Заповедник для академиков - Кир Булычев

Ее тут же накренило. Волной плеснуло через борт. Антонина заматерилась — ей досталось больше всех.

Шлюпка подпрыгнула и помчалась к берегу на следующей волне. Все смотрели вперед и не обратили внимания на то, как близок капитанский катер — даже в полумраке его можно было разглядеть невооруженным глазом.

Шлюпка ударилась о другой камень и вонзилась носом между двумя громадными валунами, не добравшись до линии прибоя нескольких метров.

— Всех уволю! — рычал Бегишев. — Простой вещи сделать не смогли.

Шлюпку било волнами.

— Быстро на берег! — приказал Бегишев.

Белыми полосками кто-то чертил по туману. Андрей понял, что это несутся снежинки.

— Сначала бабы! — крикнул Бегишев.

И тут Андрей увидел капитанский катер. Он хотел сказать об этом Бегишеву, но шум от волн был такой, что трудно перекричать. В конце концов, его сейчас увидят все — мало ли кто пристает к берегу. Скоро здесь и другие шлюпки пристанут. Андрей перевел для госпожи Парвус:

— Сначала выходят женщины.

— Неужели кто-то вспомнил о вежливости? — ответила мадам. Она крупно дрожала — ей пришлось несладко.

За ней кинулся теннисист, и никто не стал его останавливать. Им пришлось прыгать в воду — по колено одним, по пояс другим, — здесь у берега было много камней, дно было неровным и скользким.

Теннисист поддерживал госпожу Парвус и помогал ей выбраться на берег. Антонина рвалась сквозь пену сама, но шуба тянула ее назад и сковывала движения. Ее повело в сторону, она грохнулась в воду, и Андрей понял, что никому до нее сейчас и дела нет.

— Бери ящик! — кричал Бегишев.

Может, он рассчитывал на Андрея, но Андрей уже был за бортом — вода обожгла безжалостным холодом. Сейчас бы выпрыгнуть на теплый — относительно теплый — воздух!

Андрей дотянулся до Антонины и потащил ее на берег — она была вялая, тяжеленная, беспомощная, только чуть шевелила руками. Наверное, глотнула ледяной воды. Андрей подталкивал ее к берегу, а Бегишев сам тащил ящик, прижав его к животу, рядом спешил Алик и поддерживал Бегишева.

Берег был уставлен и усыпан камнями. Между ними текли струйки светлого песка, дальше начиналась редкая трава и в ней сосновые иглы.

Что-то Андрей смог увидеть, что-то домыслил.

Он и не очень-то приглядывался — лишь заметил сосновые шишки и подумал — нельзя класть Антонину на шишки, ей будет больно.

И еще Андрей успел позавидовать Бегишеву. Куда лучше тащить неподвижный и смирный ящик, чем волочить Антонину.

Хоть бы кто-нибудь помог! Но все настолько заняты собственным спасением, что и не видят Андрея.

Впрочем, эти мысли мелькали в мозгу столь быстро, что и сформироваться толком не успевали. Главное — вытащить на сухое место Антонину и кончить это бредовое путешествие.

В какое-то мгновение все вокруг исчезает — кусты, камни, шум моря, удары волн, ветер в ветвях сосен, — ты становишься центром Вселенной и как бы закукливаешься в своих переживаниях.

Потом было бы нелегко восстановить картину происходящего.

Зато на катере был бинокль ночного видения, обычная армейская модель. Так что они, в катере, пристав к берегу, видели, как громоздкий Бегишев зеленой тенью прыгает по камням, а рядом в такт прыжкам движется Алик. Они вытащили и ящик, который Бегишев прижимал к брюху, они видели, как бессмысленно движутся к соснам остальные члены команды Бегишева, не считая матросов и первого помощника, которые пока оставались в шлюпке, потому что иных указаний никто им не дал.

Бегишев, столь предусмотрительный обычно, на этот раз потерял ориентиры — кораблекрушение, шлюпка, темнота, ветер, крики, — в его сознании умещался лишь ящик, в который он вцепился. Об опасности извне он не думал, ему казалось, что противники растеряны, как и он сам, и заботятся лишь о своем спасении.

Мысль о том, что все это крушение, все беды созданы искусственно ради того, чтобы ограбить Бегишева, ему в голову не пришла.

Его широкую спину не выпускали из виду сразу три преследователя. В полутьме он их не заметил и не догадался, что они вооружены и устремлены к цели.

Первой бежала Татьяна.

Она знала, что добудет ящик и ничто ее не остановит; даже если бы сейчас возникла необходимость взорвать детский дом — она не усомнилась бы в своих действиях.

Разумеется, если следовать законам ковбойских или рыцарских историй, Татьяна либо ее спутники должны были крикнуть Бегишеву:

— Кидай ящик, или я стреляю!

Но так поступить — это риск, Бегишев спрячется и сам начнет стрелять. Или к нему на помощь ринутся его дружки.

Поэтому Татьяна не стала рисковать, а когда спина Бегишева приблизилась настолько, что промахнуться было невозможно, она на секунду остановилась, чтобы прицелиться.

Спина была как цель. Как нечто неодушевленное.

Но на самом деле Оскар был не только живым, но и чутким человеком. Он почувствовал смерть.

Он резко обернулся, и, будь Татьяна менее решительна, она могла бы промахнуться… А Татьяна выстрелила.

И выстрелила в глаза Бегишева — они были такие белые и бешеные на темном лице!

Бегишев постарался закрыться ящиком, который прижимал к животу.

Но он уже был мертв.

Татьяна стреляла еще и еще, а Бегишев не хотел падать, словно в этом была капитуляция, а капитулировать Оскар не умел.

Алик кинулся к шефу, решив, что тот споткнулся. Татьяна выстрелила в Алика и ранила его в плечо. Алик удивленно схватил себя за плечо — ему было больно.

— Ты что! — крикнул он. — Больно!

И тогда Алика убил другой преследователь.

Бегишев и после смерти не хотел расставаться с ящиком, поэтому убийцы потратили минуты три, стараясь отвалить в сторону его неподъемную тушу и достать из-под него ящик с драгоценностями.

Они взяли ящик и побежали обратно. Впереди — Татьяна, а за ней двое других, которые несли ящик.

Они пробежали совсем рядом с Андреем, стоявшим на коленях у бесчувственной Антонины. Он старался угадать, что же происходит вокруг.

Похитители ящика спешили и не стали стрелять в Андрея. Им было важнее дотащить добычу до катера.

Одного из них Андрей узнал, это был милый, душевный, интеллигентный Алеша Гаврилин. Второго Андрей не узнал, а может, помешала узнать рассветная мгла.

Странно, но к Андрею вернулось спокойствие. Все для него кончилось. Он может вернуться домой и больше не участвовать в кораблекрушениях.

Антонина застонала и, не открывая глаз, пробормотала: