Почти как люди - Клиффорд Саймак

— Сенатор, уверяю вас…

— Но ты же что-то скрываешь, верно? Вы что-то скрываете! Вы узнали о пришельцах нечто такое, чего нельзя обнародовать.

— Мне ничего об этом не известно, — заявил Портер.

Сенатор сел в кресло и проглотил остаток своего коктейля.

— Ну и не говори, — сказал он, — Я и не хочу ничего знать, пока не придет время. Пока не будут знать все. Вы что-то прячете. Это хорошо. Не распространяете, бережете… Я знаю, наш прекраснодушный госсекретарь мечтает поделиться нашими открытиями с кем угодно, включая Ивана. Мы не можем себе позволить делиться…

— Сенатор, вы ошибаетесь. Жестоко ошибаетесь. Мы ни черта не знаем.

— Молодец, — обрадовался сенатор, — Именно так и должен говорить настоящий джентльмен. Я знал, что в тебе это есть. Я знал, что на тебя можно рассчитывать: ты не проболтаешься. — Он посмотрел на часы, — Уже поздно. Задержал я вас своими проповедями. Вы с Элис опоздаете в ресторан.

Глава 30

Лоун-Пайн

Один из пришельцев отстал от остальных. Он стоял неподвижно и ничего не делал. Остальные, по обе стороны от него, продолжали валить лес, оставляя за собой ровные ряды целлюлозных тюков.

Выйдя из-за деревьев на просеку и увидев такую картину, Стиффи Грант остановился как вкопанный. Он сдвинул шляпу на затылок и вытер пот со лба. — Что за чертовщина? Ответа не было.

Он с трудом сфокусировал глаза. Стоит… Он полез в задний карман брюк, достал бутылку, отвинтил колпачок и приложил ее к губам, запрокинув голову. Отхлебнув, он внимательно посмотрел, сколько осталось. Грустно: раза на два, не больше. Конечно, это не бог весть что — самое дешевое пойло, какое только можно купить, — но когда кончается, все равно грустно, и Стиффи огорчился. Он аккуратно завинтил колпачок, сунул бутылку обратно в карман и похлопал по ней, чтобы убедиться: бутылка в безопасности.

Потом, стараясь не упасть (упадешь — бутылку разобьешь), он пошел выяснить, в чем дело. «Может, он устал?» — подумал Стиффи. Хотя за все время, что Стиффи видел пришельцев, ни один из них ни разу не остановился отдохнуть и не проявил никаких признаков усталости.

Сегодня Нортон заплатил за его завтрак — это значит, что у него хватит денег на такую же бутыль. Это хорошо. Приятно знать, что впереди тебя ждет что-то хорошее. Нет, что бы вы ни говорили, Нортон хороший парень, свой.

Пришелец, который стоял на месте, оказался гораздо дальше, чем показалось Стиффи сначала, но Стиффи упорно пробирался к нему по просеке, осторожно обходя белые тюки, и наконец добрался.

— Ну, что с тобой, дружище? — спросил он, подойдя и положив ладонь на шкуру пришельца.

Чтобы удержать равновесие, Стиффи сильнее оперся о пришельца — и почувствовал что-то неладное. Что-то было не так, как всегда, и Стиффи не сразу понял, что именно.

Потом понял: пришелец был холодный. Не было того приятного, дружеского тепла, которое Стиффи всегда ощущал, прикасаясь к любому из них. Он изумленно покачал головой и убрал руку. Прошел с десяток шагов — метра три — и снова коснулся пришельца. Шкура была холодной, тепло не ощущалось.

Он поковылял дальше, время от времени прикладывая ладонь к шкуре. Везде все тот же каменный холод. Он прислонился к пришельцу спиной и сполз на землю.

Холодный и неподвижный. И не висит над поверхностью, а стоит на земле.

«Может быть, это смерть? — подумал Стиффи. — Может ли пришелец умереть? Холодный и неподвижный — это похоже на смерть. Если он умер — то почему? Что с ним случилось? И еще: если сейчас он мертвый, значит, раньше был живой…» Впрочем, тут ничего нового для Стиффи не было. Ему всегда казалось, что пришельцы живые. Не только живые, но и друзья. Когда он задумывался об этом, то удивлялся: у него уже давно не было друзей. «Странно, — думал он, — что я нашел себе друга среди чужого народа».

Притулившись к холодному пришельцу, Стиффи не закрывал лица и не вытирал слез, стекавших по небритым щекам. Сидел и горько плакал: оплакивал ушедшего друга.

Глава 31

Миннеаполис

Эл Лэтроп, главный редактор, сидел за столом совещаний на месте председательствующего, лениво постукивая карандашом. «С чего это нас сюда позвали?» — удивилась Кэти. Их было трое: она, Джей и Джонни. То, что Джонни здесь, — естественно, но остальным-то что тут делать? За все время работы в «Трибьюн» ее никогда не приглашали в этот кабинет. Здесь заведующие разных редакций собирались на ежедневные летучки, обсуждали материалы и решали, что с ними делать. Но совещания всегда проводились в конце рабочего дня, а сейчас было едва за полдень.

— Я пригласил вас, — начал Лэтроп, — чтобы поговорить о пришельцах. Нам надо выработать долгосрочный план освещения этой проблемы. С тех пор как она появилась, вы поработали, прямо скажем, неплохо. Взвешенно, объективно — хорошо поработали, молодцы. Я полагаю, так и надо продолжать. Но сейчас пора подумать, не стоит ли давать материал более развернуто. Джонни, ты был связан с этим с самого начала, с тех пор, как в Лоун-Пайне появился первый пришелец. У тебя нет каких-нибудь идей по поводу дальнейшей работы?

— Знаешь, Эл, может, следует не торопиться, а продолжать свою линию? То есть пока не пытаться выходить за рамки строгого репортажа: только факты, какие нам удастся установить, — сказал Гаррисон, — Сначала мы имели дело с такой информацией, которая сама по себе была сенсационной. Естественно, что наша установка состояла в том, чтобы не выходить за пределы точного репортажа. Сами новости, простое их изложение, уже имели достаточный заряд. По-моему — наверное, и остальные так думают, — не надо было разводить такую писанину, чтобы этот заряд увеличивать. В этом не было никакой нужды. Джей написал несколько обзорных статей, но и он не вдавался в рассуждения сверх того, что уже писалось раньше, до появления пришельцев. Его статьи были направлены только на то, чтобы как можно мягче напомнить читателям, что старые концепции могут оказаться кстати. Но кроме этого — мы твердо держались в границах чистого репортажа.

— Но сейчас, — сказал Лэтроп, — публика в основном ситуацию освоила. Многим вся эта история не нравится, многим ее трудно принять. Но почти все уже понимают, что от этого никуда не денешься — пришельцы здесь и здесь останутся, по крайней мере какое-то время. И, по-моему, пора приняться за более серьезную работу. Скажем, представить вероятные последствия…

— Чтобы дать нашим читателям пищу для размышлений, — добавил Гаррисон.

— Вот именно. Подбросить им несколько вопросов, над которыми стоит подумать.

— То, что ты говоришь, Эл, — сказал Гаррисон, — вполне логично. И время для этого придет. Но мне все-таки кажется, что пока рано за это приниматься. Такие вещи можно писать только после долгого и тщательного размышления. Без хорошей подготовки начинать нельзя. Надо иметь какую-то информацию, хотя бы какой-то намек на информацию, прежде чем начать писать что-либо в этом роде. Конечно, информация не обязательно должна быть стопроцентно достоверной, как факты, идущие в репортаж, — согласен, — но нельзя брать ее с потолка. Иначе мы можем такого насочинять… А потом окажется, что мы не угадали.