Мордант превыше всего! - Стивен Дональдсон

Териза тихо вздохнула.

— Мы двое — «самая могучая пара в Морданте» и в то же время — «мелкая проблема».

— Все, что нам нужно — это практика, — повторил он, словно пытаясь убедить ее. — Когда он будет готов напасть на нас, то не застанет нас врасплох. Если он попытается напасть на Домне, мы ему руки поотрываем.

После недолгой паузы он закончил, словно человек, примирившийся с отсутствием веры в свою значимость:

— Ничего другого нам не остается.

Может быть, он был прав — Териза не знала. Она не могла найти правильное решение. Он решил, что она будет поступать, как хочет он: этого было достаточно. Это даст ей время подумать. Время отдохнуть. Она невероятно нуждалась в отдыхе. И, не придя ни к какому решению, Териза посмотрела на него и сказала:

— Кстати, что касается Домне. Мне кажется, ты должен скорее отвезти меня в Хауселдон. И представить своей семье.

По какой—то причине ее покорность — и мысль о том, что он возвращается домой — не улучшили мрачного настроения Джерадина. Если он улыбался, то делал это так, что улыбаться в ответ совсем не хотелось. Горечь поражения, видимо, проедала его насквозь, и дурное настроение сменилось непроницаемым выражением лица и замкнутостью.

С невероятным педантизмом, столь непохожим на его всегдашнюю неловкость, столь памятную ей, он собрал вещи, напоил коней и оседлал их.

— Поезжай на жеребце, — сказал он, указывая на одну из лошадей. — Квисс натренировала его возить беременных женщин. Квисс часто ходит тяжелая. Думаю, Тольден решил завести не меньше семи сыновей. — Когда он говорил об этом, его тон смягчился, но впечатление создавалось скорее самими словами, чем их звучанием. —

Но пока что у него пятеро детей, и из них две дочери.

Потеплело; тем не менее, Териза взобравшись на жеребца, укуталась в одеяло. Это был всего лишь второй ее опыт езды верхом, да и седло казалось страшно высоким. Держать одеяло было довольно неудобно — но еще сложнее было бы придерживать разорванную рубашку. Последнее, чего ей хотелось, это прискакать в Хауселдон, выставив напоказ голую грудь.

Когда она устроилась, Джерадин отпустил поводья. Затем вскочил на своего скакуна, клячу с каким—то безумным взглядом, и поскакал вперед.

Сперва они спускались со Сжатого Кулака по холму, а потом дорога стала неровной, словно покоробленная кожа. Даже в тени горы света хватало, и Териза разглядела подснежники, пробивающиеся в траве; она никогда не думала, что они такие яркие — куда ярче, чем ей помнилось. Наконец они с Джерадином выбрались на солнце, к буйству красок: всполохам голубого и сиреневого, розовато—лилового, желтого с оттенками оранжевого, к темно—красным головкам клевера. На склонах холма виднелись деревья, но основные их заросли тянулись вдоль реки. С севера, востока и юга высились горы, до сих пор покрытые снегом, и ей казалось, что они с Джерадином едут по ущелью.

Насколько хватал взгляд к северо—востоку, большая часть провинции Домне была покрыта травой с подснежниками.

Джерадин не ошибся; жеребцом управлять оказалось легко; и она отчасти успокоилась. Они с Теризой продолжали спускаться, проезжая небольшие холмы, и она почувствовала себя настолько уверенно, чтобы на пробу послала коня в галоп. Ощущения — утреннее солнышко, лошадь, его присутствие рядом — было намного приятнее, чем тогда, когда она скакала с Джерадином и Аргусом, и она не сумела сдержать улыбку.

— Да, — услышала она его бормотание, словно он отвечал на ее вопрос. — Провинция Домне прекрасна. Она всегда прекрасна, неважно, что случится с ней — или с Мордантом. Неважно, кто живет здесь и кто умирает, неважно, какие изменения происходят. Кое—что… — он осмотрелся, словно стараясь охватить взглядом всю окружавшую его местность, — кое—что остается.

Он задумался, а затем сказал;

— Может быть, именно поэтому Домне никогда не хотел воевать. И, несмотря на это, король продолжает любить его.

— Я что—то недопоняла. Джерадин пожал плечами.

— В некотором смысле мой отец и есть провинция Домне. За то, что он ценит больше всего, нет нужды сражаться, потому что этому невозможно причинить вред.

Пока лошади взбирались на холм, Териза сосредоточилась на правильной посадке. Дальше почва выровнялась, словно разглаженная ладонями солнца. Она еще не стала плоской, но спуски и подъемы были длинными и удобными, а трава уходила во все стороны до самого горизонта.

Она, наверное, должна была думать о своем странном таланте Воплощения. После многочисленных возражений Териза обнаружила, что действительно обладает талантом. Неужели это все меняло, увеличивало ее ответственность? Но она не чувствовала, чтобы что—то изменилось, она уже выбрала, чью сторону примет в битве за Мордант, все уже решила. Но без зеркала она никак не могла исследовать и развить свои способности, каковы бы те ни были.

Но сейчас ей было неинтересно самокопание. Ей был интересен Джерадин.

— Расскажи мне о своей семье, — предложила она. — Ты рассказывал о них и раньше, но мне кажется, все это было давным—давно. Я хочу знать, с кем встречусь.

— Ну хорошо, тебе не грозит встреча с Вестером, — ответил Джерадин с отсутствующим видом, словно его семья не имела ничего общего с его мыслями. — Он уехал осматривать дальние пастбища. Но это, вероятно, неплохо. Он слишком красив. Женщины постоянно влюбляются в него. А он разобьет твое сердце. Единственное, что его заботит, — это шерсть. Будь шерсть зеркалами, он был бы величайшим Воплотителем в мире. Мы даже не уверены, что он знает, для чего на свете существуют женщины.

Тольден — самый старший—Он наследник и станет Домне после смерти отца… он слишком серьезно относится к этому. Хочет быть провинцией и во всем походить на отца. И ему это удается. Но лучше бы он больше доверял себе и позволял расслабиться.

Они с Домне составляют любопытную пару. Тольден прирожденный садовод — хочет все засеять и вырастить. Поэтому не отходит ни от чего, что имеет хотя бы отдаленные признаки корневой системы. А мой отец следует за ним с пилой, бурча под нос про бесполезную трату времени, и спиливает все, что Тольдену удалось вырастить.

В отдалении Териза заметила отару овец, движущихся мягко, словно туман, по зеленому морю травы. Две небольшие собаки и пастух без труда удерживали отару в гурте; день был спокойный, и животные вели себя смирно. Джерадин и пастух помахали друг другу, но ни один из них не рискнул побеспокоить отару криком.

— Овцы все пасутся, — прокомментировал Джерадин. — Можно загнать их в Хауселдон, но что в том пользы? Вероятно, они будут в большей безопасности вдали от Хауселдона.