Гибель Богов. (трилогия) - Ник Перумов

Брызнула кровь, правая рука Белого Единорога повисла… но тут подоспела стража, частокол копий и стена щитов отгородила быстро теряющего кровь и силы Трогвара от дико рычащего, точно горный медведь, Атора. Даже раненый, с одной повинующейся ему левой рукой, он пытался проложить себе дорогу к Трогвару, пусть даже и по телам ни в чем не повинных стражников. Однако Владычица уже вскочила с места, через поле бежали еще добрых три десятка ее гвардейцев (во главе с Капитаном Умбато!), и Атор, все еще скрежеща зубами от боли и гнева, вынужден был покориться.

У Трогвара еще хватило сил самому гордо покинуть ристалищное поле, несмотря на хлеставшую из рассеченной руки кровь. Он уходил, твердо зная, что долго соседствовать с Великим Атором на этой земле ему не суждено.

ГЛАВА XX

И никто не знал, что заточенная в глубокий подземный каземат принцесса Арьята, которой не так давно исполнилось тридцать три года, видела и слышала все это. Уже несколько лет, как дворцовая тюрьма была заброшена, из коридоров убрали факелы, и вокруг принцессы сгустился сплошной, непроглядный мрак. Пищу ей приносил теперь один-единственный старый тюремщик, не имевший даже сменщика, и лишь раз в три дня свет от его тусклой лучины падал на осклизлые стены каземата. О ней словно бы все забыли — или, по-видимому, пытались уверить в этом. А может быть, рассчитывали, что мрак и голод — кормили теперь заметно хуже и меньше, чем раньше, — довершат дело: если и не убьют тело Арьяты, то по крайней мере отнимут рассудок.

Однако, если такой замысел и существовал, его создателей ждало горькое разочарование. Мрак не нависал, не тяготил своей страшной тяжестью, по капле выдавливая способность мыслить и чувствовать, напротив, принцесса ощущала, что ее как будто обнимают незримые, но мягкие крылья огромной совы, и порой ей даже чудилось, что она видит блеск больших и круглых глаз загадочной птицы. Под этим черным покрывалом оказалось неожиданно тепло, уютно и безопасно, и перед внутренним взором Арьяты словно бы стали развертываться один за другим странные свитки с подробными описаниями колдовских приемов. Обучение у Ненны не пропало даром упорно напрягая ум и память, принцесса уверенно продвигалась вперед. В первую очередь ей хотелось овладеть далековидением — она сгорала от желания узнать, что творится сейчас в ее собственном королевстве. Иногда ей мнилось, что она уже добилась успеха, что стены камеры сейчас исчезнут и она окажется в любом месте ее любимого Халлана, однако пока она не могла увидеть ничего, кроме неясных, смутных теней на самом пределе внутреннего зрения. Она понимала, что уперлась в какое-то странное препятствие и, чтобы одолеть его, нужна была помощь извне.

В тот день, когда Трогвар выходил на ристалищное поле, Арьяту почему-то не покидала странная, гнетущая тревога, она не находила себе места. Что-то неладное творилось совсем близко от этого дворца… что-то неладное, опасное. Для нее? — нет, для кого-то одной с ней крови., одной густой алой крови Королей… И тут молнией сверкнуло озарение: Трогвар! Она не могла ошибиться. Да, он выжил и вырос, это его, который может стать сильнейшим из смертных колдунов Халлана, чувствовала она сейчас где-то совсем рядом со своей темницей. Во что бы то ни стало она должна его увидеть!

И она, зажмурившись, словно в камере был свет, который мог бы ей помешать, изо всех сил потянулась туда, на волю Она представила себе столицу, дворец, рыночные площади… Нет, там его не было. Взор скользил дальше. Пока это было еще не видение, просто память услужливо воскрешала перед ней картины давно ушедшего прошлого. Главные улицы… городские ворота… нет. Ближе, ближе! Скаковое поле… Большой Купеческий Двор… и наконец — Поле Правды!

Обжигающий свет хлынул со всех сторон. Он был там, Арьята чувствовала это, он был там и пытался совершить какое-то несложное магическое действие. Пока принцесса еще ничего не видела, но тянулась и тянулась вперед, и вот среди ослепительного сияния она увидела неподвижно лежащую фигуру, Сердце подпрыгнуло так, что на мгновение у Арьяты даже прервалось дыхание, — это был Он!

Сперва она видела только его, весь окружающий мир тонул в яростно-белом свете; но затем сияние стало мало-помалу угасать, проявилось остальное — сарай, солома, все прочее, и наконец стены темницы исчезли полностью; Арьята незримой стояла посреди турнирного поля, с замирающим сердцем и прижатыми к груди руками, следя за перипетиями схватки. Она забыла обо всем, даже о тяготах собственного заключения; светом и жизнью для нее стал сейчас этот юноша, так похожий на бесследно исчезнувшего отца.

Когда за Трогваром по песку протянулась кровавая дорожка, Арьята застонала, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание от ужаса; лоб ее покрылся крупными каплями пота, в горле пересохло. Быть может, она и хотела бы отвести глаза, не в силах смотреть на происходящее, однако Трогвар словно зачаровал ее взгляд, зрачки Арьяты следовали за младшим братом, точно прикованные.

Когда стало ясно, что Трогвар быстро теряет силы и ужасная развязка близится, Арьята, собрав в кулак всю волю, попыталась ударить новообретенной силой по сознанию Атора, замутить его взгляд, отяжелить руки — пусть не смогут поднять меча! — спутать незримыми цепями ноги… Атора она узнала сразу же, пусть и постаревшего на семнадцать лет; и самым жгучим желанием ее в те мгновения было, чтобы брат отомстил бы за тех, кто погиб, пытаясь помочь ей, Арьяте, тогда разыскать его. Эммель-Зораг, его слуги… Они убили их, этот Атор вкупе с самозванной Владычицей Халлана; но время платить по старым долгам еще придет, Арьята не сомневалась.

Правда, ей не удалось сколько-нибудь сильно помешать Атору. Один-единственный раз, когда она видела, что лишь волосок отделяет Трогвара от гибели, ее сознание, как и той давно минувшей ночью в доме Гормли, взорвалось в неподвластном рассудку усилии, ненависть к Атору и той, кому он служил, обратилась в невидимый аркан, на мгновение, прежде чем порваться, притянувший к земле мечи Атора.

Клинки Трогвара достигли цели…

Потом все кончилось, раненого Трогвара подхватил какой-то немолодой седоусый воин со странно знакомым Арьяте лицом, как будто она видела его еще до страшных дней переворота. Вроде бы он принадлежал к отцовской избранной гвардии… или нет? Все ж таки столько лет прошло… (Принцесса не сбилась со счета дней и лет лишь потому, что старый тюремщик пренебрег запретом на разговоры с ней. Правда, все их беседы начинались и заканчивались лишь одним — какой нынче день, месяц и год.)

Арьята оставалась в чудесном озарении далековидения долго, покуда хватало сил. Наконец, прервав свое созерцание, она вновь очутилась в темной камере, однако теперь она не показалась ей ни темной, ни ужасной. Внутри Арьяты все пело — Трогвар жив! И она не сомневалась, что теперь скоро выйдет отсюда. Чудо, которого принцесса ждала долгих семнадцать лет, наконец свершилось.