Раб из нашего времени. Книги 1 -7 (СИ) - Юрий Иванович

До того как мальчика стали разыскивать, «домовой» успел у него выспросить кое-что и о том месте, которое называли Дном. С точки зрения довольно образованного по своим годам баронета, в глубоких шахтах, вершинами который и являлись Ирши, велась добыча груанов, очень ценных для гаузов энергетических образований. Причем образований живых, которые могли существовать, в том числе закрепившись на больших животных. Сама суть образования, которое называлось «груан», сосредоточивалась в громадной, до трех сантиметров в диаметре жемчужине, которая, в свою очередь, была заключена в плоские полукруглые створки фосфоресцирующей устрицы. Считалось, что груан может жить веками, но при неправильном обращении легкораним и смертен. Самое неприятное – при своей гибели высвобождает страшную энергию взрыва, которая уничтожает вокруг все живое на расстоянии в несколько десятков метров. Взрыв провоцирует и сама попытка достать жемчужину из створок.

Как груан приживается на животных, одиннадцатилетний мальчуган толком не знал. Только и рассказал, что светящиеся устрицы очень любят носить на себе тервели, гигантские волшебные слизняки, могущие зараз проглотить человека. Вот именно с этими тервелями и ведут самые отчаянные сражения отряды принудительного войска, в которое отправляют только особо провинившихся перед обществом или заслуживших смертную казнь преступников.

С лестницы уже третий раз послышался требовательный голос какой-то служанки, и Маняла поспешно зашептал:

– Сегодня я уже прийти не смогу: меня ждут учителя. Буду утром!

Пока он опускал и прятал у стены лестницу, Леонид успел прошипеть ему в ответ:

– Еду не забудь! – После чего сразу поспешил двумя этажами выше – подслушивать, что именно творится на баронской кухне.

Время там близилось к ужину, царило обычное оживление, когда люди стараются успеть сделать все нужное за последние полтора кара работы. Девушка-повар и один парень жили прямо в доме барона, зато остальные старались на работе и лишней минуты не задерживаться. Их рабочее время заканчивалось одновременно с приготовлением ужина для всех обитателей громадного дома. Начиная от самого барона и заканчивая стоящими на главных воротах охранниками.

Кстати, на тему охранников и их работы как раз и состоялся интересный разговор, давший немало полезной информации.

– Наверное, барон все-таки Луку выгонит! – сообщила забежавшая на кухню служанка. – Опять его спящим в кладовке застал, когда тому следовало возле калитки через окно за улицей следить.

– Давно пора, – буркнула в ответ старшая из кулинаров. – Ленивее его во всем городе не сыщешь. Морду наел, того и гляди треснет, а даже свою дубинку в руках удержать не в силах: все время роняет. Бестолочь!

– Вот и барон только что точно так же орал, – поделилась служанка и умчалась по своим делам.

Тогда как девушка-повар решилась пожалеть изгоняемого охранника:

– Зря его так, он ведь совсем болезненный, у него обмен веществ неправильный, потому и толстеет.

Все ее коллеги прыснули смехом, а самый рассудительный парень еще и подначил с изумленным выражением на лице:

– Да ты никак согласна за него невестой заступиться?!

– Что ты себе позволяешь?! – взвилась девушка. – Уже и просто по-человечески нельзя парня пожалеть?!

– Его? Пожалеть? Да он ведет себя как последний скот. Ни с кем не поздоровается, толкнет и никогда не извинится. Еще и хамит на замечания. Даже к своей родной матери никакого уважения не оказывает. А уж про тренировки охранников вообще не говорю. Ни разу его во внутреннем дворе вместе с остальными не видел.

– Какой ему смысл на тренировки ходить? – яростно шипела девушка в ответ. – Если охранникам, кроме дубинок, бича и наручников, ничего больше не выдают. Вот если бы с мечом – он бы себя настоящим воином показал!

– Так почему в воины не пойдет? – с ехидством поинтересовался другой коллега.

И ему ответил тот самый рассудительный парень:

– Так не возьмут его, такого рыхлого и толстого. Там ведь при приемке надо и отжиматься, и подтягиваться, и бегать. А этот шкаф – где его поставят, там и засыпает. Да и такому меч дай, он и сам порежется, и других нечаянно поранит.

– Вот потому вы и умрете рабами, что никто из вас меч не получит! – с пылким пафосом и без всякой последовательности воскликнула девушка.

За что опять получила пусть и не пощечину, но грубый окрик шеф-повара:

– Заткнись наконец! Опять за свое? Еще раз что-то подобное услышу, вышвырну с кухни навсегда! И не думай, что твои тетки за тебя заступятся. Хотя побегут за тобой точно, но лишь чтобы догнать и хорошенько поколотить. Потом они тебе еще и сами все волосы выдергают и всю морду исцарапают, а напоследок пинками дальше от дома отгонят.

Угроза и нарисованная картинка наказания оказались, видно, и в самом деле весьма возможными, потому что девица, ратующая за скорое освобождение людей из рабства, до конца работы больше ни слова не проронила. Зато чуть позже в кузню вошел один из охранников дома и с удовлетворением сообщил:

– Выгнали Луку! Теперь хоть объедать нас никто не будет. – (На бригаду охранников давали пищу в отдельных казанках, и они ели у себя в дежурке у ворот.) – Дай, пожалуйста, парочку сухарей, а то до ужина не дотяну.

Это он просил главную на кухне, и та бросила в ответ:

– Вон в коробе возьми.

– Ага! Чуть не забыл: нам на ночь дайте еды на полную смену.

– С чего это вдруг?

– Барон распорядился, чтобы этой ночью так дежурили. Только что исполнитель от старшины заходил, что-то они там шушукались. Никак дело затевается.

– А где затевается? – учинила допрос шеф-повар. – У нас или по соседству?

– Ну, раз у нас Луку выгнали, то беспорядка не будет! Ха-ха! – рассмеялся охранник, продолжая набирать сухарей во все карманы. – Скорее всего, у соседей что-то не в порядке.

«Вот тебе и соблюдение тайны! – досадовал Леонид на своем посту. – Не успели силы местной полиции еще засаду организовать или облаву, а, сидя на этой кухне, уже обо всем можно догадаться! Вот уж болтуны да балаболки! Хорошо, что ваши соседи с другой кухни не слышат. Хотя если у них грамотно служба оповещения работает, то они уже драпают как можно дальше от дома зуава Сегедского. Ладно, раньше поздней ночи все равно ничего толкового подслушать не удастся. Значит, выгляну на заходящее радиоактивное солнышко – и вниз, пару часиков поспать не повредит».

Ночь предстояла весьма оживленная. Уверенность, что утром удастся услышать много интересного, только крепла.

Глава седьмая

Муки творчества

Видимо, Дно и в самом деле считалось у местных жителей сущим адом. И страшных историй о нем существовало превеликое множество. Причем редкие счастливчики, которым удавалось оттуда выйти живыми, добавляли в копилку легендарных «жутиков» все более и более удручающие истории.

Вот Ксана, довольно компактно эти все истории объединив, и стала вываливать на мою несчастную голову. А уж с какой артистичностью и воодушевлением она мне эти страхи пересказывала, оставалось только диву даваться. Видимо, великая трагическая актриса в ней жила и пыталась проявиться в характере, вот только вредность и надменность не давали развиться нужным талантам.

Девушка так увлекалась рассказом, что забывала, в каком она виде, порывалась сесть, а то и вскочить с кровати. Приходилось все время на нее покрикивать да возвращать на «рабочее место». Причем окрики и мне самому помогали вовремя справляться с накатывающими приливами странного вдохновения. Я не столько рисовал большой портрет «Иномирская маха», сколько на многочисленных листках ватмана, сменяя их в бешеном темпе, пытался сделать зарисовки лица Ксаны. Причем порой оно у меня получалось именно такое, какое виделось: наполовину опухшее. Но чаще совершенно иное, которого у нее не было даже в здоровом состоянии. Вернее, не так само лицо, как многогранные, подспудные выражения этого лица. Гневное. Пугающее. Злорадное. Испуганное. Ошарашенное. Пропитанное тайной. Отягощенное пороком. Дышащее местью. Сияющее от восторга.

Правда, последний вариант мелькнул только три раза при пересказе о чудесном спасении нескольких героев принудительного войска. Но я и его уловил. И рисовал, затенял, чиркал и стирал. Порой даже сам не соображал, что творил и почему менял уже изрисованный лист ватмана на новый.

Может, именно поэтому я и не полностью освоил и уловил суть повествования про Дно. Только и запомнилось, что там самое тяжкое и опасное для людей место. Никто сам туда по доброй воле не опускается, только каторжники и преступники, попавшие в принудительное войско. Эти бедолаги там обязаны разыскивать груаны, фосфоресцирующие средоточия непонятной энергии местного светила. Порой приходилось ценой многих жизней отбирать груаны у тервелей, гигантских слизняков, которые жрали людей, словно чипсы. Вот и все страхи. Ах да! Если кому повезло сдать на поверхность десять груанов или больше, он сразу получал свободу вне зависимости от оставшегося каторжного срока. Еще и получал вдобавок какие-то солидные средства к существованию.