Тайный советник вождя - Владимир Успенский

Извините, что опять отклонился от прямого пути. Но прошлое — оно ведь переплетено с настоящим и будущим. Не разорвешь. Итак, глава пойдет новая (в ней — новый поворот событий), а тема пока прежняя.

50-я армия генерала И. В. Болдина. Шутка была — кто кого спас: 50-я армия спасла Тулу или Тула спасла эту армию? Вопрос такой, что не сразу и ответишь. В начале октября армия, входившая тогда еще и состав Брянского фронта, была окружена, но вырвалась из кольца, потеряв почти все тяжелое оружие. По разбитым осенним дорогам, через Белев и Одоев, уцелевший личный состав успел добраться до Тулы раньше, чем туда подошли немцы. Врага на подступах к городу (танкистов Гудериана) остановили и задержали рабочие полки, зенитчики, ополченцы, формирования НКВД. А 50-я армия тем временем приводила себя в порядок, получала пополнение и вооружение. А окрепнув, взялась за оборону Тулы и ее окрестностей.

Я не считаю себя хорошим психологом, не берусь судить обо всех людях, но о военных — пожалуй. Есть с кем и с чем сравнивать. И в общем-то почти не ошибался, оценивая качества, способности того или иного военачальника. С моей точки зрения, командарм-50 Болдин был руководителем заурядным, дотягивавшим разве что до среднего уровня, не более. В решениях прямолинеен, по принципу — как учили. Скорее передаточная инстанция, нежели инициатор. Удача была не с ним, хотя и бродила где-то поблизости. Лавры защитника южного бастиона столицы разделил с туляками. То какой-то его дивизии повезет, то соседям, а значит, и ему повезло. Мне, по совести говоря, больше помнятся неудачи Болдина, чем успехи. А вот Иосиф Виссарионович считал его надежным исполнителем. Сталину было важно именно это. А уж кому что исполнять, с учетом возможностей, определит он сам.

Так вот: туляки под руководством комитета обороны города, возглавляемого секретарем обкома партии В. Г. Жаворонковым, совместно с 50-й армией южный бастион отстояли, немцев на Москву не пропустили. А в декабре, когда начались наши контрудары, стали даже помаленьку теснить фашистов. Но решающие события, определившие дальнейшую судьбу города, назревали не у его стен.

1-й гвардейский кавалерийский корпус, а точнее — группа войск генерала П. А. Белова. Говорю о кавалеристах для того, чтобы не нарушить очередность и чтобы определить их место. К ним мы скоро вернемся, а пока только напомню, что конногвардейцы Белова действовали чрезвычайно успешно, на грани чуда, повернув от Каширы вспять танки Гудериана. Кавалеристы нанесли контрудар раньше других войск Западного фронта и продвигались быстрее всех. Сперва ни юг: взяли Мордвес, Венев, нанесли с тыла удар по вражеским группировкам в Сталиногорске и на Узловой, расчистив тем самым путь своему соседу, 10-й армии. Затем кавкорпус повернул на запад. К середине декабря он прошел, наступая, путь втрое больший, чем любое другое наше воинское соединение, и приблизился южнее Щекино к важнейшим магистралям, к Симферопольскому шоссе, к железной дороге между Тулой и Орлом. Именно там назревали события, которые я считаю важнейшими, определяющими для наших наступательных действий того периода. А пока речь пойдет о самой южной, левофланговой армии Западного фронта, переданной Жукову из резерва Ставки в начале декабря.

10-я армия генерала Ф. И. Голикова. Убедительный пример того, что собранные воедино, распределенные по подразделениям и даже хорошо вооруженные люди — это еще не боевая сила. Сто раз, а может, и больше говорил я об этом Иосифу Виссарионовичу, начиная еще с гражданской войны. Но магия цифр и чисел будто завораживала его, он трудновато воспринимал факторы, не поддающиеся прямому учету, прямой логике. Он гордился тем, что в ходе оборонительных боев нам удалось создать в районе Рязани крупное воинское объединение. Действительно, по численному составу 10-я армия была тогда у нас, пожалуй, самая большая. И вооружена хорошо. В нее входили восемь стрелковых и две легкие кавалерийские дивизии. Более 80 тысяч человек личного состава и около 700 орудий и минометов калибра 76 миллиметров и крупнее. Не удержусь от соблазна привести здесь слова Василия Даниловича Соколовского: «В итоге перед началом нашего контрнаступления соотношение сил на левом крыле Западного фронта по людям уравнялось, хотя в орудиях, минометах и танках противник продолжал иметь перевес. Однако 2-я танковая армия противника (армия Гудериана. — Н. Л.), растянувшись в ходе своего наступления к 6 декабря уже на 359 км, была остановлена и оказалась зажатой между главными силами 50-й армии, стойко оборонявшей Тулу, и вновь развернутой 10-й армией в районе Михайлова и нависающей с севера над Веневом группой генерала Белова. Обошедший левое крыло Западного фронта генерал Гудериан сам оказался обойденным, притом его силы были разбросаны на огромном фронте.

Создался исключительно интересный в оперативном отношении момент. Противник, обладавший абсолютным перевесом в подвижных войсках и построивший свою операцию, используя образовавшийся разрыв на стыке Западного и Юго-Западного фронтов, на обходном маневре (при высоких темпах продвижения) оказался в оперативной ловушке. Причины этого — героическая оборона Тулы, своевременно нанесенные нами контрудары у Каширы и Лаптево и выдвижение 10-й армии от Рязани на Михайлов. Этот случай является одним из самых поучительных военно-исторических примеров битвы под Москвой, когда значительно меньшими силами был разбит более сильный, но допустивший грубые ошибки и оперативный авантюризм противник».

Здесь все верно, только слишком обще, академично. И с одной точки зрения — с точки зрения начальника штаба фронта. А ведь воевали-то по-разному. 50-я армия, продолжая делать свое важное дело, сковывать противника возле Тулы, продвижения в первой половине декабря почти не имела. В 10-й армии положение было сложное. Не повезло ей с командующим. Генерал Голиков Филипп Иванович (будущий маршал) пользовался доверием Сталина и Берии, перед войной возглавлял Главное разведывательное управление. Но, как говорится, не люби друга-попутчика, люби друга-встречника. А Голиков был потатчиком, давал Сталину информацию, которая соответствовала умонастроению Иосифа Виссарионовича. Ошибок в оценке противника допустил много, однако Берия каким-то образом увел его от ответственности. «Выплыл» Голиков в должности командарма. Хоть и понижение, но самостоятельная работа, возможность проявить себя. Он и проявил, быстро создав 10-ю. Администратор, организатор он был умелый, энергичный этого у него не отнять. Но генерал он кабинетный, а не фронтовой, не из тех, кто виден в сражении. Не отличившись на командных должностях, Голиков весной 1943 года возглавил Главное управление кадров Вооруженных Сил (учреждение на стыке наркоматов обороны и внутренних дел), где и пришелся к месту. А полководческого дара было ему не дано.

Читая сводки, Иосиф Виссарионович никак не мог понять, почему 10-я столь медленно ползет на запад. Тем более что ей помогает, расчищает дорогу гвардейский кавкорпус Белова. Вот, по карте же видно: кавалеристы все время опережают армию на пятнадцать-двадцать километров, буквально тянут за собой ее правый фланг. А Голиков каждый день сообщает: упорное сопротивление противника, превосходящие силы противника, потери…

— Ви-и можете объяснить, Николай Алексеевич, почему Голиков со своей большой армией то и дело спотыкается, а у Белова успех за успехом? Он даже не докладывает о противнике, он сообщает о занятых пунктах, о трофеях. А ведь у Белова сил раз в восемь меньше. Может, перед ним нет неприятеля и он идет по ничейной территории? — Такая «шутка» свидетельствовала, что Иосиф Виссарионович раздражен. А я в который раз говорил ему о таланте комкора, об опыте войск, которые уже били противника и морально превосходят его, о том, что корпус Белова — едва ли не единственное у нас воинское соединение, сохранившееся с начала войны, что Белов не ввязывается в затяжные бои, а обходит, обтекает опорные пункты противника, не боясь того, что немцы окажутся на флангах или даже в тылу. А Голиков, наоборот, прямолинейно атакует вражеские узлы сопротивления. Ну и так далее.

Положительным результатом подобных разговоров и моих докладных записок было то, что Сталин по моим предложениям постоянно наращивал потенциал группы генерала Белова. Ему передали из 10-й армии стрелковую дивизию и, что очень важно, три легкие кавалерийские дивизии. У Голикова эти дивизии были незаметны, а оказавшись в руках настоящего боевого генерала, сразу проявили себя.

Теперь самое время сказать о том событии, которое я считаю важнейшим в декабрьском сражении под Москвой и которое в общем-то выпало из поля зрения многих наших историков: видели, что поближе, что легче понять.

Общая картина из того, что сказано мною впереди, вырисовывается такая. Нанеся контрудары по противнику, войска Западного фронта на нескольких направлениях заметно продвинулись вперед. Угроза, нависшая над нашей столицей, стала менее острой, но не исчезла. По сути дела, фашисты были отброшены на те рубежи, с которых они начали свое ноябрьское наступление. Фронт проходил по линии Волоколамск, Дорохово, Наро-Фоминск, а ведь это ближнее Подмосковье. К тому же примерно к 25 декабря нам, военным специалистам, стало ясно, что наступление выдыхается. Этого следовало ожидать. Значительного перевеса над противником мы не имели. Метели и морозы — они ведь хуже для наступающих, чем для обороняющихся, засевших в населенных пунктах. Людей у нас в ту пору хватало, но нечем было вооружить их. Маршевые батальоны, прибывшие на фронт, собирали для себя оружие на местах недавних боев. Плохо было с боеприпасами. А немцы подтянули свои войска на угрожаемые участки, возвели разветвленную сеть оборонительных сооружений. Противнику, увы, повсюду удалось сохранить целостность своих линий. Еще несколько дней, неделя — и фронт стабилизируется, застынет, немцы получат необходимую им передышку, и опять труднопредсказуемым будет дальнейшее. Что предпринять, чтобы чаша весов склонилась бы в нашу пользу, — над этим ломали голову в штабе Западного фронта, в Генштабе, этим был весьма озабочен Иосиф Виссарионович. А между тем чаша уже качнулась, уже свершилось то, что спрессует все предыдущие контрудары и разовьет их в общее контрнаступление под Москвой. Уже лопнул немецкий фронт, лопнул непоправимо, хотя тогда, в сумятице дел и забот, с нашей стороны на это почти не обратили внимания. Ну, молодым генералам, даже сравнительно молодым, таким, как Жуков и Василевский, простительно. Непрофессиональному военному Сталину — тем более. Но мы-то с Шапошниковым, имея за плечами не одну войну, мы-то как просмотрели… Впрочем, даже сами «виновники» случившегося, генерал Белов и генерал Гудериан, не сразу осознали важность того, что произошло, как это отразится на их судьбах, изменит всю обстановку на фронте.