Антология советского детектива-45. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Семенов Юлиан Семенович

- Елкин, ну долго вас ждать?! - голос капитана Пицкена звучал неподдельно сердито.

- Виноват, герр гауптман, - щелкнул каблуками Елкин.

Зондерфюрер школы Пицкен редко вызывал сотрудников по пустякам, поэтому заставлять его ждать мало кто отваживался.

- Скажите, вы готовили группу, которую в марте забросили в Калининскую область? Командиром летел агент по кличке «Волков».

Елкин лихорадочно перебирал страницы памяти. Волков… Волков… Попробуй вспомнить, через руки Елкина прошло тысячи полторы курсантов. Волков…. Волков… Кажется, бывший моряк из Ленинграда. Да, точно… Подводник. Так, ничего особенного. В любимчики к начальству не лез, но и не из последних. Неужели с треском провалились? Если бы без «треска», о них бы и не вспомнили. Мало ли таких каждый день «горит» на пространстве от Белого до Черного морей? А если попались, то на чем? Чем может их провал грозить школе?..

- Ну что вы молчите? - рявкнул Пицкен, еще не переваривший наглости опоздания.

- Я готовил эту группу, герр гауптман. Но только в пределах программы - парашют, минное дело, тактика…

- Да не тряситесь вы, все в порядке. Я разговаривал сегодня с полковником Михлисом; группа прекрасно работает, есть результаты, фюрер наградил их боевыми медалями. Они формируют диверсионный отряд в глубоком тылу русских, численность уже приближается к двум десяткам бойцов. Сами понимаете, этот «Волков» не справляется с таким количеством людей, не может правильно планировать масштабные операции, ему нужна помощь. Кто из бывших русских офицеров готовится у нас к выпуску?

- Капитан Николаев… Лейтенант Мулин…

- Что за люди?

- Попробую по памяти. Николаев из Орджоникидзе, 30 лет, бывший член партии, командовал отдельным батальоном морской пехоты, награжден двумя советскими орденами. Мулин помоложе, ему 24 года, рязанский. Служил вместе с Николаевым в одной бригаде. Остальное - в документах. Я могу подготовить подробный отчет о биографии, настроениях, высказываниях.

- Кто их отбирал?

- Капитан Пурик и я.

Елкин вспомнил, как они с капитаном приехали в Крейсбург. Расположенный неподалеку лагерь поставлял «материал» для «Абверкоманды 204». Елкин не любил ездить на вербовки, он боялся встретить однажды среди массы оборванных, изможденных людей кого-то, кто знал его в мирное время, кто мог назвать его настоящую фамилию. На всякий случай он предусмотрительно держал в кармане заряженным маленький пистолет: случись нечаянная встреча, он, не задумываясь, пристрелил бы «земляка», не дав тому и слова сказать. Потом можно было разыграть попытку нападения на офицера абвера. Ну, поругали бы…

Впрочем, один момент в процессе вербовки доставлял Елкину трудно объяснимое удовольствие. Он выстраивал кандидатов в диверсанты и произносил короткую речь о подлости и коварстве советской власти. В конце он неизменно выкрикивал своим писклявым голосом фразу, которая щекотала его нервы: «Ну, кто хочет с оружием в руках бороться против иудо-большевизма?!» - орал Елкин, и сердце сладко замирало в его груди.

- Они способны принимать решения, эти… как их… - прервал воспоминания фельдфебеля Пицкен.

- Николаев и Мулин, - подсказал Елкин.

- Да. Вы можете поручиться за них?

- Не рискнул бы, как и за всякого пленного.

- В таком случае, почему бы вам, Елкин, не полететь самому к «Волкову»? Опыта вам не занимать.

Елкину действительно однажды пришлось побывать в советском тылу. Его группа взорвала мост и благополучно вернулась через линию фронта. Елкина наградили, но лететь еще раз в советский тыл его могли заставить только под угрозой расстрела.

- Мне казалось, что я приношу пользу рейху на своем месте, в школе, - промямлил Елкин.

- Опять вы затряслись, - недовольно прошипел капитан. - Я пошутил. Конечно, вы нужнее здесь. Готовьте Николаева и Мулина к отправке, подыщите им пару крепких парней без ненужных сомнений в голове, а то я не очень-то доверяю всем этим бывшим членам ВКПб, орденоносцам… Идите!

Елкин вышел из кабинета, вытер взмокший лоб и направился в учебный класс тактики, где в железном шкафу хранились его личные досье на курсантов-офицеров.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Глава девятая. Встреча

- Что они делают?! Они с ума сошли? - Платонов сорвал наушники и записал на листке два слова и несколько цифр.

- Что случилось? - встревожился Степанов.

- Передают открытым текстом…

- Что передают-то? Война окончилась? Гитлер повесился?..

- Самолет сегодня! С 23 до часу ночи! С людьми…

- Фу ты, напугал! Ну, Платонов, если раньше я от вас пули в спину ждал, то теперь - разрыва сердца, - Степанов картинно схватился за грудь и присел на отполированный задами пенек, служивший «бандуристам» мебелью. - У нас, кажется, все готово?

- Да, костры, шалаш, закуска, - отчитался Волков.

- Закуска? - словно не понял Степанов.

- А как же, долгожданная встреча.

- Молодец, Волков! Вот за что ты мне нравишься, так это за то, что тебе команду давать не надо - ты все сам сообразишь. Ладно, ребята, все хорошо. Есть один маленький просчет!

Волков с Платоновым удивленно посмотрели на командира.

- Побрились мы сегодня зря. Шлем радио: помогите, голодаем, преодолеваем невзгоды, а вы на себя в зеркало гляньте - с такими мордами не стыдно на танцы в гарнизонный Дом офицеров!..

- Да кто там ночью увидит?

- Разведка! - презрительно скривился Степанов. - Чему вас учил в этой туфтовой школе… как его… Елкин-Палкин? Хороший агент по запаху одеколона определит, свой ты или перевербованный. И если не дурак, всадит тебе пулю в лоб, прежде чем ты ему скажешь «здравствуйте!» А нам с ними поговорить надо будет до того, как они попадут в руки правосудия… Сдобняков! Сдобняков!

- Я! - к рации подбежал молодой лейтенант.

- Мы с Алексеевым и ребятами едем в деревню, оденемся погрязнее - и к месту встречи. У рации оставляешь троих, остальных - на машину и к кострам. Проверить маскировку, места засады. Гостей встречать будем, Сдобняков, с подарками!

Степанов ловко запрыгнул на переднее сиденье «виллиса», остальные расселись сзади - и машина попылила по извилистой лесной дороге.

- Ну что, дождались? - пытаясь перекрыть голос мотора, почти крикнул Степанов. - А долго мы их звали на подмогу! Как думаешь, Волков, знакомые могут прилететь?

- Могут. Хотя тех, с которыми учился, уже наверняка раскидали с парашютами.

- Не беда, подружимся с новыми… Возьмете оружие…

- Что, что? - переспросил Волков, не поверив услышанному.

- Оружие, говорю, возьмете: по нагану, по гранате, а то мы с Алексеевым, глядишь, не справимся…

Сержант 5-го отдельного стрелкового батальона Алексеев был назначен на роль «дезертира Мартисова». Сам Степанов играл «Сомова», о котором немцам сообщили чуть ли не в первой радиограмме, который фигурировал во всех радиоотчетах как непримиримый враг Советов, геройский боец и надежный парень. Конечно, агентов можно было взять прямо с парашютов, не устраивая театра; отвезти в Управление и продолжать «войну по радио», но Степанов решил поиграть в «отряд Волкова». Он был уверен, что в первые минуты встречи со «своими» диверсанты расскажут то, чего потом не добьются от них никакие следователи. Правда, затея была рискованной. Хорошо вооруженные «гости» могли что-то заподозрить, а то и просто сдуру открыть огонь: кто знает, кого прислал абвер. Пока подоспели бы свои, кого-то из «Бандуры» и не досчитались. Опередить присланных агентов могли лишь те, кто рядом, - сам Степанов, Алексеев и… Волков с Платоновым. «Конечно, взгреют, коли узнают, что я дал ребятам по нагану… А если получится, значит, им можно доверять на все сто? Пусть взгреют», - принял решение Степанов.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Ну, вот ты и летишь домой… домой?.. а где он, дом? В Сасово, под Рязанью, где живет мать, где родился, учился, начал работать? Или на станции Сковородино, у Амура, откуда ушел воевать? Сковородино… Среди местных ходила шутка: “Бог создал Сочи, а черт - Сковородино и Могочи”. Домой… А кто тебя ждет? Для родных ты “пропал без вести”, для Светки… ей ты просто перестал писать… Из плена писем не приходит. Почти год о тебе ни слуха, Леша Мулин, бывший комсомольский секретарь паровозного депо, бывший командир взвода морской пехоты 83-й отдельной Краснознаменной Новороссийской бригады… Последнюю весточку удалось отправить осенью 43-го, с Крымского полуострова… Тогда немцы с румынами здорово нас отлупили… А потом - Симферопольская тюрьма… пароход до Констанцы…промерзший деревянный вагон…лагерь военнопленных номер 175 на окраине австрийского городка Кремс… Ламсдорф, еще один лагерь… Крейсбург… Помотало… Чего только не видел - и смерть, и слезы, и подлость, и предательство, и верность, и честь, все рядом, под одной крышей… если была крыша, а чаще - под одним небом, чужим и холодным даже в летний зной. И этот чернявый, с писклявым голосом Елкин, похожий на еврея Рудника, чинившего часы в маленькой будке на привокзальной площади в Сасово. “Ну что, лейтенант, хочешь спать на чистых простынях и есть курицу? Послужи великому рейху!” Вот, служу… Кто я, сволочь и изменник? Да, там на первом же допросе под Керчью я выдал все, что знал о батальоне, бригаде. Но что изменилось, если бы я смолчал, соврал? Не я, так кто-то другой… нас было много… Наверное, так рассуждал не я один, все ловчили, прятали свою трусость, спасали шкуру. Ну, что теперь об этом?.. Вот сидит рядом капитан Николаев, комбат, награды зарабатывал кровью… Уж я-то знаю, как он дрался, как себя не щадил, а солдата жалел… Кто ему поверит там, куда мы спустимся на парашютах через час? Кто?! Кому он нужен, фашистский прихвостень? Он враг, как и я, как Гришка Гиренко, кубанский казак, сдавшийся в плен, когда расстрелял все до последнего патрона… Вон он, прикорнул, уткнувшись в парашют. Если Николаев не передумает, надо будет вырываться от Волкова с его бандой и искать контрразведку… И чем раньше, тем лучше. У Волкова почти два десятка головорезов, немцы на него не нарадуются… И Постников! Этот продаст, как только что-то заметит… Скольких он в школе продал! Спасибо Борисову и Прохорову - предупредили, что эта скотина поставлена Елкиным присматривать за мной. Не случайно его послали на подмену волковского радиста… Здоровый, гад… Любимец Елкина…»