Дмитрий Донской. Зори над Русью - Михаил Александрович Рапов

— Там и душу опоганить недолго, — откликнулся один из толмачей. — Кумыс што, кумыс беда малая, ты, сотник, Тютчева спроси, што с ним было.

— Ладно, а ты тем временем переведи поганым мурзам, дескать, сотник Семка Мелик челом им бьет.

— Не надо! — сказал Тютчев.

— Как не надо? Чай, послы.

— Не надо! — так же упрямо повторил Захар.

— Тебе, Семен, толмач истину сказал, а ты как оглох. Хлебнули мы в Орде горя, слышишь! Чаю, знаешь — в Коломне требовали Мамаевы послы с князя дани, какие Русь при царе Джанибеке давала.

— Что ты, Захар, да отколь мне знать, о чем князь с послами говорил. Неужто Дмитрий Иванович платить согласен?

— Как можно! Это Русь по миру пустить. Но старую дань, как он с Мамаем рядился, платить князь соглашался, с тем и меня к Мамаю послал.

— Соглашался–таки! — вздохнул Семен, но Захар возразил:

— Видел ты, Семен, только наши рати.

— Великие рати, — вставил Семен. Захар согласился.

— Великие.

— Таких не бывало, — страстно шептал Семен, — к двумстам тысячам потянуло, вся Русь обезлюдела.

— Именно обезлюдела, — повторил за ним Тютчев, — а у Мамая сил вдвое.

— Брехня, чаю?

— Нет, не брехня! Ну чего они там? — Тютчев хмуро поглядел на мурз.

— Разворчались, дьяволы. Мы с тобой, Семен, вишь, долго гуторим, а им почета нет.

Семен засмеялся.

— Говорил я: надо челом бить, так оно и выходит. — И, обратясь к толмачу, сказал: — Переведи им мое челобитье да подлиннее, позаковыристей. Сотник–де великого князя всея Руси и Московского челом бьет. Князя помяни по отчеству и деда его вспомни. Да и о Мамаевом здравии спроси. Мне не жалко, пусть пока здрав будет, а еще лучше, коли чахнуть зачнет. Валяй!

Пока толмач медленно вязнул в торжественном складе речи, Тютчев, наклонясь к Семену, говорил быстро, с захлебом:

— …Поставил я дары перед Мамаем, а он в меня туфлей швырнул, а на дары плетей велел купить, а князя Дмитрия грозил поставить верблюдов пасти.

— А ты?

— Я не стерпел, ответил без смирения. Ордынцы схватили, нож к горлу.

— Ну!

— А Мамай говорит: «Бесстрашные послы и мне нужны, я, говорит, Русь сожгу, на Литву пойду, на немцев, на фрягов». Спросил меня: «Ежели к Римскому папе тебя пошлю, не сробеешь?» Я ответил: «С чего мне перед ним робеть!» Он клохтать начал, я не сразу и понял, что смеется. Велел Мамай мне в Орде остаться. Только я ему на то сказал, что посольство Дмитриево еще не завершено. Вот сейчас еду в русский стан, отдам князю грамоту да и обратно в Золотую Орду.

— Обратно!?

— Ты чего, Семен, от меня отшатнулся? Ты сперва грамоту Мамаеву послушай.

Захар развернул свиток.

— Вот что Мамай великому князю пишет: «…Ведомо ли тебе, что не своим княжеством, но нашим улусом обладаешь? Аще еще млад и не разумен, иди ко мне, поклонись, да помилую тя…»

Тютчев рванул грамоту. Прочный пергамент разорвался с сухим треском. Обернувшись к мурзам, Захар швырнул клочья грамоты навстречу их обнаженным саблям и выхватил меч.

— Нашли Иуду! Нашли! — хрипел Захар, рубясь с татарами.

Схватка была неравной. Еще немного, и Захару пришлось кричать:

— Стойте, братцы, стойте! Хошь одного мурзу жива оставьте! Кто Мамаю мой ответ свезет…

Связанного мурзу посадили на коня. Тютчев подъехал, вложил ему в ножны саблю, разрезал веревки и, подавая обрывки грамоты, сказал по–татарски:

— Свези царю.

Потом выхватил из–за пояса туфлю Мамая, хлестнул ею мурзу по лицу. Тот молчал, только зажмурился, зато Фома закричал, тоже по–татарски:

— Где же честь твоя, мурза? Ведь саблю тебе вернули, ордынец!

Мурза молчал. Затравленным волком озирался по сторонам.

Тютчев поднял над лошадью мурзы плеть.

— Скачи!

Плеть опоясала мурзу.

Ордынец взвыл, пригнулся. Испуганная лошадь понесла.

26. ПЕРЕД ДОНОМ

За узкой полоской Дона на гребень берегового ската вылетели всадники, круто остановили коней, так круто, что кони вздыбились, заплясали. Кто такие эти всадники, не разберешь — далеко и против солнца, только и можно понять по редким брызгам света, что доспех на всадниках русский.

— Наша сторожа!

— Наша к нам бы и ехала. То рязанцы.

— Сказал! Рязань у нас позади. Откуда за Доном рязанцам быть? Да и заперся Олег в Рязани.

— А ты почем знаешь?

— Сказывали — заперся.

— Ну и што? Олег лукав.

Спор кончил веселый крик:

— Наши это! Гляди, как скачет!

Действительно, вниз по скату мчался к