Царьград (сборник) - Александр Харников

А ранение свое я получил следующим образом. Вчера с утра новобранцам выдали форму и оружие, после чего они принесли торжественную присягу Ирландскому королевству. Конечно, когда я слышу про королевство, вспоминаются слова Жванецкого про старое кладбище в Одессе, которого «тоже уже еще нет».

Но на Булонском съезде было решено, что королевство де-юре не прекращало существовать – Ирландия была оккупирована, только и всего. И возвращение потомка законного короля на престол полностью легитимно.

Так вот, после принесения присяги я произнес короткую речь – поблагодарил новых стрелков за их гражданский долг и мужество, и за служение Отечеству. После чего я поклонился и повернулся, чтобы идти. Но тут один из новобранцев выхватил из-за пазухи пистолет и выстрелил в меня. Ранение было несерьезным, покушавшегося толкнули под руку, и пуля лишь задела мою королевскую задницу по касательной.

Но, увы, я теперь какое-то время не смогу сидеть – не только верхом, но и просто на стуле. Я успел приказать взять стрелка живым – другие новобранцы, как мне потом доложили, избили его до полусмерти, а кто-то уже готовил веревку. Моя «личная гвардия», ссылаясь на мой приказ, сумела вырвать несчастного из рук добровольных палачей.

Допрашивал его прикомандированный ко мне особист, старший лейтенант Женя Червоненко. На допросе выяснилось, что покушавшегося звали Чарльз Мак-Сорли, и был он кузеном того самого Фергуса Мак-Сорли, который был одним из делегатов на Булонском съезде. Недавно стало известно, что этот самый Фергус МакСорли нас предал. Чарльз, как оказалось, был оголтелым «республиканцем» и ненавидел монархию и всех монархов.

Мы заранее строжайшим образом проинструктировали всех наших людей на местах не только не вербовать известных «республиканцев», но даже никак не давать им знать про формирование Королевских стрелков, и про планы восстания. Поэтому, похоже, что Чарльза Фергус подослал специально. Женя рассказал, что после покушения ребята из Белфаста сдали ему еще одного «республиканца» – некоего Джона О'Гормана. Выяснилось, что он должен был дублировать Чарльза. Но, по его словам, услышав мою речь, он решил, что лучше Ирландское королевство, чем продолжение английского гнета. Как бы то ни было, он не стрелял.

Зато эти два человека много чего рассказали нашему особисту о Фергусе Мак-Сорли. Теперь я думаю, что раз уж так сложилось, то неплохо бы воспользоваться этим милым человеком для дезинформации наших английских «друзей». Конечно, всем агентам на местах были высланы примерно одинаковые инструкции – понятно, что все кончится отбоем. Но нам хотелось, чтобы англичане поверили в Рождественское восстание. А вот теперь можно будет сделать эту дезинформацию более адресной.

Кстати, наши друзья-фении обнаружили, что англичане установили наблюдение за двумя другими агентами – в Дублине и Корке. Они же, в свою очередь, установили свое наблюдение за тамошними агентами. Но, судя по всему, в отличие от Мак-Сорли, эти люди предателями не были. Скорее всего, за ними следили, получив информацию, которую Скотленд-Ярд, в свою очередь, получил от Фертуса Мак-Сорли.

Я распорядился как можно скорее убрать этих двоих из Ирландии, пока они еще не арестованы. В каждом ирландском городе у нас было по одному «запасному» агенту, лежащему «на дне». А в Дублине таких было аж двое.

Насчет же О'Гормана, да и Мак-Сорли я решил их помиловать – все-таки мое будущее «величество» не слишком-то и пострадало. К тому же – король я или не король. Нужно будет обсудить это со старшим лейтенантом Червоненко. Он, кстати, настаивает на смертной казни для Чарльза Мак-Сорли, и на тюремном заключении для О'Гормана. Посмотрим. Тюрем у нас в любом случае пока нет, и нет никакой возможности держать этих двоих под стражей до бесконечности. А стоит их выпустить, как парни моментально порвут обоих в мелкие клочья, особенно Мак-Сорли.

Наша «гвардия» осмотрела личные вещи всех новобранцев – больше ни единого пистолета или каких-либо других опасных предметов не нашли. Конечно, у всех есть штатное оружие, но с этим риском придется жить. Женя просил меня больше не участвовать в общих тренировках и не появляться на людях, кроме как в сопровождении внушительной охраны. Но я подумал – дудки. Не буду я прятаться от своих солдат.

А вот бронежилет, как Женя тогда потребовал, я надеть согласился – заметив при этом, что задницу он, увы, не защищает. Хотя, как тот резонно заметил, целился Мак-Сорли мне отнюдь не в мягкое место, так уж получилось. Просто его толкнули под руку. Да, и точность у таких устаревших пистолетов сама по себе низкая. Будь у Чарльза револьвер Адамса или Кольта – вот тогда меня, возможно, уже не было бы на этом свете.

Тут мои размышления прервала красивая девушка в погонах лейтенанта медицинской службы. Не полюби я Александру, я б с удовольствием приударил за Леной.

– Ваше величество, – сказала она, показав мне розовый язычок, – меня просили передать, что, пришел югоросский конвой, и скоро начнется разгрузка.

– Хорошо, Леночка, – ответил я, – я сейчас выйду к ним.

Она вспыхнула:

– Больной, как врач, я требую, чтобы вы остались в кровати – иначе есть риск…

– Леночка, если уж вы называете меня то «величеством», то больным, то давайте договоримся, что я, как «величество», могу сам решить, что мне нужно и чего не нужно делать. Лады? – вежливо сказал я, принимая вертикальное положение и стараясь при этом не задеть свою многострадальную задницу.

– Больной, делайте, что вам приказано, – в голосе девушки явственно прозвучал металл. – Моя работа – проследить, чтобы вы полностью поправились. Так что не делайте глупостей. Это мой приказ, как врача.

Да, конечно, «король Ирландии» по табели о рангах выше лейтенанта медицинской службы, но врач есть врач. Пришлось смириться.

Там же, час спустя

Вскоре ко мне в санчасть пришел капитан 1-го ранга Перов, командир БПК «Североморск», и старший конвоя.

– Здравия желаю, товарищ капитан Первого ранга! – сказал я и отдал честь, стараясь выглядеть как можно бодрее.

– И тебе не болеть, твое величество, – засмеялся тот. – Лежи уже. Место, куда тебя ранили, можешь не показывать – все уже наслышаны. В этот рейс мы привезли тебе только немного снаряжения и продовольствия. Но в следующий раз жди гостинцев.

В Константинополе для твоей артиллерии и артиллерии Конфедерации почти готовы усовершенствованные полевые 87-миллиметровые пушки Круппа и полевые 122-миллиметровые гаубицы, примерно как «образца 1910 года». Только что сообщили, что выстрелы к ним будут под бездымный порох, как и патроны к вашим маузерам и винчестерам. У Менделеева, как и в той истории получился пироколлодийный порох. Технология уже передана нам, и теперь опытное пороховое производство в арсенале Константинополя в ближайшее время будет работать только на вас и на конфедератов. Подарок, значит, янки и бриттам, чтобы им пусто было. Ну, а сейчас сюрприз уже лично для тебя. Выздоравливай, герой.

С этими словами он достал из внутреннего кармана почтовый конверт с российской маркой, проштемпелеванной двуглавым орлом, где, как я заметил, присутствовало слово «Харьковъ».

После того, как капитан 1-го ранга Перов ушел, я дрожащими от волнения руками вскрыл конверт. Письмо было от моей любимой Сашеньки Кропоткиной. Она писала мне о том, как добиралась домой, как скучает по мне, и как она ждет скорой встречи со мной. Но главным в письме были слова:

«А папенька мой сначала запретил мне с вами даже переписываться, как я его ни умоляла. Но потом он сжалился над моими слезами и начал наводить о вас справки. В результате в наш дом пришел какой-то очень важный господин. После разговора с ним папенька совершенно к вам переменился. Теперь он говорит, что Вы, мой любимый, не просто офицер, а еще и югоросс, да к тому же весьма знатный. И папенька говорит, что не будет препятствовать нашему браку, и даже будет рад породниться с таким человеком, как Вы, конечно, если Вы лично у него попросите моей руки».

И вдруг хмурый день в мгновенье ока преобразился. Как это часто бывает, весенний ветер прогнал тучи, засияло яркое солнце и запели птицы… Но еще более радостно стало у меня на душе. Ирландская корона – это так, пустяки, здесь главное – служба моему настоящему, а не ирландскому отечеству, ради которого я пошел на все это.

А вот то, что Сашенька будет моей, переполняло все мое сознание невообразимым счастьем. Но увижу я ее еще нескоро – сначала мне предстоит провести несколько месяцев на этом продуваемом всеми ветрами острове, а потом – битва за освобождение Ирландии, и лишь потом я смогу усадить ее рядом с собой на ирландском троне. Но я знаю, что меня будут ждать – и «когда наводят грусть желтые дожди», и когда снега в Харькове метут, и когда у нас на Корву жара…

9 ноября (28 октября), Полдень. Куба, Гуантанамо