого. - Кого? - Старца Вассиана. Илья Петрович вздрогнул. - Что ж, если хотите,- продолжил самозванец,- я попробую разыскать вашу воспитанницу. - Буду вам весьма благодарен,- церемонно произнес директор. - Погодите благодарить, как бы не пришлось потом каяться. А вы что же, по-прежнему одиноки? - Я живу с одним несчастным, больным человеком. - Это что за горемыка? Тоже навроде вас вечный двигатель истории изобретает?

Илья Петрович замялся, но, чувствуя теперь обязанным себя по отношению к своему собеседнику, взявшемуся ему помочь, понизив голос, сказал: - Он говорит, что скульптор, но, по-моему, такой же скульптор, как я писатель в пору моего директорства. Бедняжка помешался на религиозной почве и страдает манией преследования. - Значит, и он тут поселился,- проговорил Борис Филиппович задумчиво.- А вы еще в Провидение не верили. - Вы его знаете? - встревожился директор. - Вряд ли. Хотя одного одержимого, возомнившего себя равным гению, знал. Но таких людей сейчас повсюду навалом,- заметил Люппо.- Голодных, оборванных, обозленных, вышвырнутых из жизни и рассказывающих всяческие небылицы. Кстати, и вы тоже неважно выглядите. Он стоял и не уходил, точно чувствуя, что беседа их не окончена, и подзуживая Илью Петровича коснуться одной мучившей его, так и не проясненной темы. - Послушайте, я давно хотел спросить у вас одну вещь,- неуверенно начал директор. - О мощах Евстолии? - Что это было? Совпадение? Чудо? Промысел? - Вам действительно важно знать? - Да. - Видите ли, Илья Петрович, если я скажу, как было на самом деле, легче вам не станет. - Я хочу знать правду, какой бы она ни была. - Что ж, вы сами этого хотели. Это был заранее отрепетированный спектакль. Илья Петрович обмяк. - И старец об этом знал? - спросил он еле слышно. - Он сам велел его организовать. Дворник отвернулся, ссутулился и стал снова свирепо мести окурки, пустые банки из-под пива и кока-колы, листовки, обертки, бульварные газеты, ругая под нос Петра Великого, птенцов его гнезда и весь петербургский период российской истории, и не заметил, как вслед за машиной Люппо отправилась другая. Придя домой, он перестелил постель больному, но весь день был мрачен, грубо сказал что-то Катерине и не улыбнулся даже детям. - Что-нибудь случилось? - спросил наблюдательный Колдаев. - Я повстречал одного знакомого,- ответил Илья Петрович нехотя. - Разве у тебя тут есть знакомые? - Оказывается, есть. Он, кстати, и тобой интересовался. - Это он,- прошептал больной. - Тебе мерещится! - Розовый, гладколицый, с липучими глазами навыкате, высоким голосом, любит курить трубку? - Пожалуй что,- согласился дворник. - Это он! Мне он не сможет причинить уже никакого зла. Но заклинаю тебя, Илья, избегай этого человека. Не верь ни единому его слову и откажись от всего, что он тебе предложит. Он ненавидит людей - я точно это знаю. Ненавидит и хочет иметь над нами власть.

Меж тем блестящая машина, преследуемая вишневыми "Жигулями", продолжила путь по городу. Ее водитель, столь категорически охарактеризованный бывшим ваятелем, был необыкновенно задумчив. В тот день он побывал у нескольких важных лиц и имел неприятные разговоры, ему задавали множество вопросов, на которые он с трудом находил ответы, и теперь ему надо было предпринимать срочные действия. Проехав через Неву, машина свернула направо и вскоре остановилась возле дома, где жил академик Рогов. - Мы, кажется, знакомы, прелестное дитя,- сказал Борис Филиппович, пристально взглянув на открывшую дверь девушку. Маша вздрогнула и попятилась. - Кто там? - раздался недовольный голос из глубины квартиры.- Если ко мне, я занят! - В прошлую нашу встречу, Виктор Владимирович,- сказал Люппо деловито, отстранив Машу и войдя в комнату,- я обещал, что подумаю над вашим предложением. Так вот, я готов его принять. - Какого черта вам от меня надо? - Видите ли, у нашей Церкви начались неприятности с властями, и мне бы хотелось, чтобы авторитетный ученый написал письмо в ее защиту. - У меня нет времени писать письма. - Письмо уже написано. Вам останется только поставить подпись. Рогов хотел его прогнать, но прогнать не получалось - розоволицый Люппо как будто занял весь кабинет. - Скажите мне, чего вы добиваетесь? - произнес ученый устало.- Денег, власти, славы? - Ни того, ни другого, ни третьего,- ответил Борис Филиппович, откинувшись в кресле.- Ко мне приходят, простите за дерзость, труждающиеся и обремененные, психически неустойчивые, мечущиеся люди. Потенциальные маньяки, несостоявшиеся убийцы, закомплексованные, неуверенные в себе, неудачники, жертвы насилия и обмана и инвалиды. Я даю им деньги, крышу над головой, даю работу и еду. Я даю им смысл жизни, наконец. - И превращаете в своих рабов? - Эти люди все равно обречены. Не я, так кто-то или что-то другое их погубит - наркотики, алкоголь, кришнаиты. Я очищаю город и спасаю погибающих, до которых никому нет дела. Если посчитать, сколько убийств, самоубийств и изнасилований я предотвратил, то мне можно поставить памятник. Меня же обвиняют черт знает в чем, не зная и капли правды. Мои оппоненты не понимают, что всякие гонения и преследования бессмысленны. И тем делают только хуже. Нас вынуждают к тому, чтобы мы ушли куда-нибудь в тайгу, куда нет никаких дорог и где никто не будет вмешиваться в наши дела. - И где вы будете иметь неограниченную власть и уже никто не сможет вас покинуть? - Где начнется новая цивилизация, и я готов позвать вас в союзники. - Неужели вы всерьез допускаете, что я за вами пойду? Борис Филиппович зажег трубку. - А почему бы и нет? Я предлагаю людям выход из тупика. - Еще один рецепт спасения человечества.- От люпповского табака академику сделалось дурно.- Вы не могли бы воздержаться от курения? - Странно, что вам не нравится этот запах. Отличный голландский табак. И еще более странно, что вам не нравится моя идея. Я практически у вас ее позаимствовал. - Я терпеть не могу никакого табака! - ответил Рогов яростно.- Искалеченные судьбы и новоявленный лесной фюрер, провозглашающий себя Христом,- при чем здесь я? - Но не ваша ли эта мысль, что чрезмерная свобода, то есть безграничность, вредна? Не вы ли писали о красоте иерархии, красоте служения, ограничения, отказа от удовольствий и необходимости добровольного подчинения одного человека другому ради общей цели? Не вы ли говорили о том, что культура существует там, где существуют границы? А теперь отворачиваетесь от меня, всего-навсего претворяющего ваши мысли на практике? - Вы ничего не поняли! Я вовсе не имел в виду, что нужно подчинять всех воле одного! - Ну, это как посмотреть. - Я ищу истину и ей хочу служить. А всяческое насилие над личностью мне отвратительно, под какими бы лозунгами оно ни проводилось. - Так то ж над личностью,- усмехнулся Божественный Искупитель.- Где вы сейчас таковую сыщете? Кроме нас с вами, никого не осталось. - Я напишу статью,- сказал Рогов в бешенстве,- тогда у вас начнутся не просто неприятности - вы в тюрьму пойдете. - А ваш сын опять колоться. И больше его не вытащит уже никто. Или вас он теперь не интересует? Вы себе дочку нашли. Но должен заметить, Виктор Владимирович, что вам катастрофически не везет на детей. Сын у вас наркоман, а, так сказать, дочка - вокзальная проститутка. Рогов рванулся из-за стола, но учитель успел отскочить. - Виктор Владимирович, мне отвратителен любой шантаж, но не позднее завтрашнего вечера я вам представлю наглядное доказательство своих слов. - Убирайтесь вон! - Посмотрим, что вы скажете завтра. В коридоре Люппо поравнялся с Машей. - Виктор Владимирович занят и просил его не тревожить. А ты, прелестное дитя, все хорошеешь. Скоро я тебя приглашу, и ты нам попозируешь в одном красивом спектакле. - Нет! - отшатнулась она. Бровь у него дернулась, и в глазах появились отвращение и боль. - Академик пока ничего о фотографиях не знает, но если узнает, то его сердце не выдержит.