Память, Скорбь и Тёрн - Уильямс Тэд

Эолеру казалось, что она теряет рассудок. Он боялся за нее, за свой народ и за себя тоже. Граф следил за ее постепенной деградацией. Смерть Ллута и предательское убийство ее брата Гвитина что-то надломили в ней, но рана была в том месте, которое было недоступно для Эолера, его участие лишь усугубляло ситуацию. Он не мог смириться с тем, что его попытки помочь ей вызывают у нее досаду, но понимал, что королевская дочь боится жалости больше смерти.

Не в силах смягчить ее боль или собственную боль при виде ее страданий, он мог бы по крайней мере помочь ей выжить. Но как сделать это, если королевская дочь не хочет быть спасенной?

Сегодня Мегвин поднялась до того, как первый проблеск рассвета просочился через щелку в потолке пещеры, взяла факелы и веревки, а также ряд других зловещих предметов и исчезла в тоннелях. Она не вернулась до конца дня. После ужина Эолер, усталый после патрулирования в Цирккольском лесу, отправился за ней. Если он не найдет ее в ближайшее время, он вернется и снарядит поисковую партию.

Больше получаса он шел по петляющим тоннелям вниз, помечая свой путь на стенах и следя за быстро сгорающим факелом. Он уже прошел то место, откуда, как он убеждал себя, запас факелов позволил бы вернуться. Ему не хотелось сдаваться, но если он не повернет обратно, то заблудившихся окажется двое. Какой толк будет от этого?

Он, наконец, остановился в грубо вытесанном зале, из которого в разные стороны вели черные дыры коридоров. Он выругался, поняв, что настало время перестать себя обманывать. Мегвин может быть где угодно: он мог даже пройти мимо нее. Он возвратится и будет встречен насмешками, потому что принцесса уже вернулась живая и невредимая с час назад. Эолер мрачно улыбнулся и завязал хвостом растрепавшиеся черные волосы. Лучше стерпеть немного шуток, чем…

Тоненький голосок зашептал в каменном зале призрак мелодии, слабый, как стершиеся воспоминания.

Крепче Друкхи обнял ее. Лес и пустыня слышали, как он стонал. И там, где два сердца бились, Только одно сжалось от горя.

Сердце Эолера забилось сильнее. Он вышел на середину зала, сложил руки у рта.

— Мегвин! — крикнул он. — Где вы, моя леди? Мегвин!

Стены глухо вторили крику, но ответного голоса не раздалось.

— Мегвин, это Эолер! — позвал он еще раз. Он снова подождал, когда смолкнет хор кричащих голосов. На этот раз молчание нарушил еще один едва различимый отрывок песни:

…Алая кровь на белой щеке. Растрепались волосы Ненайсу, Черные волосы на зеленой траве.

Покрутив головой, он, наконец, определил, что громче всего пение звучит у выхода слева. Он просунул голову в отверстие и удивленно вскрикнул, чуть не провалившись в темноту. Ухватившись за стены, он удержался, затем наклонился, чтобы поднять факел. В этот момент пламя зашипело и погасло. Его рука попала в воду у ручки факела, а дальше была пустота. Перед его глазами танцевало последнее, что он увидел перед тем, как погас факел: грубо начерченный, но различимый рисунок на черной пустоте. Он стоял на верху грубой каменной лестницы, которая падала вниз, в круто спускавшийся тоннель: бесконечный ряд ступеней, ведущий, кажется, к центру земли.

Черная тьма. Он оказался пойманным в абсолютной тьме. Эолер почувствовал сжимающий горло приступ страха, но подавил его. Он слышал голос Мегвин, он был почти уверен в этом. Конечно, это так! Кто еще может петь старую эрнистирийскую песню в глубинах мироздания?

Тихий детский страх чего-то, таящегося в темноте и вызывающего жертву знакомыми голосами, зашевелился в нем. Да что же он за мужчина в конце концов?!

Он коснулся стен. Они были сырыми. Ступенька перед ним, когда он встал на колени; чтобы ощупать ее, оказалась провалившейся посередине: на ней была вода. На некотором расстоянии от нее была еще ступенька. Дальше он ногой нащупал еще одну.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Мегвин! — позвал он снова, но больше никто не пел. Осторожно ступая, держась руками за стены с обеих сторон, Эолер стал спускаться по грубым ступеням. Последняя вспышка света и выхваченная ею картина исчезли из глаз. Он напряг зрение, но ничего не увидел. Звон капель, стекающих по стенам, был единственным звуком, кроме звука его собственных шаркающих шагов.

После того, как он осторожно преодолел множество ступеней, лестница кончилась. Насколько он мог понять на ощупь, поверхность под ногами была ровной. Эолер сделал несколько осторожных шагов вперед, снова проклиная себя за то, что не захватил кремни. Кто мог предвидеть, что этот короткий поиск принцессы превратится в борьбу за жизнь? И где же та, что пела, будь то Мегвин или какой-нибудь менее дружелюбный обитатель пещер?

Тоннель казался ровным. Он стал осторожно продвигаться вперед, следуя всем поворотам, держась одной рукой за стену, а другой ощупывая темноту перед собой. После нескольких шагов тоннель снова повернул. С огромным облегчением он почувствовал, что что-то может различать: слабое свечение озаряло внутренность тоннеля, свечение стало ярче у нового поворота впереди.

За углом он окунулся в поток света, лившийся из отверстия в стене. Каменный коридор уходил дальше, заворачивая направо, а потом ничего не было видно. Всё внимание Эолера сосредоточилось на дыре в стене. Сердце его тревожно забилось, он опустился на колени и, заглянув в отверстие, моментально вскочил, так что стукнулся головой о каменный свод. Через мгновение он спустил ноги в отверстие и соскользнул с пола тоннеля прямо в дыру, приземлился на полусогнутые ноги, чтобы не упасть, затем медленно выпрямился.

Он оказался в обширной пещере, ребристый потолок которой, украшенный свисающими каменными зубцами, казалось, колеблется в неровном свете двух мигающих масляных светильников. В конце пещеры была огромная дверь в два человеческих роста, укрепленная вровень с поверхностью скалы — так точно пригнанная, как будто она вросла в скалу, а ее мощные петли казались вделанными прямо в стену пещеры. Прислонившись к этой двери, среди мотков веревки и инструментов сидела…

— Мегвин! — воскликнул он и бросился к ней, спотыкаясь о неровности пола. Голова принцессы покоилась неподвижно на коленях. — Мегвин, вы…

Она подняла голову при его приближении. Что-то в ее глазах заставило его резко остановиться.

— Принцесса?..

— Я заснула, — она медленно провела рукой по своим рыжим кудрям. — Спала и видела сон… — Мегвин замолчала и посмотрела на него. Лицо ее было черно от грязи, глаза странно сияли.

— Кто… — начала она, потом снова потрясла головой. — Эолер! Мне снился очень странный сон… Ты меня звал…

Он подскочил к ней и присел на корточки рядом. Казалось, с ней ничего не произошло. Он быстро ощупал ее голову, чтобы выяснить, не упала ли она.

— Что ты делаешь? — спросила она без особого удивления. — И что ты делаешь здесь?

Он отстранился, чтобы заглянуть ей в лицо.

— Это я должен вам задать этот вопрос, моя леди. Что вы здесь делаете? Ваши люди страшно встревожены.

Она лениво усмехнулась.

— Я знала, что найду, — сказала она. — Я это знала.

— О чем вы говорите? — спросил рассерженный Эолер. — Пошли. Нам пора возвращаться. Благодарение богам, что у вас есть лампы, а то мы бы оказались в этой ловушке навсегда!

— Так ты явился без факела? Глупый Эолер! Я с собой уйму всего притащила, потому что до верхних пещер так далеко. — Она указала на свои разбросанные инструменты. — У меня, кажется, есть хлеб. Хочешь есть?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Эолер сел на пятки, сбитый с толку. Значит, так ведут себя люди, безнадежно сошедшие с ума? Принцесса казалась вполне довольной здесь, в дыре глубоко под землей. Что с ней произошло?

— Я снова спрашиваю вас, — сказал он как можно спокойнее. — Что вы здесь делаете?