Там, за синими морями… (дилогия) - Елена Кондаурова

– Боюсь, что твоему хозяину теперь уже ничего не нужно, лапочка! – Еще шире улыбнулся рыцарь. – И слуги меньше всего! – Чуть обернулся к своему товарищу. – Дьёр, займись!

Тот, которого назвали Дьёром, лениво поднялся и подошел к своему товарищу. Он был выше его на голову, но узкий и длинный, как змея.

– Что, самому трудно мечом махнуть?

– А этого ты потом ловить будешь? – Первый рыцарь неуловимым даже для Таша движением схватил не успевшего охнуть пацана и дернул на себя. – Ага, попался, звереныш!

Дьёр, ухмыльнувшись, перевел взгляд с дергающегося в объятиях его товарища пацана на Таша, и тот понял, что ему крышка. Однако сдаваться без боя среди изгоев было не в обычае, и Таш не собирался позориться перед смертью. Пока жив – есть надежда, и точка. Надо еще посмотреть, на что способны эти рыцари. А то видал Таш таких… На тренировочной площадке – бог, а в реальном бою – сдох. Или, как любила выражаться его девочка: на словах – Лев Толстой, а на деле – … простой. Кто такой был этот Лев, Таш не знал, но видать мужик крутой, если народ сплел про него такую поговорку.

Чутье по-прежнему молчало, возможно, не хотело общаться с покойником, но мысли о Рил согрели душу, и Ташу пришла в голову идея.

Он медленным движением вытащил из ножен меч и кинжал и сложил их крест накрест перед лицом, на долю секунды прикрыв ими глаза, в полном соответствии с освященной веками традицией. Потом резко развел в стороны и встал в стойку, приглашая противника к поединку.

Удивленный таким благородством Дьёр тоже вытащил меч и кинжал. Глядя на то, как он складывает их для приветствия, Таш молился только об одном: чтобы этот змееподобный рыцарь не вспомнил, что вообще-то изгоям на благородство нас..ть. Таш бросил косой взгляд на второго рыцаря. Он мог бы помешать задуманному, но, по счастью, был слишком занят мальчишкой и не очень обращал внимание на происходящее.

Как только меч на пару с кинжалом прикрыл Дьёру глаза, Таш ударил. Сначала, не мудрствуя лукаво, ногой в пах, а, когда тот согнулся пополам от боли, всадил кинжал в затылок. Развернулся и едва успел бросить нож в летящего на него второго рыцаря. Быстро среагировал, сука! Оружие Ташу заговаривала Рил, и, наверное, поэтому он попал. Попал в плечо, но тот не подумал остановиться, а Таш уже не успевал уйти с траектории полета и позволил сбить себя с ног. Хоть он и не знал, куда ему здесь бежать, время для побега было потеряно, потому что вскочили они одновременно. Таш не слишком удивился, видя, как рыцарь с небольшим усилием вытаскивает из плеча нож, и рана тут же закрывается, как будто ее и не было.

– Хитрый, да? – Снова широкий зубастый нечеловеческий оскал.

Они бросили ножи почти одновременно. Рыцарь, правда, чуть быстрее, что дало ему время отпрыгнуть в сторону, и Ташев нож ушел в «молоко». Сам Таш тоже дернулся в сторону, но слишком поздно. Однако нож просто скользнул по защите, поставленной той же Рил, ударился в каменную стену и упал на пол. Чутье Таша снова промолчало, и он уже начал беспокоиться по этому поводу, тем более что краем глаза видел, как валявшийся в сторонке Дьёр начал медленно подниматься, вытаскивая кинжал у себя из затылка. Двое против одного – это было хреново. Надо было срочно предпринимать что-то неординарное, и Таш, вдруг страшно перекосив и так изуродованное шрамом лицо, захрипел, зарычал и ринулся на поднимающегося Дьёра. Игра в берсерка сработала, и второй рыцарь, залюбовавшись Ташевым наскоком, не сразу заметил летящий в него дротик с черным оперением, тем более что он шел низом. Вообще-то Таш не любил такие игрушки и таскал за собой только для того, чтобы порадовать Рил, когда он ее найдет, однако же, пригодились. Отрубая еще толком не пришедшему в себя Дьёру правую руку вместе с мечом, Таш не думал, что простенький яд рогатой жабы надолго задержит квадратномордого. И верно, тот оклемался еще быстрее, чем после ножа. Таш еле успел увернуться еще от одного ножа, потом от второго, а от меча уже не успел. Этот паршивец все-таки был очень быстр, и рану в боку пропорол нехорошую. Наверное, защита Рил была все-таки не бесконечная. Еще кое-как отбиваясь от квадратномордого, Таш уже понимал, что он покойник. Рассматривать, что там из него течет, не было времени, но запах пошел слишком характерный. Печень, кишечник. С такими ранами долго не живут.

Таш отступил к стене, опираясь на нее спиной, потому что ноги уже не хотели его держать. Но, однако, яд все-таки не прошел для рыцаря даром, потому что он временами терял ориентацию, что помогало Ташу даже в таком состоянии кое-как отмахиваться. Но это было ненадолго, потому что обозленный до предела Дьер уже разминал приросшую заново руку и направлялся к ним, демонстративно поигрывая длинным клинком.

Но не успел он приступить к делу, как по коридору прокатилась звуковая волна,

заставившая обоих рыцарей оставить свою жертву в покое и упасть на пол, корчась от боли и зажимая уши руками. Блондинчик, почему-то не сбежавший за то время, что Таш отвлекал рыцарей на себя, тоненько взвыл в дальнем углу. Сам Таш даже не понял, больно ему от этой волны или нет. Своей боли хватало. Он хотел позвать воющего мальчишку, сказать, чтобы валил отсюда, лучше шел под шумок вытаскивать Рил, но поворот головы потребовал слишком много усилий, и Таш провалился в блаженное небытие. Без боли, без сновидений, без ничего. Правда, все блаженство отравило сожаление, что так и не смог ничем помочь своей любимой девочке. Прости непутевого изгоя, Рил…

Это все безнадежно.

Рил без сил свалилась на кровать.

Целый божий день биться головой об стену, причем едва ли не в буквальном смысле, и опять не получить никакого результата. А воды все меньше, и пить хочется все сильнее и сильнее. Рил положила руку на живот, погладила, из глаз закапали долго сдерживаемые слезы. Бедная моя малышка. Наверное, не суждено нам с тобой отсюда выйти.

Подняла глаза к потолку, не давая слезам стекать по щекам, поскольку слезы – это тоже вода, и их надо экономить. Чтобы отвлечься, потянулась за гитарой. Колыбельная – это сейчас то, что надо. И дочка послушает.

Обернусь я белой кошкой

Да залезу в колыбель

Я к тебе, мой милый крошка,

Буду я твой менестрель.

Рил представила дом, вернее свою спальню во дворце, и резную колыбельку, которую ей показывал Альвар, когда рассказывал, какой его настоящая дочь была маленькой. Хотя Рил знала, что не имеет на это никакого права, она все равно представила в этой колыбели светловолосую головку своей малышки, высовывающуюся из-под кружевного одеяльца, а также наклоняющегося над ней Таша.