Каспар Фрай (авторский сборник) - Алекс Орлов

– Ваше высочество, новенького будете смотреть?

Принц очнулся от своих мыслей и посмотрел на палача, рослого волосатого детину в кожаном фартуке.

– А что он говорит?

– Согласен подписать признание.

– На себя?

– И на себя и на своего соседа – он уже готовенький.

– Нет, сегодня не буду. – Принц поднялся. – Ортис, мы уходим, пора в башню.

Верный слуга только кивнул. Он никогда не задавал дурацких вопросов «зачем?», «почему?», «куда?», за это хозяин его и ценил.

Гвистерн почти бегом проскочил все лестницы подвала и, увидев солнце, обрадовался. Ортис обогнал его и выхватив уздечку из руки слуги, придержал коня, пока хозяин садился в седло.

Гвистерн гнал коня, чтобы поскорее добраться до башни – что-то беспокоило его, какая-то пока неясная причина заставляла всаживать шпоры в бока несчастного животного. Заслышав топот, дворцовые лакеи шарахались в стороны, а гвардейцы замирали, приветствуя его высочество.

Вот и знакомая стена. Бросив коня, принц подбежал к воротам и постучал. Распахнулось окошко, едва взглянув на пришедшего, смотритель отодвинул засов:

– Входите, брат…

Устав ордена требовал оставлять суету внешнего мира за воротами, однако тревога, которую Гвистерн почувствовал в пыточных подвалах, все еще не отпускала его.

Сегодня принца не ждали, и ему пришлось подняться в узкую келью, чтобы оставить оружие и надеть плащ магистра, прибавлявший ему уверенности и спокойствия.

Переведя дух и стараясь не думать о том, что происходит за стеной, Гвистерн вышел из кельи и чуть не столкнулся с магистром Кайдом.

– Здравствуй, брат.

– Здравствуй, брат. – Гвистерн остановился, поняв, что Кайд желает ему что-то сказать.

– С гранд-мастером неладно.

– Он нездоров?

– Он не выходил уже двое суток, я стучал, но он не открывает, хотя я чувствую, что он там.

– Ты смотрел в стеклянную сферу?

– Смотрел, гранд-мастер находится между жизнью и смертью.

– Давно?

– Я смотрел сегодня утром.

– Я попробую что-то узнать, – сказал Гвистерн.

Дойдя до лестницы, он начал быстро подниматься, надо было преодолеть шестьдесят крутых ступеней по футу каждая. Свет падал из узких окошек, выхватывая из мрака потемневшие камни. Гвистерн старался не спешить, гранд-мастер учил относиться спокойно к тому, что уже произошло.

«Ты можешь прилагать усилия, чтобы что-то изменить, однако не впадай в отчаяние, если у тебя ничего не выходит, – это тоже результат».

Вот и дверь в круглый зал. Гвистерн взглянул на торчавший из стены факел; гранд-мастер предупреждал, что если Гвистерн увидит факел погасшим, значит, Алвина в этом мире больше нет.

«Значит, я умер или навсегда ушел, что для вас будет означать одно и то же».

Сейчас факел едва тлел, время от времени вспыхивая красным копотным пламенем. Гвистерн приблизился к двери, она была заперта волей Алвина, но распоряжался ли он собственной волей сейчас?

Едва подумав об этом, Гвистерн почувствовал, что дверь свободна. Осторожно ее толкнув, он шагнул в зал и поразился произошедшим здесь переменам – все стены и стекла арочных окон были залиты похожей на грязь субстанцией, по которой ползали ужасного вида насекомые и неизвестные гады. Все это источало жуткую вонь, заставившую Гвистерна попятиться.

– Подожди… – прохрипел Алвин.

Гвистерн огляделся, но не обнаружил гранд-мастера.

– Где вы, учитель?

– Я здесь, все, что ты видишь на стенах, эта вонючая слизь и есть я.

– Но… – Гвистерн был потрясен. – Но что за несчастье случилось с вами? Кто виновен в этом, уж не пришедшие ли с юга маги?

– Они здесь ни при чем, а то, что ты называешь несчастьем, – большая удача.

– В чем же удача, учитель?! – воскликнул Гвистерн. В душу его закралось подозрение, что с ним говорит не гранд-мастер, а кто-то из убивших его духов.

– Ты поддался отчаянию, а это нехорошо… Не позволяй слабостям одерживать верх…

– Я… я сейчас исправлюсь. Все, я уже значительно спокойнее.

– Ну раз спокойнее, слушай. Я нашел дверь.

– Какую дверь?

– Ту, которую искал… Вижу, ты по-прежнему в смятении, брат Гвистерн.

– Но вы, учитель… Вы в таком состоянии…

– Это лишь состояние плоти, моя воля осталась со мной, и через несколько часов я верну себе прежнюю форму, но главное то, что я нашел дверь в собственный мир – тот, из которого был изгнан.

– Значит, это дело рук ваших врагов? – спросил Гвистерн, еще раз оглядывая ужасные зловонные потеки и копошащихся в них насекомых.

– И да и нет, они поставили у дверей стража, а уж он не сплоховал.

Алвин хихикнул и закашлялся. Зловоние стало совершенно невыносимым, перед глазами Гвистерна поплыли разноцветные круги.

– А как выглядит страж, я хотел сказать, что он собой представляет?

– Тебе лучше не знать, как он выглядит. Позже мы еще поговорим на эту тему, а пока – ступай. Приходи завтра, и мы поговорим о том, как выловить пришлых магов.

– Это возможно?

– Сейчас – нет, но завтра… Приходи завтра, брат Гвистерн.

В сопровождении вооруженных всадников карета с гербом герцога Пейна неслась по главной улице Харнлона. Вороные кони печатали подковами мостовую, а грохот железных ободьев заставлял шарахаться прочь всякого, кто оказывался рядом.

Вывески лавок мелькали пестрой лентой, герцог со скукой выглядывал из-за бархатной занавески, отмечая, что некоторые из вывесок сменились.

«Странно, – подумал он. – Прежде купцы держались на одном месте десятилетиями, а теперь меняются с поразительной быстротой».

Впереди был тупик – Королевская улица упиралась в извилину канала и резко поворачивала вправо, чтобы, пролетев еще два квартала, упереться в западные ворота дворцового замка.

Как только кортеж поехал тише, к карете подскочил на костылях одноногий нищий. Весь покрытый язвами, с всклокоченными волосами и беззубым ртом, он с завидной прытью стал преследовать экипаж, выкрикивая:

– Ваша светлость, король в опасности! Ваша светлость, спасите короля!

Пораженный ужасным видом нищего, герцог отпрянул.

– Ваша светлость! – не сдавался тот, скача на костылях так, будто его над мостовой несли крылья.

– Пшел вон! – крикнуло возница. В воздухе просвистел бич, однако калека сумел увернуться, свинчатка ударила в мостовую.

– Ваша светлость, во дворец проник вражеский шпион! – не унимался нищий, и, сколько ни пытался возница огреть его бичом, у него ничего не получалось.