Гобелены Фьонавара - Гай Кей

— Повелитель волков, — произнес он, — я умею видеть в любой темноте, которую ты можешь сотворить, и сломаю любой клинок, который ты попытаешься метнуть в меня. Думаю, ты знаешь, что это правда.

Галадан стоял тихо, внимательно слушая его. Его покрытая шрамами красивая голова была высоко поднята; серебряная прядь в черных волосах блестела в меркнущем свете. Рог Оуина лежал у его ног, словно ненужная игрушка.

— У меня не осталось клинков, которыми я мог бы сражаться, — ответил он. — Все бы пошло по-другому, если бы пес не спас тебя на Древе, но теперь у меня ничего не осталось, Дважды Рожденный. Долгий путь закончен.

Ким услышала многовековую усталость, скрытую в его голосе, и попыталась не поддаваться жалости.

Галадан повернулся и обратился к Руане.

— Так много лет, что я и вспомнить не могу, — мрачно произнес он, — параико из Кат Миголя тревожили мои сны. В этих снах тени великанов всегда перечеркивали мои желания. Теперь я понял, почему. Из-за могучего заклятия, которое сотворил Коннла давным-давно, настолько могучего, что оно и сегодня смогло удержать Охоту.

Он без сколько-нибудь заметной иронии поклонился Руане, а тот смотрел на него не мигая и ничего не отвечал. Ждал.

Снова Галадан повернулся к Полу и повторил:

— Закончен. У меня ничего не осталось. Если ты надеялся на противостояние теперь, когда ты обрел свою силу, то прости, если разочаровал тебя. Я буду благодарен за любой конец, который ты мне назначишь. Сложилось так, что он мог с тем же успехом наступить уже давно. Я мог бы тоже прыгнуть с Башни.

Момент настал, поняла Ким. Она прикусила губу, а Пол произнес спокойно, полностью владея собой:

— Нет никакой необходимости в том, чтобы все кончилось, Галадан. Ты услышал Рог Оуина. Ни один истинный приверженец зла не может услышать этот Рог. Может быть, ты позволишь этой истине привести тебя обратно?

Раздался ропот, который быстро стих. Галадан внезапно побелел.

— Я слышал Рог, — признался он, словно против своей воли. — Не знаю, почему. Как я вернусь обратно, Дважды Рожденный? Куда мне идти?

Пол молчал. Он лишь поднял руку и показал на юго-восток.

Там, далеко на холме, стоял Бог, нагой и великолепный. Лучи заходящего солнца низко стелились над землей, и его тело отливало красной бронзой в этом свете, и ярко сияли ветви рогов на голове.

Оленьих рогов Кернана.

Только усилием воли, поняла Ким, Галадан удержался на ногах, когда увидел, что явился его отец. На его лице не осталось никаких красок.

Пол, полный владыка этого мгновения, произнес голосом Бога:

— Я могу обещать тебе конец, которого ты желаешь, если ты снова попросишь меня. Но сначала выслушай меня, повелитель андаинов.

Он на секунду замолчал, а затем сказал, не без доброты в голосе:

— Лизен мертва уже тысячу лет, но лишь сегодня, когда ее Венец засверкал на погибель Могрима, ее душа обрела покой. И душа Амаргина также освобождена от блуждания по морям. Две вершины треугольника, Галадан. Они умерли, наконец действительно умерли. Но ты еще жив, и что бы ты ни сделал из-за своей обиды и гордости, ты все же услышал Рог Оуина. Откажись от своей боли, андаин. Отпусти ее. Сегодняшний день знаменует самый конец этой горестной истории. Так позволь ей закончиться. Ты услышал звук Рога — значит, есть для тебя путь назад, на эту сторону Ночи. Твой отец пришел, чтобы стать твоим наставником. Позволь ему увести тебя и излечить, а потом привести обратно.

В тишине эти четкие слова падали, как капли дождя, дарящего жизнь, который Пол купил ценой своего тела на Древе. Одно слово за другим, тихие, как дождь, одна блестящая капля за другой.

Затем он замолчал, отказавшись от клятвы отомстить, данной так давно, а потом снова повторенной в присутствии Кернана у Древа Жизни в канун летнего солнцестояния.

Солнце опустилось очень низко. Оно висело, словно гиря на чаше весов, далеко на западе. Что-то дрогнуло в лице Галадана, какая-то судорога древней, невыразимой, ни разу не высказанной боли. Руки его поднялись вверх, словно по собственной воле, и он громко крикнул:

— Если бы только она меня тогда полюбила! Я мог бы засверкать так ярко!

Затем он закрыл лицо ладонями и зарыдал в первый и единственный раз за тысячу лет горя.

Он плакал долго. Пол не шевелился и молчал. Но затем, рядом с Ким, Руана неожиданно начал петь глубоким, грудным голосом медленную печальную песнь. Через секунду Ким вздрогнула, услышав, как Ра-Тенниэль, повелитель светлых альвов, присоединил к его пению свой чудный голос в чистой гармонии, нежный, как звон колокольчика на вечернем ветру.

И так они пели вдвоем. Оплакивая Лизен и Амаргина, Финна и Дариена, Дьярмуда дан Айлиля, всех погибших здесь и в других местах, и первые пролитые слезы Галадана, который так долго служил Тьме из-за своей гордости и горькой обиды.

Наконец Галадан поднял голову. Пение прекратилось. Его глаза были пустыми и темными, как у Гиринта. Он в последний раз обратился к Полу:

— Ты действительно это сделаешь? Позволишь мне уйти отсюда?

— Да, — ответил Пол, и никто из стоящих вокруг не оспаривал его права на подобное решение.

— Почему?

— Потому что ты услышал звук Рога. — Пол поколебался и прибавил: — И еще по одной причине. Когда ты в первый раз явился убить меня на Древе Жизни, ты мне сказал кое-что. Ты помнишь?

Галадан медленно кивнул.

— Ты сказал, что я почти один из вас, — тихо, с состраданием в голосе продолжал Пол. — Ты был не прав, повелитель волков. Правда в том, что это ты почти один из нас, только тогда ты этого не знал. Ты оставил это слишком далеко позади. Теперь ты знаешь, ты вспомнил. Сегодня произошло более чем достаточно убийств. Иди домой, беспокойный дух, и найди исцеление. Потом возвращайся назад, к нам, с благословением и стань тем, кем всегда должен был быть.

Руки Галадана опять спокойно опустились вдоль тела. Он слушал, впитывая каждое слово. Потом кивнул головой, один раз. Очень изящно поклонился Полу, как это когда-то сделал его отец, и медленно вышел из круга людей.

Они расступились, чтобы дать ему дорогу. Ким смотрела, как он поднялся по склону, потом пошел на юго-восток вдоль гребня, пока не пришел к тому месту, где стоял его отец. Вечернее солнце освещало их обоих. При этом свете она увидела, как Кернан широко раскрыл объятия и прижал к груди своего сломленного, заблудшего сына.

Одно мгновение они так стояли; затем Ким показалось, что гребень холма залил поток света, и они исчезли. Она отвела глаза, посмотрела на запад и увидела Шахара, теперь ставшего лишь силуэтом на фоне света. Он все так же сидел на каменистой земле, обнимая лежащую у него на коленях голову сына.

Сердцу стало тесно в ее груди. Столько славы и столько боли переплелось, и их никогда не расплести, думала Ким. Но все закончилось. После этого должен был бы настать конец.

Тут она повернулась снова к Полу и поняла, что заблуждалась, глубоко заблуждалась. Она посмотрела на него, увидела, куда устремлен его взгляд, и тоже взглянула туда, где все это время молча стоял Артур Пендрагон.

Рядом с ним стояла Джиневра. Ее красота, простота этой красоты в то мгновение была так велика, что Ким трудно была смотреть ей в лицо. Рядом с ней, но немного в стороне и сзади, стоял, опираясь на свой меч, Ланселот, и кровь струилась из его бесчисленных ран. Но взгляд его мягких глаз был ясен и серьезен, и когда он увидел, что Ким смотрит на него, то сумел улыбнуться в ответ. Улыбкой такой удивительно доброй для человека, равному которому не существовало ни среди живых, ни среди мертвых и никогда не будет существовать, что Ким показалось, будто ее сердце готово разорваться.

Она смотрела на них троих, стоящих вместе в сумерках, и множество мыслей одновременно теснилось в ее голове. Она снова повернулась к Полу и увидела, что теперь его окружает в темноте нечто вроде сияния. Все мысли вылетели у нее из головы. Ничто не подготовило ее к этому. Она ждала.

И услышала, как Пол сказал, так же спокойно, как и прежде:

— Артур, конец войны настал, а ты не погиб. Это место прежде называлось Камланн, а ты стоишь среди нас, живой по-прежнему.

Воин ничего не ответил. Тупой конец его Копья упирался в землю, обе широкие ладони сжимали древко. Солнце село. На западе вечерняя звезда, названная именем Лориэль, сверкала, казалось, ярче, чем когда-либо прежде. На западном краю неба еще оставалось слабое сияние, но вскоре наступит полная темнота. Некоторые принесли с собой факелы, но их еще не зажгли.

Пол продолжал:

— Ты рассказал нам схему, Воин. Как это было всегда, каждый раз, когда тебя призывали. Артур, она изменилась. Ты думал, что тебе суждено погибнуть на Кадер Седате, но не погиб. Потом ты думал найти свой конец в битве с Уатахом, но этого не случилось.