Жизнь после Пушкина. Наталья Николаевна и ее потомки [с иллюстрациями] - Татьяна Рожнова

Причину своей «антипатии» к невесте Михаил Павлович позднее так объяснил А. О. Смирновой: «…я просил у матушки (императрицы Марии Федоровны. — Авт.) разрешения жениться на Паше (в ту пору фрейлине его матери княжне Прасковье Александровне Хилковой (1803–1843), в замужестве Гендриковой. — Авт.), она мне отвечала: „Дитя мое, делай как хочешь, но перед тобой дурной пример Константина“. Вы знаете, как я люблю моего брата Константина, мне пришлось пожертвовать для него моей любовью к Паше, хотя я люблю ее больше всего на свете и буду любить до последнего вздоха»{1312}.

Вероятно, это дало повод Смирновой в мемуарах достаточно резко написать о Елене Павловне: «Великий князь Михаил Павлович тогда был за границей, где и обрел вюртембергское сокровище, которое отравило его жизнь»{1313}.

162

Из дневника А. О. Смирновой (Россет):

«1 марта (1845 года). … У Софьи Павловны Кутузовой говорили за достоверное, что Елизавета Михайловна Нассауская умерла от падучей болезни, и что муж ее хотел даже в случае счастливых ее родов привезти в Россию. Великая княгиня Елена Павловна скрыла это даже от Михаила Павловича. Мне кажется это невероятным. <…>

5 марта. Великий князь Михаил Павлович был у меня два раза и, наконец, застал меня в первый раз после смерти дочери. Он очень еще грустен, рассказывал ее смерть. Герцог Нассауский пишет ему часто, горюет по жене — все это опровергает слухи, которые распускают по городу»{1314}.

19 февраля 1844 года молодые покинули Петербург, отправившись в Висбаден, а 16 января 1845 г. герцогиня Елизавета Михайловна Нассауская скончалась при рождении дочери. Малютка прожила всего сутки. В одной из петербургских газет появился некролог: «Сие печальное известие повергло здешнюю столицу в глубокую горесть… Давно ли мы провожали юную царевну, украшенную всеми добродетелями своего пола, всеми доблестями высокого своего рода, цветущую здоровьем и красотою, на счастливое новоселие… И ее уже нет…»{1315}.

А овдовевший герцог после нескольких лет траура снова женился и в 1890 году взошел на престол государства Люксембург.

163

Художник неизвестен.

164

О возрасте Екатерины Николаевны А. С. Пушкин писал отцу в конце декабря 1836 года: «Моя свояченица Екатерина выходит за барона Геккерна… Это очень красивый и добрый малый, он в большой моде и на 4 года моложе своей нареченной…»

165

А. М. Полетика (XII.1800–1854) в 1829 г. женился «на воспитаннице графа Строганова, Идалии Григорьевне Обортей (ок. 1810–27.XI.1890), лютеранского вероисповедания». Князь А. В. Мещерский, характеризуя эту супружескую чету, в своих «Воспоминаниях» замечал: «Идалия Полетика была известна в обществе, как очень умная женщина, но с весьма злым язычком, в противоположность своему мужу, которого называли „Божией коровкой“»{1316}. П. И. Бартенев, напротив, писал о муже Идалии: «Он был наглец».

С 15 октября 1836 г. А. М. Полетика был произведен в полковники Кавалергардского полка. Будучи «приятелем Дантеса», он был свидетелем на его бракосочетании с Е. Н. Гончаровой и поручителем со стороны невесты.

166

Ланской, согласно послужному списку, с 1827 г. — ротмистр, с 23.IV.1834 г. — флигель-адъютант. Включительно до чина полковника служил в Кавалергардском полку.

167

Одним из доказательств правоты А. П. Араповой о вероятности встреч в свете Натальи Николаевны и Ланского является тот факт, что, например, вечером 5 сентября 1836 г. Пушкин с женой был на балу в Елагиноостровском дворце, на который были приглашены все офицеры Кавалергардского полка. Бал давался в честь храмового праздника этого полка. Как отмечалось в камер-фурьерском журнале, «в 8 часов вечера все приглашенные собрались в Овальной зале дворца. После танцев, в 10 минут 1-го часа, гости приглашены были к ужину в Столовую и Малиновую гостиную». Среди прочих присутствовали и «Камер-юнкер Пушкин с супругою».

168

Речь идет об Идалии Полетике — побочной дочери графа Г. А. Строганова.

«Одним из плодов любви его была Идалия… (говорят, от гречанки)… Прижитая в чужих краях дочь Строганова Идалия Григорьевна, супруга Кавалергардского полковника Полетики, считавшаяся приятельницей H. Н. Пушкиной»{1317}, — как писал о ней П. И. Бартенев.

А. О. Смирнова (Россет), напротив, считала, что «у него (графа Строганова. — Авт.) была дочь от модистки — французской гризетки. Эта молодая девушка была прелестна, умна, благовоспитанна, у нее были большие голубые, ласковые и кокетливые глаза, и графиня (мачеха Идалии. — Авт.) выдала ее замуж за monsieur Полетика, человека очень хорошего происхождения и с порядочными средствами»{1318}.

Историю взаимоотношений отца Идалии и мачехи — Юлии Павловны, урожденной графини д’Ойенгаузен, поведал тот же Бартенев: «Эта графиня португалка родом и сошлась с графом Строгановым, когда тот был посланником в Испании и пользовался такою известностью своими успехами в полях Цитерейских, что у Байрона в „Дон-Жуане“ мать хвастает перед сыном своею добродетелью и говорит, что ее не соблазнил даже и граф Строганов»{1319}.

Писала о супругах Строгановых и А. О. Смирнова (Россет): «В Францесбаде я особенно близко познакомилась с графиней Юлией Строгановой, женой Григория Строганова. Вслед за посольством в Константинополе ему дали место посланника в Испании. Графиня Юлия была замужем за графом д’Альмейда, португальским посланником. (Данное утверждение Россет ошибочно: португальская поэтесса Леонора д’Альмейда была матерью Юлии Павловны, а первым мужем Юлии был граф д’Ега. — Авт.). У нее не было детей. Строганов безумно в нее влюбился и женился на ней после смерти своей жены (Анны Сергеевны, урожденной Трубецкой, умершей 21 октября 1824 г., от брака с которой у Г. А. Строганова было шесть сыновей и дочь Елена. — Авт.), но он похитил ее у мужа, которого она не любила, и женился на ней только в Дрездене (в 1826 г. — Авт.)»{1320}.

О репутации самой Идалии, далеко не безупречной, участницы очередной псевдо-мелодрамы (нет, скорее — фарса), Пушкин писал жене 6 мая 1836 г.: «…Какие бы тебе московские сплетни передать? Что-то их много, да не вспомню. Что Москва говорит о Петербурге, так это умора. Например, есть у Вас некто Савельев, кавалергард, прекрасный молодой человек, влюблен в Idalie Политику и дал за нее пощечину Гринвальду. Савельев на днях будет расстрелян: вообрази, как жалка Idalie!» Считается, что этот анекдот, в котором была и доля истины, сочинил сам Пушкин, «чтоб чем-нибудь полакомить Москву, которая ждет от <…> приезжего свежих вестей». Пушкин продолжал: «Я рассказываю, что Алекс. Карамзин (сын историографа) хотел застрелиться от любви к красавице-брюнетке (Наталье Николаевне. — Авт.), но что, по счастью, пуля вышибла только передний зуб…»