Пушкарь (сборник) - Юрий Корчевский

— Пришлось постранствовать, — туманно ответил я.

С трудом вытащил клинки из бревна мачты, уложил в чехол.

До самой ночи купцы-пайщики так и не договорились и продолжили спор утром. Всё-таки решили идти в Трапезунд.

Тут же вышли в море. Шли вдоль берега — так плыть было дольше, однако это не требовало штурманских приборов и познаний, а, кроме того, в случае шторма, можно было укрыться в многочисленных бухточках.

С борта корабля отлично были видны горы, покрытые лесом небольшие горские селения, ставшие в моё время курортными городами Геленджиком, Туапсе, Сочи.

К исходу второго дня мы ошвартовались и переночевали в Сухум-кале, а следующим вечером, когда уже смеркалось, вошли в гавань Трапезунда. Город лежал на склонах гор, спускавшихся уступами к морю.

Утром после завтрака купцы дружно направились на базар, я же стал искать местных лекарей, расспрашивая прохожих. Таковых в городе было немало, но, посетив троих, я сделал вывод, что всё их умение заключалось в лечении травами. Похоже, хирургическим лечением здесь не занимался никто.

Я приуныл. Моё дело сложное — не товаром торговать. Чтобы набрать пациентов, нужно длительное время, которого у меня не было, или сделать редкую операцию известному в городе человеку, каковую мне пришлось делать в Венеции. Тогда я стал известен чуть ли не за один день, обеспечив себя надолго работой. Похоже, Трапезунд для моей хирургической практики не подходит.

Купцы заявились на корабль тоже расстроенные. Русские купцы на торге были, даже не единицы — на базаре был «русский» угол. И товаров из России было полно. Составлять землякам конкуренцию было бы неразумно — могли упасть цены. Решили плыть дальше, в Стамбул. Не откладывая, отплыли.

Море было спокойным, тёплым, дул попутный ветер.

Следующим днём мы оставили слева Синоп. В далёком будущем у этого курортного города, в Синопской бухте, турецкий флот потерпит от русской эскадры адмирала Нахимова сокрушительное поражение.

Но, однако, любая дорога когда-нибудь кончается. Вперёдсмотрящий прокричал: «Вижу золотые купола!» Все бросились к борту. И впрямь — диво. Вдали виднелись городские постройки, и над ними высились золотые купола Софийского храма, а ныне мечети Ай-София. Да и сам Стамбул не что иное, как бывший Царьград-Византия, а затем — Константинополь.

Мы вошли в бухту, тесную от многочисленных кораблей, и едва нашли место у причала.

Вскоре заявились турки из портовой администрации, взяли мыто, не отказались и от мелкой мзды. Всё, путь в город нам открыт.

Купцы степенно пошли на базар. Я тоже отправился в город. Удивляла смесь архитектуры мусульманской и христианской, оставшейся от былого Константинополя. Светлые, воздушные виллы византийских подданных соседствовали с высокими башнями минаретов.

Улицы были полны народа. Рабы тащили на спинах тюки, важно шествовали турки-сельджуки, овеваемые опахалами из перьев, что несли за ними темнокожие эфиопы. Жилистые нумидийцы, блестя обнаженными торсами, несли носилки, прикрытые кисеёй, защищавшей господина от любопытных взоров. Ремесленники везли на базар на осликах громадные узлы и мешки. Со стороны было даже удивительно — огромные тюки скрывали ослика, и казалось, что груз медленно плывёт по улице сам по себе. Бегали мальчишки-водоносы, предлагавшие воду из заплечных кумганов.

Я крутил головой по сторонам, не переставая удивляться.

Вместе с потоком людей я вышел на площадь. Здесь явно происходило непонятное действо, народ толпился вокруг какого-то сооружения. На помосте стоял турок в зелёной чалме — явно из мусульманского духовенства, заканчивающий чтение фет- вы. Я ничего не успел ещё понять, как турок отошёл в сторону, и на помост вытолкнули несколько мужчин со связанными руками.

Вышел палач с подручным — оба в красных балахонах, закрывавших голову, только для глаз были прорези. Помощник палача развязывал жертве руки и клал его левую руку па деревянную плаху. Палач саблей отрубал руку по локоть. Сабля была необычной — широкой, с длинным лезвием, вероятно специально сделанной для подобных экзекуций.

Площадь оглашалась криками жертв. Стоявшие рядом со мной жители одобрительно кивали головами.

— Что происходит? — спросил я.

Ко мне повернулся сосед слева, седобородый турок почтенного возраста. Оглядев меня, он спросил:

— Ты чужеземец?

— Да, из Московии.

— Тогда знай, что по фетве «шейх-ум-ислами» казнят воров, кравших имущество у почтенных горожан.

— Спасибо, почтенный. Кто правит страной?

— Ты не знаешь? — удивился старик. — Милостью Всевышнего Селим Второй, внук Баязета «молниеносного», побившего византов, да продлятся его годы.

— А может быть, подскажешь мне, где живёт искусный лекарь?

— Конечно, старый Ибрагим знает всё в городе. Пойдём, я тебя провожу — это недалеко.

Ибрагим бодро зашагал по улице. Я пошёл следом. Старик решил меня просветить.

— Вот при Сулеймане Великолепном порядка больше было, Селим же слаб, но великий визирь Мехмед Соколлу правит сильной рукой, да поможет ему Аллах.

Потом старик спохватился, что не след рассказывать иностранцу о правителе, и перевёл разговор на детей и внуков.

Вскоре мы остановились перед глухим и высоким забором.

— Здесь живёт самый искусный лекарь Истам- була, почтенный Джафар-оглы. Стучи в дверь, а я пойду по своим делам.

Я взялся за бронзовое кольцо двери, постучал. Когда я спросил Джафара-оглы, меня проводили

в дом. Пока я шёл, осматривал жилище. Сложенный из розового туфа дом выглядел великолепно — чувствовалась рука большого мастера. Мне показалось, что дом ранее принадлежал знатному византийцу, после захвата Константинополя турками попал к новому хозяину и переделывался в его вкусе. Например, забор — глухой и мрачный, резко контрастировал с особняком.

Меня усадили на низкую скамейку, и вскоре из внутренних покоев вышел сам хозяин, Джафар- оглы. Радушно улыбаясь и прикладывая руку к сердцу, он поприветствовал меня и, усевшись на груду подушек на ковре, деловито осведомился, какая беда привела меня к нему. Я как есть рассказал, что сам являюсь лекарем и хотел бы попрактиковать.

Джафар задумался, потом высказал резонное желание посмотреть на мои навыки.

— У меня есть больной с большой грыжей живота, может уважаемый русский гость возьмётся его оперировать?

Я согласился и утром явился к Джафару со своими инструментами. Мы договорились, что я проведу всю операцию с начала до конца. Джафар лишь будет смотреть и вмешается в случае необходимости.