Хроники Артура - Бернард Корнуэлл

— Нет! — запротестовал я. Гвиневера улыбнулась.

— Мне это тоже не по вкусу, Дерфель, но мне нужен Артур. И я должна дать ему то, чего он хочет. Я задолжала ему толику счастья, разве нет?

— Он намерен отказаться от власти? — спросил я, и Гвиневера кивнула. Артур всегда мечтал жить просто и скромно, с женой, с семьей, на собственном участке земли. Хотел иметь дом с палисадом и кузню, и чтобы вокруг расстилались поля. Он воображал себя земледельцем, чьи дни текут в довольстве и покое: вот разве что птицы зерно поклюют или олени обгрызут зеленя, а дождь подпортит урожай. Он вынашивал эту мечту многие годы и теперь, разгромив саксов, похоже, собирался воплотить ее в жизнь.

— Вот и Мэуриг хочет, чтобы Артур сложил с себя власть, — добавила Гвиневера.

— Мэуриг! — сплюнул я. — Какое нам дело до того, чего хочет Мэуриг?

— Такую цену назначил Мэуриг, прежде чем дал свое согласие на то, чтобы его отец повел гвентскую армию на войну, — сообщила Гвиневера. — Артур не сказал тебе об этом до битвы, потому что знал: ты такого не потерпишь.

— Но с какой стати Мэуригу понадобилось, чтобы Артур сложил с себя власть?

— Мэуриг верит, что Мордред — добрый христианин, — пожала плечами Гвиневера. — А еще он хочет, чтобы Думнонией управляли из рук вон плохо. Тем самым, Дерфель, у Мэурига появится неплохой шанс в один прекрасный день захватить трон Думнонии. Честолюбивая гнида, вот он кто. — Я в сердцах обозвал его похлеще, Гвиневера улыбнулась. — Всецело с тобою согласна, — кивнула она, — но обещания надо выполнять, так что мы с Артуром переедем жить в Иску Силурийскую, где Мэуриг сможет за нами приглядывать.

Я против Иски ничего не имею. Все лучше, чем какая-нибудь полуразвалившаяся усадьба. В Иске есть великолепные римские дворцы и отменные охотничьи угодья. Возьмем с собой несколько копейщиков. Артур полагает, это лишнее, но врагов у него немало, и дружина ему не помешает. Я расхаживал по комнате взад-вперед.

— Но Мордред! — горько сетовал я. — Придется вернуть ему власть!

— Такова цена за армию Гвента, — отозвалась Гвиневера. — И прежде чем Арганте выйдет замуж за Мордреда, он и впрямь должен взять бразды правления в свои руки, иначе Энгус никогда не согласится на этот брак. Мордред вернет себе власть, хотя бы частично, и разделит ее с женой.

— И все, чего добился Артур, пойдет прахом!

— Артур освободил Думнонию от саксов, — напомнила Гвиневера, — а королем он быть не желает. Ты это знаешь, знаю и я. Не того мне надо, Дерфель, я-то всегда мечтала, что в один прекрасный день Артур станет верховным королем, а Гвидр ему унаследует, но Артур этого не хочет и сражаться за это не будет. Он хочет покоя и мира, он сам так говорит. А ежели Артур править Думнонией отказывается, значит, придется Мордреду. Залог тому — настойчивость Гвента и Артурова клятва Утеру.

— То есть Артур просто-напросто бросит Думнонию, отдаст ее в руки несправедливого тирана! — запротестовал я.

— Нет, — возразила Гвиневера, — потому что всей полноты власти Мордред не получит.

Я не сводил с нее глаз. По голосу собеседницы я уже догадался, что не до конца понимаю положение дел.

— Продолжай, — сдержанно промолвил я.

— Есть еще Саграмор. Саксы разбиты, однако граница никуда не делась, а кому и охранять ее, как не Саграмору? Остальная часть думнонийской армии присягнет на верность другому вождю. Мордред пусть себе правит, ибо он король, но не он станет командовать копейщиками, а правитель без копий — это правитель без власти. Военная сила — это ты и Саграмор.

— Нет!

Гвиневера улыбнулась.

— Артур знал, что ты так ответишь; вот почему я сказала, что попробую уговорить тебя.

— Госпожа… — запротестовал я.

Она предостерегающе подняла руку, заставляя меня умолкнуть.

— Ты будешь править Думнонией, Дерфель. Мордред получит трон, но копья останутся за тобой, а правит тот, у кого копья. Ты должен сделать это во имя Артура, ведь он уедет из Думнонии с чистой совестью только в том случае, если ты согласишься. Ради его покоя и мира, сделай это для него и, может быть, — она замялась, — может, и для меня. Ну пожалуйста?

Прав был Мерлин. Если женщина чего-то хочет, она своего добьется.

Итак, мне предстояло править Думнонией.

ГЛАВА 10

Талиесин сложил песнь о Минидд Баддоне. Он намеренно предпочел старый стиль и простой размер, пульсирующий драматизмом, героикой и цветистым красноречием. Песнь вышла длинная, ведь каждому доблестно сражавшемуся воину причиталось хотя бы полстрочки похвалы, а вождям посвящались целые строфы. После битвы Талиесин вошел в свиту Гвиневеры и благоразумно воздал покровительнице должное, замечательно живописав телеги, нагруженные огнем, но ни словом не упомянув про саксонского колдуна, которого она подстрелила из лука. Рыжие Гвиневерины кудри он уподобил напоенным кровью колосьям ячменя, среди которых умирали саксы, и хотя никакого ячменя на том поле я не видел, штрих получился удачным. Гибель Кунегласа, своего прежнего покровителя, Талиесин воспел в протяжном плаче, причем имя мертвого короля повторялось снова и снова рокотом барабанного боя. Выезд Гавейна превратился в жуткий рассказ о том, как души наших мертвых копейщиков вернулись от моста мечей и атаковали вражеский фланг. Бард восхвалил Тевдрика, не обошел и меня, воздал почести Саграмору, но превыше всех прочих восславил Артура. В песни Талиесина не кто иной, как Артур, затопил долину вражеской кровью, не кто иной, как Артур, поверг вражеского короля, не кто иной, как Артур, заставил всю Ллогрию содрогнуться от ужаса.

Христиане Талиесинову песнь терпеть не могли. В их собственных песнях говорилось, будто саксов разгромил Тевдрик. Всемогущий Господь Бог, уверяли христианские сказители, внял мольбам Тевдрика и привел на поле боя небесное воинство, и Его ангелы крушили саксов огненными мечами. Об Артуре в этих песнях не упоминалось — язычники-де к победе никоим образом не причастны, — и по сей день находятся люди, готовые утверждать, что при Минидд Баддоне Артура вообще не было. В одной христианской поэме смерть Эллы приписывается Мэуригу, который при Минидд Баддоне не сражался вовсе: он сидел дома, в Гвенте. После битвы Мэуриг вернул себе королевский сан, а Тевдрик возвратился в свой монастырь, и гвентские епископы объявили его святым.

Тем летом Артур был слишком занят, чтобы задумываться о новых песнях либо новых святых. За последующие недели мы отобрали назад обширные части Ллогрии, хотя всю Ллогрию отбить не смогли: саксов в Британии оставалось еще преизрядно. Чем дальше на восток мы продвигались, тем яростнее сопротивлялись они, но к осени мы загнали врага обратно на территорию, в два раза меньше прежней. В тот год Кердик даже дань нам выплатил и клялся исправно платить ее в течение десяти лет, хотя, разумеется, обещаний не сдержал. Напротив, привечал каждый приплывший из-за моря корабль и медленно восстанавливал подорванные силы.

Владения Эллы были поделены надвое. Южная половина отошла обратно Кердику, а северная часть распалась на три-четыре мелких королевства: здесь свирепствовали военные отряды из Элмета, Повиса и Гвента. Тысячи саксов подпали под бриттское владычество: собственно, все новообретенные восточные области Думнонии были заселены саксами. Артур подумывал согнать их прочь и отдать земли бриттам, но не многие бритты соглашались туда перебраться, так что саксы остались — они возделывали землю и мечтали о том дне, когда вернутся их собственные короли. Фактическим правителем отвоеванных земель Думнонии стал Саграмор. Саксонские вожди знали, что их король — Мордред, но в те первые годы после Минидд Баддона налоги и подати они выплачивали Саграмору. Это его грозное черное знамя развевалось над старым приречным фортом в Понте; это его воины поддерживали мир и порядок.

Артур возглавил поход ради возвращения захваченных земель, но как только военная кампания благополучно завершилась и саксы согласились на передел границ, он уехал из Думнонии. Кое-кто из нас до последнего надеялся, что Артур нарушит-таки обещание, данное Мэуригу с Тевдриком, но остаться он не захотел. Он ведь никогда не мечтал о власти. Артур принял бразды правления из чувства долга в ту пору, когда король Думнонии был мал, а два десятка честолюбивых военных вождей того и гляди повергли бы страну в хаос междоусобицы. Но на протяжении всех последующих лет Артур лелеял мечту зажить однажды простой, скромной жизнью и, разгромив саксов, наконец почувствовал себя свободным. Я урезонивал его, просил подумать хорошенько, но он лишь качал головой:

— Дерфель, я стар.

— Немногим старше меня, господин.

— Так и ты тоже стар, — улыбнулся он. — Уже за сорок! Многим ли удается прожить сорок лет?