Паломничество на Землю - Роберт Шекли

Томс и Вэррис разделились, потому что даже общество друг друга стало им в тягость. Юноша проводил дни, бродя по берегу реки, дивясь на цветы, которые начинали стонать при его приближении. По ночам в небе играли в салочки три ущербные луны, а восходящее солнце ничуть не походило на желтое, земное.

В конце недели посвежевшие и отдохнувшие Томс и Вэррис возвратились в Джисел, столицу любви Тианы-2.

Томс изучил пятьсот шесть оттенков Истинной Любви, от зарождения первого робкого чувства до испепеляющей страсти такой силы, что только пяти мужчинам и одной женщине удалось ее испытать, причем самый стойкий из них прожил после этого не более часа.

С помощью блока крошечных калькуляторов он просчитал фазы нарастания любовного чувства.

Потом он познал тысячу ощущений, которые способно испытывать человеческое тело; он узнал, что надо сделать, чтобы довести эти ощущения до невыносимых, терпимых и, наконец, приятных.

Его обучили таким вещам, которые до него никто не осмеливался и, к счастью, еще долго не осмелится произнести вслух.

— Теперь, — сказал однажды Вэррис, — ты знаешь все.

— Все?

— Да, Томс. У сердца больше нет от тебя секретов, как, впрочем, и у души, мозга и прочих органов. Ты познал Язык Любви. Теперь ты можешь возвращаться к своей подруге.

— Ура! — закричал Томс. — Теперь я знаю, что ей сказать.

— Пошли мне открытку, — попросил Вэррис. — Дай знать, как идут дела.

— Непременно, — пообещал Томс. Он горячо поблагодарил своего учителя и отправился на Землю.

Преодолев длинный и трудный путь, Джефферсон Томс спешил к дому Дорис. Лоб его покрылся испариной, руки тряслись. Несмотря на волнение, Томс точно определил свое состояние — Вторая Стадия Волнения в Предвкушении Встречи, дополненного легкими мазохистскими обертонами. К сожалению, даже точность формулировки не помогла успокоиться — все-таки это была его первая «производственная» практика. А вдруг он чего-нибудь не доучил?

Он позвонил в дверь. Когда она открылась, Томс увидел Дорис. Она была еще прекраснее, чем прежде — с дымчато-серыми глазами, волосами цвета ракетной струи, с едва заметными, но приятными округлостями фигуры. Томс почувствовал, как к горлу его подступил комок, и он неожиданно вспомнил осень, вечер, дождь и горящие свечи.

— Я вернулся, — прохрипел он.

— О, Джефф, — чуть слышно прошептала она.

Томс стоял, точно громом пораженный, не в состоянии вымолвить ни слова.

— Я так давно тебя не видела, Джефф, что стала подумывать, а правда ли все то, что мы говорили тогда друг другу? Теперь я точно знаю.

— Ты знаешь?

— Да, мой родной! Я ждала не напрасно. Я прождала бы еще сотню, нет, тысячу лет! Я люблю тебя, Джефф.

Она бросилась к нему.

— А теперь ты скажи, Джефф, — попросила она. — Говори же.

Томс посмотрел на нее, ощутил волнение, оценил его по классификационной шкале, выбрал подходящее определение, проверил его, потом еще раз. После целого ряда оценок и тщательного обдумывания, убедившись в абсолютной верности выбора и приняв во внимание климатические условия, фазы луны, скорость и направление ветра, солнечные пятна и другие природные факторы, оказывающие большое влияние на чувства, он сказал:

— Дорогая моя, ты мне очень нравишься.

— Джефф! Неужели это все, что ты можешь сказать? Ведь Язык Любви…

— Язык Любви — дьявольски точная штука, — словно бы извиняясь, сказал Томс. — Мне жаль, но фраза «Ты мне очень нравишься» абсолютно точно выражает то, что я чувствую.

— О, Джефф.

— К сожалению, это так, — промямлил он.

— Пошел ты к черту, Джефф!

За этим последовала бурная сцена, и они расстались. Томс отправился путешествовать.

Он работал то там, то здесь. Был клепальщиком на Сатурне, чистильщиком на Хелг-Винос-Трайдере, фермером в кооперативе на Израиле-4. Несколько лет он слонялся без дела по планетам Далмианской системы, живя большей частью подаянием. Позже, на Новилоцессиле он встретил симпатичную шатенку, поухаживал за ней, потом женился и обзавелся хозяйством.

Друзья говорят, что Томсы довольно счастливы, хотя в их доме все чувствуют себя несколько неуютно. Место, где они живут, само по себе неплохое, если бы не бурная красная река неподалеку, делающая людей раздражительными. А разве можно привыкнуть к алым деревьям, оранжево-синей траве, стонущим цветам и трем ущербным лунам, играющим в салочки на чужом небе?

Правда, Томсу все это нравится. Что же касается миссис Томс, то она во всем согласна с мужем.

Томс написал письмо на Землю своему бывшему профессору философии, рассказав, что он открыл причину гибели Тианской цивилизации, по крайней мере для себя. Вся беда научных исследований состоит в том, что они тормозят естественный ход вещей. Тианцы, он в этом убежден, были так заняты теоретическими выкладками на тему любви, что им было просто некогда ею заниматься.

Как-то раз он послал короткую весточку Джорджу Вэррису. В ней он сообщил, что женился, найдя девушку, к которой он чувствовал «относительно глубокую симпатию».

— Вот счастливчик, — позавидовал Вэррис, прочитав открытку. — «Смутное влечение» — это все, что мне удалось испытать в жизни.

Роберт Шекли

Мой двойник — робот

«Роботорама Снэйта» — неприметное на вид предприятие на бульваре КБ в Большом Новом Ньюарке. Оно втиснуто между ректификационным заводом и протеиновым магазином. И на витрине ничего необычного — три одетых в соответствии с назначением человекоподобных робота. Застывшие улыбки и броская реклама:

Модель ПБ-2 — повар-француз

Модель РЛ9 — английская няня

Модель ИХ5 — итальянский садовник

Каждый готов служить вам

Каждый внесет в ваш дом теплоту и уют ушедшего Старого времени

Я толкнул дверь и через пыльный демонстрационный зал прошел в цех — нечто среднее между бойней и мастерской великана. На потолках, стеллажах и просто на полу лежали головы, руки, ноги, туловища, неприятно похожие на человеческие, если бы не торчащие провода.

Из подсобного помещения ко мне вышел Снэйт — маленький невзрачный человечек со впалыми щеками и красными заскорузлыми руками. Он был иностранцем; самых лучших нелегальных роботов всегда делают иностранцы.

— Все готово, мистер Уатсон.

(Мое имя не Уатсон, имя Снэйта — не Снэйт. Фамилии, естественно, я изменил.)

Снэйт провел меня в угол, где стоял робот с обмотанной головой, и театральным жестом сорвал ткань.

Мало сказать, что робот внешне походил на меня; этот робот был мною, достоверно и безошибочно, до мельчайших подробностей. Я рассматривал это лицо, словно в первый раз заметил оттенок жесткости в твердых чертах и нетерпеливый блеск глубоко посаженных глаз. Да, то был я. Я не стал прослушивать его голос и проверять поведение. Я просто заплатил Снэйту и попросил доставить заказ на дом. Пока все шло по плану.