Белые одежды. Не хлебом единым - Владимир Дмитриевич Дудинцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дмитрий Алексеевич чуть заметно поклонился ей. Она посмотрела на него и даже не двинула бровью. Дмитрий Алексеевич понял все и подошел к молодому человеку.
— Лопаткин? — сказал тот, не поднимая глаз. — Присядьте, пожалуйста. — И так же, не поднимая глаз, ответил добряку, раскрывшему перед ним портсигар: — Спасибо, не курю.
Дмитрий Алексеевич сел на диван. Несколько минут длилась та особая, настоящая тишина, которая бывает в комнатах с хорошей звуковой изоляцией. Потом в приемную быстро вошли, шаркая и оживленно беседуя, заместитель министра Шутиков и начальник технического управления Дроздов. Дмитрий Алексеевич поднялся, приветствуя своих старых знакомых, но те его не заметили.
— У себя? — спросил Шутиков.
— Да, да… — ответил молодой человек и встал, одергивая пиджак.
И оба они, секунду помешкав, вошли под синюю портьеру, в коридорчик, который вел к двери министра. Опять наступила тишина. Дмитрий Алексеевич знал, что в кабинете министра сейчас говорят о нем. «Ах, как это долго», — подумал он и вдруг почувствовал сильнейший укол в груди: это засипел электрический сигнал за спиной молодого человека. Тот мгновенно встал и ровным шагом ушел под портьеру.
«Меня», — подумал Дмитрий Алексеевич. Но молодой человек вернулся и как ни в чем не бывало сел за свой стол. Опять потекли долгие минуты. Потом еще раз засипел сигнал, молодой человек ушел под портьеру, вернулся и чуть не убил Дмитрия Алексеевича тихими славами:
— Товарищ Лопаткин…
Пройдя полутемным коридорчиком, Дмитрий Алексеевич открыл высокую дверь, облицованную карельской березой, и увидел еще один зал с громадными окнами в двух противоположных стенах. Это и был кабинет министра. У правого окна, ближе к дальней стене, стоял письменный стол и перед ним два кресла. За столом сидел министр в генеральских белых погонах. В креслах — Шутиков и Дроздов.
Дмитрий Алексеевич пересек обширное светлое и мягкое поле ковра, и когда он уже подходил к столу, министр встал и поспешил ему навстречу, наклоняясь вперед, протянув руку. Он был коренаст, плотен и не стар — лет пятидесяти. Он сильно встряхнул руку Дмитрия Алексеевича, сказал ему: «Садитесь», и Дроздов тотчас вскочил со своего кресла и пересел на стул около окна. Дмитрий Алексеевич подержал мягкую, с жемчужным глянцем руку Шутикова, потом пожал сухонькую, но сильную ручку Дроздова и осторожно сел в нагретое им кресло.
— Так я разбирался, товарищ Лопаткин! — сказал министр. Лицо у него было лобастое, под глазами коричневые мешки, взъерошенные волосы стояли над костяным лбом, он был похож на известный портрет Бетховена. — Идея мне нравится, — сказал он. — Только я не все тут понял…
— Может, вы разрешите доложить? — спросил Дмитрий Алексеевич.
— Ну, ну! Показывайте, что тут у вас…
Дмитрий Алексеевич сразу же развернул и положил на стол большой лист.
— Вишь ты, изобретатель! — Министр ухмыльнулся. — Уже и светокопию успел сделать!
Он внимательно выслушал объяснения автора, ни разу не перебив его. Только один раз спросил осторожно:
— Что же это у вас — шток, кажется, неравнопрочен?
— Он не инженер, Афанасий Терентьевич, — защищая Лопаткина, ответил Шутиков. — Это мы исправим…
И приветливо засветился желтым золотом коронок и тонкой золотой оправой очков.
В эту минуту дверь кабинета вдали приоткрылась.
— Можно, Афанасий Терентьевич? — спросил молодой человек с круглыми бровями. Неслышно ступая на носках, он подошел и положил с краю на стол штук пятнадцать мраморно-разноцветных тяжелых дощечек с наклеенными на них бумажками, — должно быть, образцы каких-то материалов.
— Все здесь? — спросил министр. Не глядя, протянул руку в сторону, потрогал, передвинул образцы, и молодой человек, так же неслышно ковыляя на носках, ушел.
— Да… так идея мне нравится, — сказал министр Шутикову. Потом, положив руку на чертеж, он посмотрел на Дмитрия Алексеевича. — У нас уже делают одну такую машину. Максютенко со товарищи. Вот… Леонид Иванович Дроздов опекает. Вы не знакомы с их машиной?..
— Как же! Приходилось, — сказал Дмитрий Алексеевич с недоброй улыбкой.
Недобро улыбнулся и Дроздов, не глядя на Лопаткина. Но министр ничего этого не заметил.
— Леонид Иванович! Твой соперник! Ты должен быть благородным! А? Соревноваться придется! — Он засмеялся, и Дроздов, улыбаясь, наклонил голову.
Потом министр нахмурился.
— Вы что-то пишете, вас два года мариновали? — сказав это, он достал из ящика объемистый портфель из матово-шоколадной толстой кожи и одну за другой стал укладывать дощечки в его атласное нутро.
— Это гипролитовцы. Не разобрались сразу, — сказал Шутиков.
— Тут вот какая история, — с серьезным видом перебил его Дроздов. — Разрешите, Афанасий Терентьевич? У товарища Лопаткина был другой проект, встретивший ряд принципиальных возражений как со стороны нашей науки, так и со стороны…
— Вот из этого негодного проекта вы и взяли идею для своей машины, — сказал ему Дмитрий Алексеевич. — Для той, которую вы строите.
Министр захохотал и припал к столу, качая головой.
— Ах ты, господи! Молодец! Ей-богу, молодец! Сразу видно — изобретатель! Ну, честное слово, все по одной мерке скроены.
Только сейчас Дмитрий Алексеевич заметил, что министр куда-то торопится. Афанасий Терентьевич смеялся, движения его были свободны, но рука — рука выдавала все. Она дрожала, ей хотелось побарабанить по столу. Она не удержалась, протянулась к портфелю и громко защелкнула замок.
— Так что ты говоришь, Леонид Иванович? — спросил министр.
Дроздов, который смеялся вместе с Шутиковым и министром, откашлялся и продолжал, весело косясь на Дмитрия Алексеевича:
— Тот проект встретил ряд возражений по существу, и товарищ Лопаткин это знает. Что касается волокиты с этим, с новым вариантом, то…
— Что же вы мне не позвонили, Дмитрий Алексеевич? — мягко удивился Шутиков. — Я же вам говорил тогда, в личной беседе: звоните, заходите! В одиночку вы не сможете протолкнуть самый идеальный проект. У нас в институтах, знаете, нужно идти напролом, как идет лосось. Видели когда-нибудь, как лосось прыгает вверх через водопад? Нет? Ну, так когда-нибудь мы с вами съездим на Карельский перешеек…
— Погоди, рыбак, — сказал ему министр. — Про рыбу потом.
И Шутиков, виновато сияя, стал смотреть на свои колени.
— Что же мы будем делать с товарищем Лопаткиным? — спросил министр.
— На заключение? — осторожно предложил Дроздов.
— Ты кого имеешь в виду?
— Василия Захаровича Авдиева.
— А он не угробит? Василий Захарович-то? Может, Флоринскому — для разнообразия? Авдиев-то теперь все оправдаться норовит. А?
— Он даст
